Получив обстоятельные разъяснения из рук самого «виновника торжества», я, однако, задал вопросы, на которые ответов не было, и пришел к выводу, что дело далеко не столь ясное, как видится в резолюции американского парламента. Если не ограничиваться парламентскими выражениями — дело ясное, что дело темное.

Начать с того, что упомянутый в резолюции факт публикации описания в нью-йоркской газете основан лишь на свидетельстве самого (77-летнего) Меуччи на судебном разбирательстве 14 лет спустя после предполагаемой публикации. Нужного номера газеты не удалось найти во время трех судебных процессов 1885-1897 годов, не нашли и до сих пор. Другие подтверждения, которые предоставил Меуччи, это свидетельства его знакомых и его записная книжка. Достоверность этих подтверждений компания Белла ставила под сомнение и победила в двух судебных процессах.

Текст годичной заявки, которую Меуччи возобновлял трижды, оказался слишком кратким, чтобы судить о сути изобретения. Резолюция конгресса утверждает определенно, что если бы Меуччи возобновлял свою заявку после 1874 года, «никакого патента Белл не получил бы». Однако это еще вопрос. По тогдашнему патентному праву годичная заявка на изобретение давала приоритет — в случае, если кто-то другой просил выдать патент на подобное изобретение, — предоставить в течение трех месяцев свое полное описание. Но сумел бы Меуччи подготовить убедительное описание и, главное, сумел бы он найти необходимые для оформления патента деньги, которых до того не мог найти, это науке не известно. И никакого судебного решения на этот счет тоже не было.

В ходе судебного процесса, инициированного правительством США, стороны обменивались обвинениями государственных и юридических инстанций в пристрастности (основанной на материальной заинтересованности), но поскольку это судебное дело было прекращено без принятия решения, никакие обвинения нельзя употреблять как доказанные. И никакого особого веса не имеет сам по себе факт, что в этом процессе против компании Белла выступило правительство США. История американского правосудия знает примеры, когда процессы типа «Мистер Смит против правительства США» оканчивались не в пользу правительства.

Alexander Bell (1847-1922)

От юридически сомнительных суждений вернусь к моим собственным сомнениям.

Если у Меуччи не было денег на оформление телефонного патента, откуда взялись гораздо большие деньги на адвокатов, представлявших его интересы на судебных процессах? Из разъяснений проф. Катаниа видно, что интересы Меуччи стали интересами гораздо более состоятельных предпринимателей, которые хотели таким способом получить доступ к аппетитному пирогу телефонного бизнеса. Ведь рецепт пирога, впервые испеченного компанией Белла, защищался его патентом. Так что те, кто в конце 80-х годов XIX века тратили деньги на то, чтобы отстоять приоритет Меуччи, думали не только об исторической справедливости. И то была далеко не единственная попытка оспорить в суде патент Белла, в обшей сложности его компания выдержала около шестисот судебных процессов.

Далее. Меуччи не сумел получить патент на телефон, но как же он в 1860-1883 годах получил 14 патентов на другие свои изобретения (касающиеся свечного производства, керосиновых ламп, фитилей, витаминного напитка и соуса, лактометра и гигрометра)? По мнению Б. Катаниа, в четырех важных технических идеях Меуччи опередил Белла на срок от 6 до 42 лет. Но как тогда быть с толстым намеком на то, что Белл украл изобретение Меуччи — «материалы» или даже «работающие модели»? Украл, но не полностью?

И третье сомнение (которое у меня, признаюсь, возникло первым). Проф. Катаниа далеким прошлым телефонии занялся только после ухода на пенсию, а до того работал над его будущим — занимался инженерными исследованиями в области телекоммуникаций. В глазах американских конгрессменов это, возможно, добавило авторитета его суждениям по истории телекоммуникаций. Но на взгляд историка науки, у профессионала, работающего на переднем крае радиотехники, есть и особые трудности в понимании ее ранних стадий. Нужно освободиться от знаний, вошедших в плоть и кровь. Ведь самоочевидные сейчас понятия когда-то были прозрениями.

Итальянский профессор на рубеже XXI века отверг суждение американского профессора Ч. Кросса, который за сто лет до того выступил экспертом на судебном процессе Белла-Меуччи. Ч. Кросс возглавлял физический факультет одного из ведущих американских университетов — MIT, и результат его экспертизы был таков: заявка Меуччи описывает устройство, известное как «телеграф влюбленных» или «струнный телефон», — попросту говоря, две банки, соединенные струной. В таком «телефоне» звук распространяется по струне безо всякой электрической помощи — на расстоянии до десятков метров.

Профессор Катаниа опровергает мнение этого эксперта XIX века, обвиняя его в заведомой лжи и дружбе с Беллом и утверждая, что Меуччи опередил Белла не только по времени, но и технически. Однако меня озадачило, как в своих объяснениях Катаниа использует такие понятия («широкополосный», «скин-эффект»), которых не было и в помине во времена Меуччи.

Несомненная смелость проф. Катаниа становится совсем очевидной, когда на его интернетной презентации видишь размах его исследований. До своего историко-научного штурма он сделал не менее внушительный шаг от техники телекоммуникаций в направлении квантово-релятивистской физики, происхождения человека и Вселенной и сравнения научных и библейских учений...

По всем этим причинам, будь я конгрессменом США, я бы воздержался при голосовании и подождал бы, пока историки науки разберутся, что и когда изобрели Меуччи, Белл и многие другие изобретатели телефона. В истории науки немало случаев, когда одно и то же в сущности открытие делается разными людьми независимо, если оно «носится в воздухе».

Конечно, столь общие соображения не могут решить конкретную проблему: украл Белл изобретение у Меуччи или нет. Оставаясь с неутоленными сомнениями, я не могу исключить, что когда-нибудь придется отдать должное исключительной научно-исследовательской смелости проф. Катаниа и проницательности конгресса США.

1876 - Bell's original telephone

Какую же мораль можно извлечь из этой сомнительной истории науки и техники? Как минимум, три.

Во-первых, на этом маленьком примерике судите сами об Америке, как пели советские куплетисты. Члены американского парламента — тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. И свойство ошибаться, и горячая симпатия к неудачливому итало-американцу — «великолепному изобретателю и никудышному бизнесмену». Конгрессменов не остановило громкое имя Белла, покрытое научно-технической славой и толстым слоем золота, — перед исторической справедливостью все равны. Проявлению человеческих чувств не помешал и античеловеческий акт террора 11 сентября 2001 года, — проект резолюции был внесен спустя лишь месяц, рядом с обсуждениями проблем контртерроризма, авиационной безопасности и т.п.

Во-вторых, ясно видно, что чувство национальной гордости свойственно итальянцам не меньше, чем другим великим и малым народам, и что итальянцы, даже став американцами, не перестают быть итальянцами.

А в-третьих, и в самых главных, не менее ясно видно: чтобы знание стало общественной силой, к таланту открывателя - изобретателя необходимо добавить талант предпринимателя.

Андрей {Органов

У историка вехи биографии — книги, а между ними — труд, сомнения, ошибки, страхи, о которых никто не знает.