И моя ставка взяла джек-пот.

Печально.

Почему я не радуюсь? Да именно потому, что всё удалось! Дело тут даже не в том, что победы, в отличие от поражений, расслабляют. Какой-нибудь мастер феодальной интриги а-ля дон Рэба меня, скорее всего, «сделает», но пока я помню о существовании противников такого класса и не задираю нос сверх меры, шансы у меня есть. Проблема в том, что мне удалось качественно просчитать реакции палатина — и дальнейшие его шаги, если следовать тем же расчётам, радости мне не доставят. Если командор Ордена поддержит его линию, а руководство гильдии Охотников решит, что прикрывать меня слишком рискованно, я окажусь в… гхм… прямой кишке очень жирного негра. И, как следствие, легализоваться на человеческих землях мне не удастся.

То есть убить-то не убьют и поймать не поймают, но ускоренно мотать в горы к хальфинам или в джунгли к эльфам радости мало. На полном серьёзе строить из себя Тёмного с большой буквы Т, подтверждая статус «врага небес и всех добрых людей»? Ещё того хуже. К тому же я этого не потяну. Не в ближайшее время. Чтобы играть на равных против целого мира (или хотя бы одной только его человеческой части), надо быть отнюдь не юным падаваном, а Лордом Ситхов. Как минимум. Но лучше, конечно, мятежным Валаром. Или обладателем Единого кольца. Или полноценным архимагом с прокачанным скиллом той самой феодальной интриги, на безрыбье. Это если не учитывать, что сама формула «я против мира» мне не нравится.

Только у Цоя оно звучит романтично: «Я чувствую, закрывая глаза: весь мир идёт на меня войной», — апофеоз подросткового бунта, яд и пепел! Только я-то давно не подросток, а типичным подростком, пожалуй, вовсе никогда не был. Столкнуться с реальностью, стоящей за подобной войной — да притом без поэтических метафор, всерьёз… что означает — лично или посредством своих приказов убивать сотни и тысячи, чтобы страхом, надеждой и пылающими словами менять реальность для миллионов…

Страшно.

И тем страшнее, что противостояния мне не избежать. Можно лишь оттянуть его, как в максиме Макиавелли. Само моё присутствие здесь и сейчас — уже фактор перемен! Что для большинства, консервативного по определению, превращает меня в того самого врага небес.

Ладно. К чертям всё это. «Делай, что должен, и будь что будет», — римские стоики были мудрыми людьми. Всё, что мне остаётся сейчас — попытки пристроиться в гильдии с постоянной учёбой всему, чему только можно научиться у Охотников. А дальше — по обстоятельствам.

Эту скалу действительно сложно спутать с другой. Косые напластования тусклых оттенков красного, жёлтого и серого цветов под определённым углом складывались в фигуру, отдалённо напоминающую этакого волкомедведя. От медведя — пропорции с общей грузностью «тела», от волка — поза с задранной вверх «головой». Как будто каменный зверь воет, жалуясь закатному небу на свои звериные обиды, или созывает товарищей на охоту.

Скала та самая. А вот остальное…

Мирг чуть ли не с самого момента знакомства обратил внимание на обувь саорэ Иан-па. А позже имел возможность как следует приглядеться и к ней, и к следам, которые она оставляла. Кстати, обувь подчёркивала чуждость Иан-па, как мало что иное. Скроенная точно по ноге — вплоть до того, что правый башмак даже в темноте нельзя перепутать с левым — из обычной чёрной кожи и каких-то ещё, явно не обычных материалов, соединённых с изумительной, почти нечеловеческой точностью. Да что там говорить! Мастер, изготовивший башмаки чужака, использовал не только очень тонкое и прочное волокно для того, чтобы сшить заготовки в единое целое, но и что-то ещё. Возможно даже, что магию. Потому что обувка лишь частично выглядела сшитой. Частично же — склеенной и даже отлитой в готовой форме. Мирг сомневался, что узор толстых подошв этих башмаков (толстых — да, но также очень гибких при этом) можно вырезать вручную, зеркально повторив его с такой ненормальной тщательностью. Нет, это точно литьё… ну, или неизвестная магия.

Впрочем, дело даже не в этом — мало ли загадок принёс с собой саорэ Иан-па? Дело в том, что хозяин этой обуви совершенно не умел и не хотел скрывать свои следы, которые из-за столь оригинальной формы подошв не перепутал бы с любыми другими следами даже трёхлетний карапуз. А уж для Ухобоя задача пройти по следам Иан-па и задачей-то не была.

Вот только ни на пути к приметной скале, ни вокруг неё Мирг не обнаружил приметных крупно-рубчатых оттисков. И это заставляло усомниться в точности выводов. Может, скала вовсе не должна была стать местом их встречи? Может, саорэ Иан-па имел в виду…

— Нет, я намекал именно на то, о чём ты подумал.

Вздрогнув, Охотник вскинул голову и обнаружил чужака сидящим на скале — прямиком на лбу волкомедведя.

«Не у Гончих ли Тени научился он так маскироваться?»

— Вот только я, — продолжал Иан-па, — не думал, что ты притащишь столь длинный хвост.

— Что? Какой хвост?

— Выражение такое. Метафора. За тобой идут и скоро будут здесь Йени Финр с Анирой. Но это полбеды. Хуже, что за этой парой от заимки выдвигаются щитовики. Пятеро… а, нет, семеро. К тому же с палатином во главе, м-да.

— Откуда ты… о. Магия?

— Если бы я сослался на верховое чутьё, — ухмылка и демонстративное раздувание ноздрей с подёргиваниями головы вправо-влево, — ты бы поверил? Ладно, шутки в сторону.

Иан-па одним небрежным движением соскочил со скалы и плавно — слишком плавно! — опустился с высоты, раза в четыре превышающей его рост, встав на землю рядом с Ухобоем.

«Значит, он всё-таки летает?! Но как? Это же…»

Поудивляться вдосталь чужак не дал:

— Что будем делать с твоим «хвостом»? Менталист и светляк будут здесь через пять минут, щитовики — через десять. И то если не поторопятся.

— А ты сам что?

— Что угодно. Можем убежать вдвоём. Можем убежать вчетвером — полагаю, Анира не поленится наложить что-нибудь для выносливости на себя, тебя и телепата. Можем не убегать и попытаться поговорить со щитовиками. Кто тут представляет гильдию, Мирг? А?

— То есть ты признаёшь меня командиром?

— Здесь и сейчас — да. Отношения Ордена Щита и гильдии Охотников не мне определять.

Ухобой медленно кивнул.

«Иан-па прав. Он выказал желание войти в гильдию, ясное и прямое. Теперь мне, как поручителю, решать его судьбу… и заодно, видимо, судьбы двух других магов, что увязались за ним. Принять под защиту? Отвергнуть? Торговаться за уступки с палатином или действительно взять да сбежать куда подальше без переговоров?

Вот ведь нашёл печаль на свою грудь…

Ну да ничего. Он, конечно, отказался от права решать, что делать, но зато почти открыто сказал, что поддержит мои решения. Значит, я могу опереться не только на авторитет гильдии».

— Что ж, — сказал Мирг медленнее обычного, — мы не преступники и не злоумышленники. Бегать не будем. Попробуем… договориться.

Иан-па сосредоточенно кивнул. И улыбнулся — самым краешком губ, едва заметно.

«Похоже, я угадал. Принял именно такое решение, которое нравится ему больше всего».

Улыбка исчезла, сменившись таким выражением, словно Иан-па очень хотелось печально вздохнуть, да только, вот беда, воспитание не позволяет слишком явно показывать свои чувства. Но разобраться, что к чему, или задать прямой вопрос Охотник не успел. Меж стволов, словно играя в пятнашки с длинными закатными тенями, показались две человеческие фигурки. Завидев другую двойку, стоящую около приметной скалы, Йени Финр и Анира перешли с бега на быстрый шаг. Лицо мага разума выражения не изменило, а вот младший посвящённый света разулыбался.

Правда, вскоре улыбка с его лица исчезла, сменившись напряжением.

— Саорэ Иан-па! — воскликнул он, — сюда идут… уф… щитовики! Мы не нарочно, но…

Успокаивающий жест ладони со стороны чужака заставил его умолкнуть.

— Я знаю, что палатин со свитой идут сюда. Пока они не добрались до нас, хотел бы узнать: зачем вы пришли сюда?