Машина уже подъезжала к воротам знакомой виллы.

— Квосси! — закричала Пэт, заметив единственную фигуру у ограды. — Мистер Лейн дома?

— Да, мисс.

— Все благополучно?

— Да, мисс. Сегодня он даже чувствует себя немного лучше.

— А где сейчас мистер Лейн, Квосси?

— В саду, мисс.

Пэт мгновенно выскочила из машины. Инспектор и Роу едва поспевали за ней.

Старый актер неподвижно сидел в плетеном кресле под яблоней. Когда инспектор окликнул Лейна, тот даже не обернулся. Тэмм подошел ближе и дотронулся до его руки. Она была холодна как лед, а маленький пузырек выпал из побелевших пальцев на зеленую траву. В другой руке Лейна было зажато письмо. Инспектор быстро распечатал конверт и начал читать вслух.

«Дорогой инспектор, я уверен, что Пэт вернулась живой и невредимой, и хочу помочь вам распутать это дело до конца. Почему здравомыслящий, интеллигентный и культурный человек, каким несомненно был Хэмнет Седлар, стремился уничтожить письмо, собственноручно написанное Шекспиром? Я узнал эту тайну. В письме, адресованном предку сэра Джона Хэмфри, бывшему, очевидно, близким другом великого драматурга, говорилось о том, что Шекспир заподозрил попытки отравить его и даже назвал имя человека, которого обвинял, — Седлар. Братья Седлар — его прямые потомки.

Теперь вам понятно, почему этот известный ученый, вопреки любви и уважению к науке, к имени величайшего в истории мира поэта и драматурга, решил утаить от человечества его предсмертное письмо. Ведь оно открыло бы человечеству, что Шекспир был убит предком современного английского шекспиролога, да еще носившим то же имя — Хэмнет Седлар! Имя, совпадающее с именем одного из братьев-близнецов. Страх и гордость, фамильная гордость — неизлечимое заболевание, толкнули его на такие решительные поступки.

Уильям Седлар не был подвержен этой болезни. Но и он хотел заполучить этот бесценный документ не для всего человечества, а для личной выгоды. Только третий человек, который решил помешать обоим Седларам, действовал не в своих личных интересах, а в интересах науки и готов был пожертвовать всем, чтобы спасти уникальное письмо гения, принадлежащее миру.

Я позаботился о том, чтобы документ оказался на родине Шекспира; сейчас он находится по дороге в Англию, где и найдет подобающее ему место в родном городе великого драматурга. Я не отказываю себе в эгоистической радости — на закате своих дней я сумел оказать такую услугу человечеству.

Дорогой инспектор! Я уже стар и очень устал. Я ухожу навсегда. Именно это обстоятельство и является причиной столь длинного прощального письма.

Ваш Дрюри Лейн».

Это было одно из объявлений, которые Пол Дарк вырезал из разложенных на письменном столе полдюжины лондонских газет. Неторопливо, одно за другим, он наклеивал их на лист бумаги и, внимательно прочтя еще раз, делал карандашом какие-то пометки на полях. Каждое объявление было по-своему интересно и необычно, и острое чутье журналиста угадывало в них зерно будущей сенсационной статьи. Остановившись на четырех объявлениях, он снял телефонную трубку.

— Коммутатор, — отозвался женский голос.

— Прошу кабинет мисс Мейсон, — попросил Дарк.

В трубке щелкнуло.

— Редактор бытового отдела слушает, — прозвучал энергичный голос мисс Мейсон.

— Говорит Пол, — сказал Дарк. — У тебя есть время, Бренда?

— Смотря для кого. А что ты хотел?

— Я натолкнулся на одно объявление, которым стоило бы заняться. Это твоя область — женщины и красота.

— В «Гардиан»?

— Да.

— Я видела. Косметическая фирма. Некрасивая девушка. Да?

— Именно.

— Сомневаюсь, пригодится ли оно нам, но если хочешь, можно поговорить.

— В нем есть одна заслуживающая внимания деталь, — сказал Дарк. — Кому может понадобиться некрасивая девушка и зачем? Ведь в рекламе косметических изделий главным образом используют профессиональных краса-виц-манекенщиц. Ты понимаешь, к чему я веду?

— Да, понимаю. Сейчас я к тебе зайду.

Дарк закурил сигарету и еще раз внимательно перечитал объявление. Он доверял своему чутью. За двадцать лет журналистской деятельности, не считая работы в журнале «Обсервер», который специализировался на освещении всяких запутанных дел, он научился почти интуитивно угадывать интересный материал даже в самых обыкновенных и незначительных на первый взгляд мелочах.

«Обсервер» был в основном обыкновенным периодическим журналом, но факты, освещаемые в его очерках и репортажах, редко находили отражение на страницах ведущих английских газет. Журнал охотно печатал репортажи из частной жизни актеров и актрис, что нередко приводило к обвинению в клевете; научно-технические очерки, которые основывались на интервью известных ученых и порой стояли на грани разглашения государственных тайн; рассказы о разных необыкновенных людях — от аристократов до воров, — которые безусловно должны были заинтересовать широкие круги читателей. Таким образом, этот еженедельник был своеобразным дополнением к обыкновенным информационным изданиям и благодаря своей смелости и злободневности приобрел с годами широкую популярность. Семь раз на него подавали в суд за клевету, но иск был удовлетворен только один. «Обсервер» уплатил двадцать тысяч фунтов стерлингов штрафа и потерял редактора отдела репортажей — ему пришлось подать заявление об уходе. Это произошло пять лет назад, и с тех пор отдел репортажей возглавлял Пол Дарк. Он оставил свое скромное место помощника редактора в одной из вечерних газет и перебрался в модернизированный кабинет в новом десятиэтажном здании позади Ф лит-стрит. Из его широких прямоугольных окон был виден купол собора Святого Павла. В журнале «Обсервер», помимо Дарка, работали еще более тридцати сотрудников и приблизительно столько же нештатных корреспондентов из разных стран мира. Все они заботились лишь об одном — чтобы их перворазрядный еженедельный журнал печатал только те материалы, какие нельзя было найти в других изданиях. Это был нелегкий труд, но он давал большое удовлетворение. Тираж журнала возрастал постепенно от четырехзначной цифры до пятизначной, а потом достиг и шестизначной. Соответственно росли и прибыли от рекламных объявлений. «Обсервер всегда впереди» — таков был девиз журнала, напечатанный на обложке.

Свои черные волосы Дарк зачесывал назад, и все же несколько прядей всегда падало ему на лоб. У него были голубые холодные глаза и худощавое лицо, на котором, казалось, застыло едва заметное циничное выражение. Погасив сигарету, он раздавил ее в стеклянной пепельнице, наполовину заполненной такими же смятыми окурками. Собрав разбросанные на столе гранки, он небрежно бросил их в проволочную корзину с надписью: «В архив» и, взглянув на золотые ручные часы, снова закурил. Бренда Мейсон, как всегда, не спешила.

Кабинет Дарка был невелик, но достаточно удобен. Три месяца назад его отремонтировали, стены и потолок до сих пор еще поблескивали свежей краской. На полу, как и полагается в кабинете редактора отдела, лежал ковер, правда уже не новый и немного потертый — когда-то он украшал кабинет ответственного редактора. На металлических стеллажах у одной из стен выстроился длинный ряд всевозможных справочников и переплетенных комплектов журнала «Обсервер» за прошлые годы. Тут же стояли три небольших конторских шкафа, заполненных пронумерованными папками с бумагами и фото. За стеклянной дверью была небольшая приемная, в которой секретарша Дарка занималась текущими делами, заваривала чай и кофе, отвечала на телефонные звонки, а иногда решала кроссворды в «Таймс».