Могучая идеология буддистов, пожалуй, устояла бы в таком диалоге культур ценою значительного и интересного внутреннего перерождения.

Конфуцианство понемногу возвращает себе идеологическую монополию в Серединной империи, юг и север которой воссоединятся только через полтораста лет. Не приняв мировую религию при единственном удобном для этого случае — в момент своего рождения, средневековое китайское общество повторит в своем развитии эволюцию античного Китая. После бурного расцвета империи Тан китайцы присмиреют и спокойно дождутся того момента, когда западноевропейские мореходы достигнут берегов Поднебесной ойкумены. Лишь тогда интервенция заморских варваров, осененных мировой религией и подогреваемых очередной технической революцией, явится для китайцев достаточным стимулом к идеологической революции в своем доме. Новый синтетический социализм станет наконец идеологией, равно влиятельной на западе и востоке Евразии в пору очередного переселения народов по всей Земле...

Мы знаем, что в иранском мире «импортная» религиозная революция — натиск Ислама — начнется и победит намного раньше, чем в Китае: в середине VII века. Сравнимо ли это с постепенным вырождением и гибелью империи Хань в Поднебесной ойкумене? Обе державы родились в ходе успешных национальных революций против гнета инородцев, таковыми оказались цари династии Цинь в Китае и парфянские цари Аршакиды в Иране. Каждая из национальных империй, прожив около четырех веков, рухнула под напором новой идеологии социалистического толка, ею оказался национальный даосизм в Китае, интернациональный ислам в Иране.

Особенно интересно, что в обоих примерах посередине имперской эволюции ее ход был переломлен национальной революцией. В Китае это было восстание «Красных бровей», инициированное кабинетным переворотом конфуцианца Ван Мана в первые годы христианской эры. В Иране сходную роль сыграет в 480-е годы революция коммунистов-маздакитов. Начало ей положит еретическая реформа жреиа и пророка Маздака, который родился в иранской глубинке около 430 года, в пору, когда Ираном правит мудрый вазир Михран Нарсэ при удалом царе Бахрам Гуре.

Вряд ли можно установить прямую связь между иранской ересью Маздака и ее старшими современницами на Западе — несторианством и монофизией в Восточной Римской империи. Но косвенная связь очевидна: всякое теократическое государство чревато религиозной революцией, а пример мужицкого бунта легко проникает сквозь государственные границы.

...мы попадаем в эпоху «солдатских императоров», но не видим там удачливых реформаторов. Вместо них — самозваные христианские проповедники: Тертуллиан, Ориген и подобные им. Они не могут и не хотят спасать державу, но стараются спасти личность гражданина этой державы и (как ни странно) достигают успеха в этом трудном деле. Правда, культурная перестройка Римской империи заняла не одно поколение, а целых три до той поры, когда община христиан устояла перед террором фанатичного Диоклетиана и заключила союз с его здравомыслящим преемником Константином.

За таким культурным триумфом следует двухвековая стагнация Западной Римской империи — до конца V века, когда на смену ей в Италии придет варварское царство христиан-готов. Напротив. Восточная Римская держава возрождается с нуля трудами имперских христиан — ромеев: они начали с Никейского собора 325 года очередной четырехвековой имперский цикл, который завершится иконоборческой революцией в начале VIII века. Середина этого цикла приходится на конец V века и отмечена неразберихой в имперской администрации и в церкви: на престол равноапостольного Константина восходит варвар-исавр, он издает указ о примирении всех ветвей христианства. Конечно, этот указ неисполним; варвара-реформатора свергают, и его место занимает Анастасий Ромей, при котором христианская империя обретает относительный порядок...

Итак, Диоклетиан Иллириец на западе Средиземноморья и Анастасий Ромей на востоке его сыграли ту же роль восстановителей спокойствия, что царь Хосров Ануширван в сасанидском Иране или император Гуан У-ди в ханьском Китае. Коллективную роль возмутителей спокойствия в Римской державе сыграли христианские исповедники и проповедники 160 — 200 годов. Первым среди них был, видимо, Юстин Философ: в 160 году он одержал победу над эллинистами в публичном диспуте. Молодой император Марк Аврелий стерпел эту вольность в интеллектуальной жизни столицы и тем самым дал добро на обновление Римской державы, которая в итоге прожила на тысячу лет дольше, чем породивший ее этнос римлян. Предугадать такой исход событий император- философ, конечно, не мог, но узнав о таком будущем своей державы, он, наверное, умер бы гораздо спокойнее духом, чем это произошло на деле.

Так по-разному звучат имперские трубы и колокола в разных концах Евразии, в разные века существования империй. Достойно удивления само существование единого ритма в звучании этих инструментов; еще большая тайна окутывает природный механизм, порождающий этот державный ритм и иные ритмы развития имперских народов. Видимо, на такой глубине моделирования классическая наука история должна перестроить свой понятийный багаж, возможно, так же, как изменила свой стиль и язык наука физика в мире квантовых явлений...

Первыми квантами новой физики на рубеже XIX — XX веков стали электроны и фотоны, частицы заряда или света, обладающие также свойствами волн. Видимо, первыми достоверными квантами исторической науки в конце XX века стали человеческие личности и их поступки, возмущаюшие либо восстанавливающие спокойное течение событий в классическом социуме. Быть может, квантовая история окажется настолько же сложнее и плодовитее своей классической предтечи, как это случилось в квантовой физике? Дорогу осилит тот. кто не устрашится ни самого пути, ни его возможного финала.

Игорь Яковенко

Если немолодой, но активно работающий ученый находит время и силы для написания «Семейной хроники», то за этим стоят серьезные, экзистенциально важные мотивы. Тоненькая книжечка с таким названием написана известным социологом, родоначальником отечественной урбанистики 0. Яницким.

Жанр этот у нас не самый распространенный, не то что мемуары.

Там близкие автора предстают перед читателем в его — авторском — восприятии некоторым объективным условием или фоном разворачивания его личности. Перед нами же именно семейная хроника, в которой собственная судьба автора —лишь элемент истории большой семьи. Автор называет предмет своего повествования «российский семейный клан» и четко обозначает хронологические границы — 1852-2002 гг. Хроника выстраивается на основаниях семейных преданий, воспоминаний старших и большого семейного архива, в котором сотни писем, документы, записи расходов на домашнее хозяйство, семейные фотографии.

О.Н. Яницкий. Семейная хроника (1852-2002). Л/.: LVS, 2002

Дед автора — военный врач Федор Феодосьевич Яницкий — родился в семье украинского сельского священника. Прослужил сорок лет военным врачом, генералом медицинской службы и начальником санитарной части армий Юго-Западного фронта был уволен в 1916 году в отставку. Бабушка — Елизавета Львовна Яницкая — земский врач, одна из первых в Российской империи женщин получила диплом врача. Поколение деда взято автором за точку отсчета, их жизнь — эмоциональное и смысловое ядро хроники. Старшие в преклонном возрасте встретили 1917 год с тяжелым сердцем, приняв новую реальность как неизбежность.

Второе поколение: отец, мать, тетка — переживает Гражданскую войну и принимает сторону новой власти. Их активная жизнь разворачивалась в межвоенную эпоху, захватила Отечественную войну и первые послевоенные десятилетия. В этом поколении род Яницких пересекается с родом Шмидтов. Тетка автора, Вера Федоровна Яницкая, вышла замуж за Отто Юльевича Шмидта — будущего ученого, полярного исследователя и организатора советской науки.