Вся эта ерунда здорово раздражала и отвлекала Марту. Как запах подгнивающих овощей: вроде и несильный ещё, а чувствуется, достаёт.

Задумавшись, Марта неловко дёрнула рукой и перевернула чайник. По скатерти начало медленно расползаться тёмное пятно. Отличный повод для Элизы как бы между делом капнуть ядом, мол, не ценим труд других, за столом не завтракаем, а занимаемся чёрт знает чем…

И не надейся, подумала Марта. У меня в понедельник день рождения — и настроение мне ты не испортишь, так и знай!

Она быстро убрала со стола, сняла скатерть и сунула в стиралку. Чтобы не выдать себя, добавила туда накопившееся грязное бельё.

Мимоходом удивилась, откуда его столько. И почему вдруг на простынях и на покрывале эти тёмные пятнышки? Варенье или шоколад, она даже понюхала — нет, не похоже. Но… не кровь же, в самом деле!

Оставила отцу записку, чтобы всё вынул и развесил, и побежала в Инкубатор. Была не расстроенная, нет! — просто по-боевому злая. Давай, взбодрись, говорила себе, хватит киснуть! Тебе через два дня стукнет восемнадцать, взрослая девка, что за настроение! «Дурные предчувствия»?! Забей на предчувствия.

Специально сделала крюк, заскочила на рынок и купила краску для волос. Чистюля со Стефом наверняка не удержатся от ценных и остроумных замечаний, мол, всю жизнь мечтала о пшеничных, а теперь решила обратно перекраситься, поздравляем, мечты сбываются. Но мальчишки ничего в этих делах не понимают. Вот Ника…

При мыслях о Нике Марта помрачнела. Они сто лет дружили и никогда по-настоящему не ссорились. А теперь явился господин Вегнер — и пожалуйста. Как объяснить Нике, что нельзя выставлять себя на посмешище? Ладно стишки, стишки она всегда писала, но эти её наряды, эти взгляды, охи-вздохи, «тело, господин Вегнер!..» — Ника ведь даже не понимает, чем всё закончится. Хуже того: если бы понимала, вела бы себя точно так же. Потому что надеется, идиотка.

Марта, конечно, не могла похвастаться большим опытом в таких делах, но хорошо представляла, к чему всё идёт. Перешёптывания, смешки за спиной, вроде как безобидные демотиваторы в лентах одноклассников, а потом — и откровенные издёвки, в том числе — на его уроках.

А если вдобавок Ника узнает про то, что Марта готовит для господина Вегнера проект… И ничего же не объяснишь, ничего не докажешь: обида на всю жизнь, смертельная и ядовитая.

Ну и что, разозлилась вдруг Марта, что мне было делать?! Отказываться?! Извините, господин Вегнер, но если я соглашусь, моя лучшая и единственная подружка, которая в вас втюхалась, меня возненавидит? Марта же не виновата, что Ника такая… такая… глупая — да, глупая! Марте с господином Вегнером интересно. И он, между прочим, задумал доброе дело. В кои-то веки в этом городе человек старается не для себя, а для других. И никто не спешит помочь, всем наплевать. А он даже господина Трюцшлера спас, хотя кому какое дело до Трюцшлера, да? Если б тот умер от отравления — что, начали бы расследование, выясняли, кто отравил и зачем?.. Сейчас, держи карман шире!..

Тут Марта споткнулась о раздолбанную плитку, которой вымощен был вход в один из рыночных магазинчиков, и остановилась. Что-то при мыслях об отравлении щёлкнуло в её голове — так оглушительно, что Марта даже удивилась: почему никто не услышал? Мимо спешили субботние покупатели, за соседними прилавками сонно обсуждали новости тётки, торговавшие астрами, одноразовыми гороскопами, батарейками и разделочными досками. Пахло шаурмой и подгнившими персиками.

— Крысиный яд! — кряхтел старичок в перекошенных очках. Он шагал размашистым, матросским шагом, на груди его покачивался лоток с откинутой крышкой. С крышки свисали головами вниз крысиные тушки. Марта не сразу и поняла, что на самом деле это всего лишь муляжи. — Изготовлен по особому рецепту! Действует безотказно! Навсегда избавит ваш дом от паразитов!

Старичок заметил, что Марта смотрит на него, и кивнул:

— Нужны? Отдам недорого. Все хвалят, но, хэ-хэ, никто не приходит за добавкой. А почему? А потому, что одной порции хватает. Стопроцентная гарантия. А почему?

— Потому, что никто не приходит за добавкой.

— Потому, — вскинул указательный палец старик, — что эта штука им нравится. Не клиентам, хэ-хэ! Крысам! Пахнет как сыр, выглядит как сыр. На вкус… хэ-хэ, наверное, как сыр. Только внутри не один сыр, а ещё, ну, понимаешь, порошок. Особый. Съедают, а он накапливается в теле. И заметь: живот при этом у них не болит.

— Вы прямо гуманист, — с отвращением сказала Марта.

Старичок обиделся:

— При чём тут гуманизм? Они же умные! Почувствуют боль — насторожатся. А увидят, что одна съела и умерла, остальных ни за что не заставишь съесть.

— И быстро срабатывает? — зачем-то спросила Марта.

— Четыре-пять порций на взрослую особь. И через пару суток после употребления последней порции… — он вдохновенно взмахнул руками. — Если, конечно, они съедают больше, то и срабатывает скорее, поэтому я советую делать паузы между порциями. Будешь брать? К порции прилагается бесплатная брошюра, где всё расписано… ну, кроме рецепта, конечно.

— Слушайте, — сказала Марта, — мне вот интересно: что должно с человеком случиться, чтобы он начал думать в этом направлении? Ну, допустим, сижу я себе, никого не трогаю, и вдруг бац! — а давай-ка изобрету крысиный яд. Так не бывает.

Старичок усмехнулся:

— Так — не бывает. А бывает по-другому: служишь ты в научно-исследовательском институте, сидишь в секретном отделе. — Говорил он прежним насмешливым тоном, но что-то всё-таки поменялось, Марта это сразу почувствовала. — А потом — бац! — и всё вверх дном. — Старичок снова взмахнул руками, и муляжи на его коробке закачались, словно висельники. — Институт распускают, исследования прекращают. А исследования были связаны, хэ-хэ, с вероятным противником, который спит и видит, как взять реванш после двух-то поражений. И для этого, конечно, повсюду наплодил своих агентов влияния. Вот с выродившимися потомками этих агентов и нужно, хэ-хэ, бороться, а то ведь вредят, маскируются под обычных бессловесных тварей — но эти-то умнее, живучее, опасней.

Он подбородком указал на Марту:

— Вот ты, девочка, на кого хочешь учиться?

— На дизайнера, — буркнула Марта. — Вам не всё равно?

— Ну, тебе ж было не всё равно, когда спрашивала. Яд ты покупать не собираешься — так вот тебе совет. Бесплатный, не бойся. — Старичок размял шею пальцами, не спуская с Марты внимательного, оценивающего взгляда. — Ни на какого дизайнера ты, конечно, учиться не думаешь, ляпнула первое, что пришло в голову. Да и не важно, кем именно ты собираешься стать. Запомни главное: никогда не связывайся с властью. С, хэ-хэ, государством. С ним хлебно и тепло, и живот не болит, но в конце концов у тебя останется два выхода, девочка. Молча жрать яд или торговать им. Хотя, если подумать, разницы между ними никакой.

Вот же придурок, рассердилась Марта. И я тоже хороша — какого было с ним вообще разговаривать.

— Спасибо, — сказала она. — Я учту. — И, развернувшись, зашагала побыстрей прочь.

Её всю трясло — и дело было, если честно, не в старике. Просто так совпало: та мысль, которая пришла ей в голову, и эти его травленные крысы.

Она вспоминала, складывала детальки — и поражалась тому, насколько наивной была. Насколько глупой.

Мачеха, которая в кои-то веки вдруг взялась кулинарничать. Яблоки — «особый сорт, наливная эсперидовка», — принесённые мордатым господином Бударой. И пирог, что был испечён специально для отца. Очень вкусный пирог. Ешь сколько влезет, живот не болит.

А с другой стороны — странное поведение отца, его сонливость, его безразличие. Да, конечно, он таким и вернулся — но ведь должен был за эти дни прийти в себя, должен! А не приходит.

Господи, подумала Марта, что я тут себя накручиваю. Только в страшных сказках такое бывает: мачеха, отравленные яблоки… Я бы ещё поверила, если б кто-то решился подсыпать порошок отцу Чистюли. Но — не моему же! И мачеха — стерва, конечно, но не убийца, нет.