— …Все, довольно. Шеф! Уберите ваши руки и уберитесь вон. Иначе саблезубую кошку я вам гарантирую. Без фиалок, как просили.

— Понял. Ну что, группу сопровождения прислать?

Вопреки ожиданиям, Сэнди отнюдь не прыгала от счастья, вернувшись на стройку. Напротив, весь вечер сидела в сторонке, грустная и задумчивая. Несмотря на то, что драгоценное маэстро со своим любимым вездеходом непрерывно крутилось вокруг лагеря. Прямо скажем: любовь — штука недобрая и неразборчивая. Возможен и такой козел… простите, объект, как в нашем клиническом случае.

А наутро разверзлись хляби. Дождь лил семь дней и ночей, ковчег достраивался в процессе заплыва, и не было голубя для поисков земли обетованной… но это я вперед забегаю.

Степь. Возле хребта внутренним чутьем угадывается наполовину собранная платформа, а здесь, в чистом поле — одинокая фигурка, закутанная в плащ.

— Сэнди! И нужен вам был этот дантов ад?

(О как. Мы еще и не такие слова знаем. Куда, блин, денешься, если ты — интеллигентный неандерталец.)

— Другие-то терпят.

— Другие по необходимости терпят, а вы?

— Из солидарности.

— Ваша солидарность с утра пораньше умотала в прерии, а вы тут, как Сольвейг, все глаза на дорогу проглядели. Под дождем и гра… под тропическим ливнем.

— Сергей, прекратите эти поддевки, сколько можно. Просто ушла гулять, чтобы под ногами не мешаться. Там и сварка, и остальное.

— Идемте посмотрим на сварку и остальное. Идем, идем. Там хоть тент есть, — игнорируя возражения, Сергей развернул фигурку лицом к платформе. Хотя где у этой фигурки лицо можно было догадаться лишь интуитивно, а где платформа — исключительно благодаря опыту. Или — наоборот, неважно. По щиколотку в воде, увязая в мокром песке, доползли. Теперь уже можно утверждать наверняка, что доползли, потому как почти уткнулись носом в заляпанные все тем же мокрым песком гусеницы ползучего удолбища.

— …Призрак оперы явился.

— Оч хорошо. Макарыч! Мы так не договаривались. Хрен ли ты еще и воду включил на целый день?

Сергей залез на платформу:

— Кто-то жаловался, что без душа тяжко. Вон тебе, бери мыло и ныряй.

— Так и делали. Дама ушла, мы и нырнули. А вещи как сушить? Все же насквозь.

— Сэнди! Тут массовый мужской стриптиз совершенно забесплатно, а вы там шляетесь по колено в болоте… Платформа, ребята, — напомнил Сергей. — Будет платформа — закончится аврал. Выходные, скользящий график, все, что угодно.

— Да мы сгнием за эти дни. В штанах уже караси плавают. Может, даму наверх отправим, шмотки сушить?

— Ага… Сэнди, вы готовы проявить солидарность?

— Без проблем. Можно даже в стирку что-нибудь отнести, если надо.

— Ура. Будете нашим бессменным интендантом. Насчет зарплаты…

— Перестаньте, Сергей. И так неловко, я здесь одна бездельничаю.

— …договоримся.

…появились из-за скал, выпучили фасетчатые глазищи, медленно пошевеливая усами. Мразь. Издержки эволюции. Твари.

Запахи шелестели со всех сторон сразу.

«…чужой…»

«…незнакомый…»

«…пахнет злобой…»

«…безумен…»

Время потеряло форму и содержание.

Кольцо сужалось. Не дожидаясь, пока оно сомкнется окончательно, чужак рванул навстречу ближайшему противнику, опрокинул, сомкнул челюсти на незащищенном панцирем брюхе. Тварь судорожно задергалась. Чужой соскочил с умирающего, понесся наверх, на плато.

Между прочим, три дня уже прошло, а Валерки нет. Чего там стряслось? Делов-то — придти, отстегнуть и взять со склада.

Нынче Сергей опять наведался к спасам насчет Мишеля. Опять услышал «ничего нового». Ни хрена они не ищут, суки. Один отмазочный круг над долиной сделали — и все, хватит. Врут, что ищут. Делаю вид, что верю. Иначе сорвусь на мордобой. Нельзя: они в ответ наваляют всей дежурной сменой. А ходить с разбитой мордой, мягко скажем, давно уже надоело, нет в этом ощущения новизны. Задолбали, …, мать ваша самка безответственная.

…Чего-чего? Не понял прикола?..

— Тони! Ты какого здесь делаешь?

Будто и не слышит, и не видит.

— Оглох?

Сергей быстрым шагом пересек улицу, схватил Тони за плечо. Тот обернулся, резко вырвался и, чуть ли не бегом — прочь.

— Куда? Стой, я сказал! — Сергей рванул было следом, но тут — оклик сзади:

— Эй! Как вас… Сергей?

Тьфу, …!

— Привет, шериф.

— Вы систематически оставляете вездеход в тоннеле около лифта. Я вас очень прошу: больше так не делайте. Тоннель узкий, двум машинам там не разъехаться…

Сергей мысленно выругался: чтоб ты сдох со своими жутко своевременными придирками!

Оглянулся. Тони успел скрыться между домами.

— …оставляйте где-нибудь снаружи, под скалой. Как ваш заказчик делает.

Раз-два-три-четыре-пять…

— Чьим двум машинам?! Мы уж как-нибудь разъедемся. Кто еще, кроме нас, ездит этим лифтом? Он с нашего энергоблока работает, между прочим! А отладили его по заказу Арамова, до этого никому на фиг не нужен был.

— Это не основание пользоваться общественным тоннелем как личным гаражом.

— Хорошо, я понял. Больше не повторится, — ответил Сергей, хотя на языке вертелись совсем другие слова. …! Люди пропадают — никто ничего не видит и не слышит. Зато если неровен час не там припарковался… Козлы.

За время разговора Тони успел исчезнуть. Сергей прошел поселок насквозь — нигде нет. Не иначе в трещину просочился, как тот таракан в тоннеле. Какого … он делал на плато во время аврала? Правдоискатель, блин, идеолог недобитый. Хрен знает, откуда взялся, хрен знает, чего хочет. Лерыч вернется — надо будет по базе пробить, что такое этот Тони. Задолбали тайны мадридского двора. Набираем туманных личностей, а потом — диверсии, аварии, человекоисчезновения…

Лифт. Долина. Объект. Ползучее уе…ще, мать его.

— Тони! Какого ты делал на плато?

— На каком плато, ты че?

— Дурака-то не изображай. Наверху чего делал? Не говори, что не был там. Ты на меня в упор посмотрел. И смотался.

— Ох…л?..

Дурдом. Нос к носу ведь столкнулись! Врешь — так хоть ври убедительно: плохо стало, к врачу приходил… Я ж не совсем дупло. Может, даже сделал бы вид, что верю.

— Ты чего, Макарыч? Весь день он был тут. Никто отсюда не уходил. Аврал же, сам говоришь — того и гляди под землю провалимся.

— Вот именно. Поэтому меня интересует: какого … Тони делал на плато?

— Да говорят тебе: никуда он не уходил.

— Хватит выгораживать, я его видел, как тебя сейчас!

— Белочка началась, что ли? Ты же не пьешь.

Вмешался Нилыч:

— Тони был здесь все время, обшивку варил. Серега, ты мне-то веришь?

— Я глазам своим верю. А ты и раньше, случалось, рас…ев покрывал. Тони! Здесь и без тебя загадок хватает. Еще раз спрашиваю: какого ты делал на плато?

— Еще раз отвечаю: не делал я там ни …

Где брать моральные силы?..

— Не зли меня. Когда злюсь, я неадекватен.[5]

— Да пошел ты.

Долготерпение с треском лопнуло. Задолбали, козлы. С утра пораньше и все кому не влом. Я вам тут что, пиломатериал — сверлить меня во все дыры?!

Долготерпение лопнуло, осколок отлетел Тони в челюсть.

Тони пошатнулся. Отскочил назад. Выхватил старую добрую финку.

— Сука!..

Ага. Понятно, откуда взялась экзотическая болезнь и болотный цвет физиомордии. Орел, говоришь? Народный герой, ёпт, борец за права человека, …?

…но это — периферийные мысли. Осознанно Сергей изо всех сил пытался вспомнить полтора приема самообороны, которые вымучил… выучил когда-то давно, в юности. Ни хрена не вспоминалось.

Обошлось без поножовщины. Двое мужиков повисли у Тони на плечах:

— Охолонись. Призраку ничего не будет, а вот тебе…

Тимка, самый молодой и горячий, подошел к начальнику и демонстративно сплюнул под ноги: