— Возможно, — уклончиво ответил Роуз и мрачно уставился в свой стакан. — Заметьте, я не говорю «да», а только «возможно».

— Итак, некрасивая девушка и этот ваш сенсационный рекламный трюк должны быть как-то связаны между собой?

Роуз глотнул из стакана и облизал губы кончиком языка.

— Ну это уж слишком, честное слово. Неужели вы действительно считаете, Билл, что я так легко поймаюсь на ваш крючок?

— Как я понимаю, — задумчиво продолжал Кери, — ваш клиент разработал новое косметическое изделие, которое, возможно, действительно чего-то стоит. Испытание этого изделия на красивой девушке вряд ли украсит ее внешность. Чтобы доказать его эффективность, нужна обыкновенная или совсем некрасивая девушка. Мне кажется, что именно в этом и состоит ваш трюк, — взять простую некрасивую девушку, применить новый эликсир, или что-то в этом роде, и, если результаты будут положительными, развернуть на этой основе шумную рекламную кампанию.

Роуз рассмеялся.

— Никакая фирма не захочет вкладывать деньги в такое рискованное дело. Вы должны бы знать об этом, Билл. Эта кампания обойдется не меньше ста тысяч долларов. Она захлестнет почти все столичные и городские газеты, все журналы и бюллетени. А также коммерческое телевидение — целая серия минутных передач в' лучшие вечерние часы. Все рассчитано заранее, мой дорогой друг, до мельчайших подробностей… — Он на миг замолчал и, подозрительно оглянувшись кругом, прошептал: — Скажу вам одно лишь слово, Билл: «Бьютимейкер», «Бьютимейкер».

Запомните это название. Когда-нибудь оно войдет во все словари.

— Выпьем еще по одной, Клайв, — коротко предложил Кери. Роуз поспешно подхватил свой недопитый стакан и выпил его до дна.

— Вот это вы хорошо придумали, друг, — заметил он. — Пора промочить горло.

Кери подал знак бармену и, когда стаканы были снова наполнены, направил на собеседника свой задумчивый взгляд, разглаживая пышные усы.

— «Бьютимейкер», — пробормотал он, словно пробуя это слово на вкус, — Неплохо. Творец красоты.

— Найти название для нового препарата, — произнес Роуз, — предложили трем агентствам, но ни одно не получило прав на существование. Вот, к примеру, «Блеск». Это годится разве только для ваксы. А одно агентство предложило название «Про».

— Почему «Про»?

Роуз хихикнул.

— Вот и я спрашиваю, Билл. Почему, как вы думаете?

— Ну, может быть, оно должно наводить на мысль, что это средство предназначено для профессиональных актрис, манекенщиц и тому подобное.

— А наводит?

— Откровенно говоря, нет. Я даже представить себе не могу, чтобы приличная девушка спросила в магазине косметическое изделие под названием «Про».

— Что такое название? — произнес Роуз возвышенно-патетическим тоном. — Название — это все. Красивое название может сбыть плохой товар, и наоборот — плохое название может погубить самое лучшее изделие. Ассоциативная психология — это подлинная наука, но большинство наших рекламных гениев о ней совершенно не думает.

Кери глотнул из стакана.

— Вы умный человек, Клайв. Вас ждет большое будущее. А скажите, этот «Бьютимейкер» действительно хороший црепарат?

— Это не имеет ни малейшего значения, — ответил Роуз пренебрежительно и махнул рукой, которую только что протянул к стакану. — Чтобы обеспечить ему успех, достаточно одной лишь рекламы.

— Вы имеете в виду что-то по образцу « прежде — и теперь»? Рядом два фото. На одном уродина, на другом — сказочная красавица. И подпись: «Когда я открывала лицо, все хохотали. Одна бутылочка «Бьютимейкера» — и теперь все прикладывают ко лбу лед, чтобы прийти в себя от изумления…»

— «Бьютимейкер» будет выпущен не в бутылочках, а в тюбиках, — прервал собеседника Роуз, — но общую идею вы уловили. Вся штука в перевоплощении. Мы покажем его наглядно, шаг за шагом. Возьмем обыкновенную мисс — какую-нибудь продавщицу или машинистку — и сделаем из нее первую красавицу в мире.

Кери недоверчиво хихикнул.

— А не лучше было бы взять манекенщицу или актрису, которая бы знала что к чему?

Роуз допил свой джин и сокрушенно вздохнул.

— Билл, манекенщиц и актрис привлекают все косметические фирмы. А здесь совсем другое дело. Речь идет о подлинном перевоплощении. Мы не желаем, чтобы кто-нибудь сказал, что это самый обыкновенный трюк. Поэтому ищем простую, ничем не приметную девушку-служащую и сделаем ее настоящей красавицей.

— Что-то наподобие Пигмалиона?

— Может и так, если хотите. Но без обмана. Можете не сомневаться. Нашему агентству исключительно повезло. Если мы успешно проведем эту кампанию, она принесет нам славу и, конечно, новые заказы. — Он замолчал и мрачно уставился в пустой стакан. — Давайте еще по одному на дорогу и я пойду.

— Хорошо, Клайв, — согласился Кери. — Еще по одному на дорогу.

Она была среднего роста и какая-то нескладная, будто неотесанная. Но это не была врожденная бесформенность — просто линии ее фигуры скрадывало дешевое платье из грубой голубой материи. «Крашеная мешковина», — саркастически заметила мысленно Бренда Мейсон. Пряди темно-каштановых тусклых волос падали на лоб. Кожа на лице была желтоватая, будто с нее до сих пор не сошел прошлогодний загар или девушка давно не умывалась. И все же, как заметила мисс Мейсон, во всей фигуре девушки чувствовалась какая-то непринужденность, даже элегантность. У нее были тонкие изящные руки, умные глаза и приятный выразительный голос. Звали ее Мери Стенз.

В то утро они с Полом Дарком рассмотрели четыре кандидатуры. Но ни мисс Мейсон, ни сам Дарк не знали толком, с какой меркой подходить к ним. В соответствии с объявлением нужна была некрасивая девушка. Правда само понятие это говорило еще очень мало. Внешняя непривлекательность находится на грани между красотой и уродством. Но кто бы мог с уверенностью сказать, где кончается первое и начинается второе?.. Внешне все четыре девушки были некрасивы, но в остальном сильно отличались друг от друга. Стараясь смотреть на них глазами автора рекламы косметической фирмы, Дарк, наконец, остановил свой взор на одной из девушек — она не была лишена женственности, имела неплохую фигуру и некрасивое лицо, которое могли заметно украсить ловкий парикмахер и опытная косметичка. Итак, выбор пал на Мери Стенз.

Дарк ходил по кабинету мисс Мейсон, курил и прислушивался к тому, как эта девушка отвечала на вопросы Бренды. Из вопросов и ответов в его воображении отчетливо вырисовывалось прошлое Мери Стенз.

Мери была актрисой, но далеко не перворазрядной. В течение четырех сезонов она играла в театре, исполняя небольшие роли, не требующие красивой внешности. Выступала как-то и по телевидению — в сцене, которая по хронометру режиссера продолжалась одиннадцать секунд; несколько раз принимала участие в радиоспектаклях — здесь ее выручала четкая дикция. Года два назад она сыграла эпизодическую роль в каком-то посредственном фильме, но режиссер вырезал эпизод с ее участием. Играла Мери Стенз характерные роли, но в последнее время на таких актрис не было спроса, поэтому уже несколько месяцев она «отдыхала », зарабатывая себе на жизнь стенографией и печатанием на машинке. К сожалению, стенографисткой она была плохой, а машинисткой — и того хуже. Поэтому ни на артистическом, ни на деловом поприще особенного успеха Мери Стенз так и не достигла.

Отцом ее был австриец, который эмигрировал в Англию после фашистского путча и умер от рака в первый месяц войны. Матери же удалось выиграть две тысячи фунтов на футбольном тотализаторе и теперь она старательно пропивала их в маленькой комнатке в Бейзуотере. Брат Мери жил в Канаде, старшая сестра в Беркенхеде.

Мери давно отделилась от родных, считая, что лучше жить независимо. Вместе с такой же, как сама, неудачни-цей-актрисой она снимала комнату в районе Саус-Кенсин-гтона, но это был не самый лучший вид симбиоза. Пенелопа — так звали ее приятельницу — была чрезмерно темпераментна, и постоянные посещения ее «друзей» стали для Мери просто невыносимы. Она с радостью переселилась бы отсюда, если бы нашла недорогую комнату в каком-нибудь подходящем районе.