Была и еще одна причина для того, чтобы уставиться на машину; и пока полицейский разглядывал ее и размышлял, перекатывая свои мысли, как жевательную резинку, он и решил, что надо действовать.

Аполлолаан — тихая широкая улица, на которой стоят тихие богатые дома. Посередине улицы — широкий газон с деревьями и скамейками. Здесь можно спокойно поставить машину надолго. Если бы машина оказалась «Фольксвагеном» или «Ситроеном», или даже маленьким «Фордиком», никто бы не обратил внимания на то, что она очень небрежно поставлена, как-то косяком, футах в трех от тротуара, с передними колесами, нахально глядящими в сторону мостовой. Но потому что это был белый «Мерседес»-купе, самим своим существованием наносивший оскорбление голландской нравственности (ибо голландцы, подобно англичанам, видят нечто неприличное в открытых машинах), полицейский решил, что следует что-то предпринять. Возможно также, что нравственность его была не слишком задета, а ему просто захотелось нарушить однообразие своей жизни.

Он оглядел дома. Машина стояла между двумя: большим и маленьким. Маленький был расположен за тротуаром, позади небольшого славного садика, сильно заросшего и запущенного. Разросшиеся кусты вторгались на дорогу; вьющиеся розы нуждались в том, чтобы их подрезали, а большое дерево чубушника будущей весной не даст свету проникать в окна. Шторы на всех окнах были спущены. Странно. Это в десять часов утра. Он стал искать дощечку с фамилией: ее не было. Но за домом смотрели — медь на звонке сияла. Он дважды нажал кнопку звонка — никакого ответа.

Разочарованный, он обернулся к большому дому, массивному, квадратному зданию, выходящему прямо на тротуар. Этот дом был куда лучше: кирпич в прекрасном состоянии, целомудренно подстриженная небольшая живая изгородь из самшита, сверкающие белой краской оконные рамы. На большой медной дощечке имя известного хирурга, профессора крупной клиники. Полицейский позвонил, немного волнуясь, — дом этот слегка ошеломлял атмосферой богатства, комфорта и крайней респектабельности.

Горничная в очках, странным образом несоответствовавших ее облику толстоногой деревенской девки, уставилась на него, на машину, потом опять на него. С резким акцентом — она ничего не знает, ничего не понимает, она позовет мефроу. Мефроу вышла, не очень довольная. Она с отвращением разглядывала его бриджи, он упорствовал.

— Что там такое с машиной?

— У минхера, может, есть «Мерседес»?

— Есть, но не могу я спросить, какое…

— …вам до этого дело; именно. — Он был взволнован. — Э-э, какого типа?

— Откуда я знаю, какого типа. Большой.

— Белый?

— Конечно, нет. Черный.

— Но за дверью стоит белый.

Мефроу было очень жаль, но она не имела ни малейшего представления, и, если она еще задержится, то опоздает на примерку. Это была особа, затянутая в корсет, и бюст ее, внушительных размеров, часто заставлял ее глубоко вздыхать. Полицейский утешил себя мыслью, что скоро наступит время его смены. А вернувшись в отделение — чтобы показать, что он все-таки там не спал, — упомянул о случае с машиной.

— Бригадир, на Аполлолаан, прямо на дороге, стоит машина. Большой белый «Мерседес».

На бригадира это не произвело большого впечатления.

— Какой-нибудь врач второпях…

— Я тоже так думал. Врач там действительно живет, но ничего об этой машине не знает.

— Ладно, какой номер? — бригадир занес номер машины в рапорт; в этот день записей было мало, и эта вполне годилась, чтобы пополнить страницу.

Рапорт был прочитан бригадиром следующей смены, и на место был выслан агент на велосипеде. Машина все еще стояла там. Более того, она была не заперта, и в ней были ключи. Вот это странно. Машину наверняка бы уже украли, не будь она такой приметной. В семь часов вечера, за отсутствием чего-либо более интересного, решено было что-нибудь предпринять, и очень вежливый агент постучался в сверкающую парадную дверь к доктору Байсу.

— Да, я видел ее. Ничего о ней не знаю. Насколько мне известно, ни у кого по соседству такой нет.

— Вы знакомы с вашим ближайшим соседом, доктор?

— Только в лицо. Кажется, он как-то связан с кино.

— А какая у него машина?

— «Линкольн-седан», — сказал хирург с видимым удовольствием. — Темно-зеленый. Обивка под леопарда, довольно красивая. — Ему самому хотелось бы иметь такую машину, но он уверил себя, что не был бы по-настоящему счастлив, сидя на леопарде. К тому же дорогие коллеги из клиники Вильгельмины Гастуйс не преминули бы сделать едкие замечания, как в тот раз, когда он поставил шины с белыми бортами.

— А на другой стороне?

— Маленький домик? Какой-то старый юнкер, как же его зовут… Снук, Снек, нет, не так. Но, по-моему, он уехал. Я его уже несколько месяцев не видел. Мне кажется, кого-то я видел: какой-то тихий вкрадчивый тип слонялся тут, похож на агента по продаже домов или что-то в этом роде.

Агент в штатском не добился ни ответа из-за запертой двери, ни особой помощи от соседей через дорогу. Кое-какие сплетни, ничего полезного. Несколько озадаченный, он позвонил в отделение. Помощник бригадира не пришел в восторг от его сообщения.

— Не можем же мы оставлять такую дорогую машину так, с ключами, без присмотра. А сообщения о краже такой машины тоже не поступало. И вы говорите, в доме никого нет, но прошлым вечером там кто-то был?

— Понимаете, я нашел человека, который прогуливал вечером свою собаку; он говорит, что в восемь часов там горел свет, и он думает, что кто-то там живет; он часто видел свет, когда выходил с собакой.

— Хорошо бы узнать, кто же владелец… — Помощник раздраженно почесал затылок. — Не нравится мне это, как-то подозрительно звучит; пожалуй, надо позвонить в Бюро расследований и узнать, что они думают.

Телефон ван дер Валка позвонил в тот самый момент, когда он мечтал, чтобы что-нибудь случилось.

— Ван дер Валк. — Хм, отделение на Бетховенстраат, что их взволновало? Он слушал, постепенно заинтересовываясь. — Кто там из ваших?.. В данный момент у меня никого… Я приеду сам. Да, сейчас же.

Движение на улицах было небольшим, и уже через десять минут он читал донесения и слушал доклад. Он решил, что надо ему самому посмотреть. Сообщая телефонному бюро справок свое местопребывание, он взглянул на юношу в штатском.

— Как вас зовут? Новичок, да?

— Фогель, инспектор.

— Поедете со мной. Проверим, в чем дело. Наверное, буря в стакане воды, знаете.

— Работали с ним когда-нибудь? — спросил помощник у бригадира, когда дверь закрылась, и сморщил нос от волны аромата, оставленной французской сигаретой ван дер Валка.

— Слава богу, нет. Помешанный!

— Не понимаю, как ему все это сходит с рук.

— Умен, однако, и образован.

— Наверное; но я бы иначе взялся за это дело.

Машина все еще стояла на прежнем месте. Минхер Фогель опасался, как бы она не исчезла в его отсутствие.

Или еще хуже — как раз тогда, когда он прибудет с такой важной особой, как инспектор, появится весьма почтенный и внушительный владелец и пожалуется на назойливых чинуш… Но машина, слава богу, была все еще здесь.

«У нее какой-то торопливый взволнованный вид, — подумал ван дер Валк. — Почти презрительный вид. Почему же кто-то бросил такую машину на улице, как старую тряпку? Оставил на целые сутки с торчащими ключами… Либо это кто-то очень богатый и надменно барственный, плевал он на машину — да остались ли еще такие люди? — либо кто-то был в весьма взвинченном состоянии». Он с интересом посмотрел на заброшенный сад, тоже не очень обычный: как и машина, он не был похож на голландский. Кажется, дело доставит ему удовольствие.

— Обойдем дом сзади. Я хотел бы попасть внутрь; этот дом меня интересует.

Задняя сторона дома ничего не сулила: никаких удобных открытых окон, дверь выглядела непристойно прочной, если пнуть ее, то хуже от этого будет только ноге. Он бродил вокруг; все в порядке, ничего разбитого, поврежденного. Наверняка, взлома тут не было.