— Тогда повторяю: нет!

— Вы отказываетесь от двойной оплаты вашего труда?

— Да. Я — сыщик, а не проститутка, в моей профессии гонорар означает многое, но не все.

— Зачем тогда так много мне рассказали? Я все использую против Соломатина!

— И сделаете ошибку, — сыщик на секунду закрыл глаза: разговор вступил в решающую фазу. — Вам план принес Сорокин?

— Откуда вы?.. — подхватился Степанов. — Что с ним?

— Предполагаю, что утром его допросили. Поскольку улик много — записи телефонных переговоров с вами, видео съемка проникновения в директорский сейф и копирование плана, руки в розовых пятнах от соприкосновения с красителем — он быстро сознался и сейчас, чтобы избежать возбуждения уголовного дела и возместить причиненные им убытки, переводит на бухгалтерский счет «Абсолюта» полученные от «ТрансСибири» деньги.

— То есть этот план мероприятий… — ошеломленно начал Степанов.

— Фикция!

— Сволочь! — Степанов с размаха ударил сыщика по лицу. Закрыв глаза от боли, сыщик почувствовал, как из разбитого носа течет по лицу кровь.

— Илья, не надо, — закричала Инесса. — Ты обещал!

— Хорошо! — зло взглянув на сыщика, Степанов отошел в сторону. — Запру тебя на неделю на даче: пока с Соломатиным разберусь! Идиот! Ты только притормозил неминуемый процесс: корпорация все равно будет моей. Потеря Сорокина меня не огорчает: он свое сделал… Радуйся, что нашлась заступница и когда все закончится, тебя отпустят без ущерба для здоровья. И не вздумай больше становится на пути генерального директора «ТрансСибири» Степанова!

— Сколько сейчас времени? — повернувшись к Инессе, спросил Вилкин.

— Пятнадцать часов, — изумленно ответила Инесса.

— Вы сюда выехали в десять часов, — обращаясь к Степанову, продолжил Вилкин. — По пути вас остановил патруль ГАИ: долго проверял документы, аптечку, огнетушитель. Только отъехали: спустило колесо. Поставили запасное, но через пять минут оказалось, что пробито еще одно колесо, пришлось клеить шину и в итоге дорога заняла около трех часов. Правильно?

— Допустим, — осторожно произнес Степанов. — Вот кому обязан… Тебе зачтется… И что?

— Вынужден вас огорчить: с одиннадцати часов директором ООО «ТрансСибирь» является другой человек. Более того: в двенадцать часов бывшее ваше предприятие выставлено на торги и куплено влиятельной донецкой фирмой.

— Ты лжешь! — выдохнул Степанов.

— К сожалению, нет. В десять часов тридцать минут ваше предприятие было захвачено охранной фирмой «Тайфун». Сейф взломали — из — за потери ключей, — поставили печать на заранее подготовленные с соответствующими подписями документы, внесшие изменения в учредительный пакет, эти изменения в течение получаса зарегистрировали во всех государственных инстанциях. Вам пора искать другую работу.

Повернувшись, Степанов выскочил в соседнюю комнату.

— Звонить побежал, — усмехнулся Вилкин, стараясь придать затекшему от неподвижности телу более удобное положение.

— Это правда? — спросила Инесса. Лицо ее было потерянным и отстраненным.

— Конечно.

— Он тебя убьет! — убежденно произнесла Инесса. — Он тебя убьет.

— Естественно, — согласился Вилкин. — И ты окажешься соучастником. Любовь, скрепленная кровью. Главное: труп хорошо спрячьте, с этим всегда проблема.

— Как ты можешь? — с ужасом глядя на Вилкина, начала говорить Инесса и замолчала, потому что в комнату, держа в правой руке монтировку, ворвался Степанов.

Первый удар Вилкину удалось принять на плечо, зато следующие попали в голову. Инесса пыталась схватить Степанова за руки, но от толчка плечом полетела на пол. Вилкин стиснул зубы, сдерживая рвущийся из горла крик. Он понимал, что его положение безнадежно, разве что произойдет то, на что надеялся, приводя Степанова в неистовство. И надежда оправдалась: он увидел, как Инесса, с искаженным от горя лицом, схватила фарфоровую статуэтку и ударила Степанова по затылку.

— Не волнуйся, он жив, — кровь, заливавшая сыщику лицо, мешала ему говорить. — У меня в кармане ключи от наручников: нам пора убираться, пока охрана не приковала тебя к соседней батарее.

— Ты специально это затеял, да? — Инесса постаралась придать телу Степанова положение поудобней и стояла, гневно глядя на сыщика. — Знал, что не позволю тебя убить.

— Я надеялся, — осторожно произнес Вилкин. — Есть предложение поторопиться.

— Негодяй! — нагнувшись, Инесса достала из кармана сыщика ключи и открыла замок наручников.

С трудом поднявшись, Вилкин прошел в ванную, смыл с лица кровь, обвязал полотенцем голову и, вернувшись в комнату, распахнул окно.

— Во дворе охрана, придется уходить огородами. Твоя машина на улице?

— Нет, возле крыльца.

Застонав, Степанов пошевелился.

— Быстрей! — Вилкин перевалил через подоконник на землю, протянул руки Инессе.

— Иди один, — покачала головой Инесса. — Мое место рядом с ним.

— Боюсь, ты ошибаешься, — Вилкин с сожалением посмотрел на Инессу. — Прощай!

И, отвернувшись, направился к огораживавшему дачу забору. В голове шумело; Вилкин чувствовал, как тяжелеет полотенце, пропитываясь продолжающей сочиться кровью.

Через забор удалось перебраться только с третьей попытки. Свернув за угол, сыщик поплелся по обочине в противоположную от дачи Степанова сторону. Напрягая остаток сил, вышел на соседнюю улицу, увидел ждавшую его машину Саши Свидлова, — и потерял сознание.

…В палату к сыщику Соломатин смог попасть только через неделю. Поставив возле тумбочки пакет с фруктами, с некоторой растерянностью посмотрел на его обвязанную бинтами голову и спросил:

— Как самочувствие?

— Нормальное! — улыбнулся сыщик. — Через пару дней выпишут.

— Поздравляю! — Соломатин смущенно откашлялся. — Сообщаю сводки с фронта военных действий. Я предложил Степанову на выбор: уголовное дело за ваше избиение или добровольное переселение за пределы Крыма, — он выбрал последнее. Дело по «Таврике» прекратили. Продажа «ТрансСибири» возместила ущерб, нанесенный рейдерским захватом «Симтраба» и «Рустама». Сорокин уволен. И еще одна новость, отчасти вас касающаяся, — Соломатин внимательно посмотрел на сыщика, — Караманова Инесса Алексеевна тоже выехала из Симферополя, — но в ином направлении, чем Степанов.

— Спасибо, Аркадий Львович! — сыщик невесело усмехнулся. — Это мне уже сообщили.

— Хорошо! — успокоился Солматин. — Последнее: вы сделали больше, чем должны по договору. Фактически вы спасли корпорацию, — Соломатин еще раз внимательно посмотрел на сыщика. — Это из — за ваших личных претензий к Степанову?

— Возможно, — не стал уклоняться от ответа Вилкин.

— Я так и думал, — кивнул головой Соломатин и медленно добавил:

— Вы не обидитесь, если я заплачу не более той суммы, что указана в договоре, плюс ваши расходы на лечение?

— Нет, — равнодушно согласился Вилкин. — Это справедливо.

— Но, — Соломатин многозначительно поднял вверх указательный палец, — по решению собрания акционеров пакет акций «Рапсодии», находящийся во временном пользовании Анны Николаевны, передается в ее собственность.

— Еще раз спасибо! — Вилкин протянул руку Соломатину. — Мама очень обрадуется.

Пожав руку Вилкину, Соломатин встал и вышел из палаты. Проводив его глазами, сыщик достал из — под подушки смятое, зачитанное письмо:

«Я похожа на мячик, упавший в воду и плавающий вокруг водоворота, именуемого «Валерий Вилкин». Ушла, старалась забыть, но ты появляешься вновь, и кажется, что нет от тебя спасения. Я любила Степанова, — надежную пристань и берег, — но ты поставил нас в ситуацию выбора, и каждый выбрал другое, оттолкнув любовь. Как ты и пророчил, он сорвал злость на мне и даже пытался ударить, не поняв, что я не могла купить счастье ценой твоей смерти.

Если прольешь воду на огонь, не будешь иметь ни воды, ни огня. Оставшись на обломках, уезжаю из любимого мной Крыма, спасаясь от многого, в том числе от тебя. Ты умный, а ум жесток. Будь осторожен: не вынуждай меня часто плакать, потому что Бог считает слезы женщин».