Браззавиль распознал движение в проходе. Эл вошла, слуга поспешил навстречу.

- Ничего. Стою сама, - отмахнулась девушка.

Она была сильно изранена, плечо было повреждено так, что казалось одной большой раной. Она вернулась раньше, чем всегда.

- Не могу идти на церемонию в таком виде, - сказав так, она застонала.

- Мой дом или грот? - спросил Браззавиль.

- Дом. Ближе.

Он хотел отнести ее, Эл запротестовала.

- Не трогай. Я один сплошной кровоподтек.

Она шагала прихрамывая.

- Кто тебя так? Боюсь недовольства владыки, - заметил Браззавиль.

- Животное. Что с него требовать. Сама виновата. Зарекалась уже лезть в эти горы.

- Потребуется много сил, чтобы привести тебя в должный вид, - осматривая Эл со спины, заметил Браззавиль.

- Сомневаюсь. Этот день может быть последним.

Тем не менее, она сама дошла до дома слуги. Лишь здесь Браззавиль почуял убийственный запах, просторная комната быстро наполнилась смрадом.

- Я думаю, что всей моей одежде пришел конец, придется уничтожить этот наряд, - бормотала Эл. - Да простят меня утонченные обитатели этого светлого места. Жуткий запах. Лучше я выйду наружу.

Браззавиль не возражал. Он принес заранее приготовленную одежду, как раз для такого случая.

Его госпожа тщетно пыталась снять присохшую к телу рубашку. Кровь на ранах запеклась, Браззавиль представил, что ему придется причинять ей боль, извинился про себя и решил помочь.

Вдруг мягкий голос Милинды остановил его.

- Нужно много жидкости.

В ее руках была большая неглубокая чаша. Она поставила ее у ног озадаченной Эл и, окунув руки, набрала жидкость в ладони. Она плеснула ее на спину Эл. Проделав эту манипуляцию несколько раз, Милинда высвободила стонущую Эл из рубахи.

Браззавиль поджал губы и изобразил недовольство.

- Большое, наверное, было животное, - сказал он.

Ран было много, плечо сильно разбито, эта рана самая большая кровоточила до сих пор.

- Ступай, - сказал Милинда. - Я умою ее.

Браззавиль повиновался. Милинда сделала первую с момента разрыва попытку помочь Эл. До этих мгновений она выглядела отстраненно, не проявляла интереса к нему и дочери владыки. Браззавиль удалился в дом, запах улетучился быстро, пыльные следы и кровь - все, что напоминало присутствие Эл. Браззавиль взмахом пальцев устранил непорядок.

Вошла Милинда:

- Какая жуткая рана. Ее тело горит, оно исцарапано так, словно ее рвани на части. Сумерки настанут, но она не сможет надеть наряд. Где она была?

- Во втором мире, полагаю, - спокойно заметил Браззавиль. - Я провожу ее до дворца. Она геройствует, но плохо стоит на ногах.

Он снова увидел Эл умытую, с мокрыми волосами, укутанную в покрывала и трясущуюся, как от холода, щеки ее стали ярко розовыми, а в глазах была видна обморочная отстраненность.

- Я сам перенесу тебя, - сказал Браззавиль.

- В грот, - попросила Эл. - Пожалуйста.

- На этот раз я не стану слушаться, - возразил Браззавиль, - силы дворца помогут быстрей. Поверь.

- Делай, что знаешь, - смирилась Эл.

Они уже были в ее покоях, но выяснилось, что бедная девушка не может лечь. К счастью явился владыка, и Браззавиль оставил Эл на попечение ему.

Владыка привлек дочь к себе, ослабленная Эл послушно приникла к нему, он сомкнул объятия.

- Не надо лечить меня. Пусть будет уроком. Я не могу изменить то, что сотворили Дорон и Вейер, и Фьюла в придачу. У меня нет таких сил.

- Ты попыталась. Идея дерзкая, но не бесплодная. Ты разделила большой клан животных на малые, если выживут четыре группы, этот вид сохранится. Мне жаль, что тебе пришлось убить вожака.

- Слишком велика его агрессия. Не смогла смириться, что передо мной тупое животное, не смогла его вразумить.

- Ты не напрасно пострадала, но такие жертвы действительно неоправданны. Я не стану запрещать тебе такой риск, просто проявляй больше терпения и осмотрительности.

- Ты не называешь это ошибкой, отец.

- Нет, девочка моя, назову необходимостью. Отдыхай. Я освобождаю тебя от церемонии. Нет больше нужды испытывать тебя.

- Сегодня. Мне не трудно.

- Я хотел отпускать тебя на более продолжительный срок. У меня есть для тебя поручения. Я не называю их службой, если твоей натуре не противно выслушать меня, я расскажу, когда ты поправишься. А теперь спи.

Эл повисла на его руках. Он опустил ее на ложе, набросил покрывало и ушел.

***

- Почему ты просто не зарастишь свое плечо? Для Милинды сущий пустяк лечить тебя, - говорил Лоролан, прогуливаясь с Эл по саду.

- Чем медленнее зарастает рана, тем меньше она тревожит меня потом. Мое тело должно справляться само. - Эл погладила руку на перевязи. - Это останавливает меня от прогулок по мирам. Я слишком рьяно взялась за дело, я не могу отследить последствия деятельности. Нужно подумать.

- Скажи себе, что экспериментируешь.

- Это не эксперименты, Лор.

- В основе ты ничего изменить не сможешь. Много раз тебе повторял, и не устану повторять. Ты просто ребенок, ощутивший силу, ты играешь ею, как игрушкой. Когда тебе надоест эта забава, ты найдешь другой способ развлечения.

- Ты так уверенно говоришь про игру и развлечения. Может быть, ты играешь. Я - нет.

- Ты слишком увлекаешься событиями, тебя затягивает их череда, ты им следуешь, балансируешь, стараешься течь в них. Тебе дозволено все менять одним движением. Точно, в соответствии с законом.

- Удобно рассуждать тут, а ты пробовал сделать в мирах? И без нашей деятельности довольно разрушений. Сам ты никогда не делаешь, ты манипулируешь разумами, чтобы они исполняли твою волю. Я считаю подобный способ насилием.

- Вот поэтому ты и ходишь с разбитым плечом. Ты не можешь все делать сама.

- Я не делаю сама, я вмешиваюсь, если проблему некому решить. А на счет первооснов соглашусь. Все меры, что я предпринимаю, подобны латанию маленьких дырок в тонущем корабле. Отец обходит в беседах тему первопричин.

- Ну, еще бы, - Лор состроил многозначительную гримасу. - Первоосновы не в твоей вотчине.

- Лор, что ты знаешь о странниках?

- Этот вопрос не дает тебе покоя со времен состязаний.

- У меня много вопросов. Я видела смерть, но не присутствовала при рождении, даже в видениях я не созерцаю появление на свет новых смертных.

- Она не созерцает, - передразнил Лоролан. - Я не хочу говорить о странниках, и тебе советую избегать этой темы и их самих. Встреча с одним из них может резко изменить течение твоей жизни или сделает тебя несчастной.

- Так трагично?

- Тебе не дано их узнавать, что обезопасит тебя и от их влияния и от недовольства отца. А с рождениями ты еще столкнешься. Не торопись. Пока я замечаю лишь твое любопытство, но не вижу ни малейшего желания участвовать в процессе.

Эл нахмурилась, Лоролан рассмеялся.

- У тебя своеобразный юмор, - заметила она.

- А знаешь, что я заметил. Ты никогда не называешь меня братом. Значит ли это, что ты меня не считаешь братом?

- При такой проницательности мог бы не спрашивать.

- Мне не нравится, что ты считаешь меня другом. Я вообще не могу им быть.

- Повторю слова одного моего действительно друга. Я терплю тебя.

- Это не так. Твое терпение давно переросло в созерцание, в любопытство, даже в участие. Эл, мне всегда нравилось, как ты проявляешь страсть.

- Страсть опасна.

- Даже великие не избавлены от нее. Я припоминаю, как Кикха преодолевал притяжение к тебе. В мире смертных форм страсти особенно хорошо проявляются. Я с наслаждением любовался его муками.

- Кикха? Ко мне? Это был не он. Я ему интересна как соперник.

- Тем не менее, Элли. Тем не менее.

- Все эти страсти затерялись в потоке времен. Они дымка над горизонтом.

- А тот смертный тоже дымка? - Лоролан улыбнулся. Ответ ему не нужен, достаточно видеть ее сейчас. - Он в большей мере, чем я называется другом. Нет, Элли. Это ты стараешься думать о нем в таком качестве. Эту дымку над горизонтом ты не торопишься развеять.