Он успокоил Милинду, отвел домой и только после всех этих событий начал обход.

Он встретил Эл в одном из переходов между ярусами. Она лежала на перилах, лицом вверх, завернувшись в плащ так, что виднелись лишь носки ее сапог. Слева от нее было открытое пространство и сад, справа пандус, по которому совершался переход между ярусами. Перила были наклонными, неширокими, гладкими, она уперлась ногами в колонну соединяющую ярусы, и словно под углом к полу стояла на ней. На лице ее было необычно мечтательное выражение, неудобная поза, по мнению слуги, совсем не доставляла ей беспокойства. Браззавиль остановился и подождал, рассматривая ее. Эл обратила на него внимание, еще шире улыбнулась, словно подавая знак, что с ней все хорошо.

- Что-нибудь случилось? - поинтересовался слуга.

- У-гу, - протянула она вместо "да" и кивнула. Эл издала вздох счастья.

Она сияла, и это ее состояние так притягивало его, что он не смог уйти. Он переминался на месте, искал повод для разговора и спросил:

- Тебе удобно? Так?

- У-гу, - с тем же блаженством протянула она.

- Могу узнать, что привело тебя к столь блаженному состоянию?

- О-о-о, - протянула Эл и снова улыбнулась. После паузы и некоторого раздумья, она, растягивая слова, с мурлыкающими интонациями пропела. - Я сделала ошеломляющее открытие. Твоя жена - чудо, источник мудрости. Я напугала ее опять. Пусть простит мой порыв, он того стоил.

- Что же случилось?

- Не скажу, - протянула Эл. - Говоря аллегорически, я словно дома побывала. Я как пьяная. Впрочем, ты такого состояния не знаешь. Оставь меня. Я даже говорить не хочу. Дай мне понежится. А то потом явится владыка с очередной уловкой. Мне еще портрет искать.

Она опять благостно вздохнула и закрыла глаза.

Браззавиль пошел дальше, но чувство умиротворения, которое она навеяла, сопровождало его весь путь по дворцу. Как бы она не выглядела, в ней всегда присутствует неуловимое изящество и что-то неотразимо женское. Поразительно, что в мирах ее, ЕЕ, путают с юношей! С этим чувством Браззавиль и закончил обход, уже спускаясь в сад по широкой лестнице посередине спуска, он повернул назад. Он понял, что пора.

На перилах Эл не было. Она оставляла за собой едва уловимый след, даже не след - отзвук, тихий шелест или звон. Так Браззавиль находил ее, по этим приметам. Она оказалась на ярусе владыки. Даже когда его нет, Эл нечего делать там, она избегала его раньше. Видимо то безрассудство, что сопровождало ее эйфорию, погнало ее в неосвоенную часть дворца. Эл брела по галерее, а он тихо следовал за ней. Она замерла у самых покоев владыки. Браззавиль хотел остановить ее, но какая-то сила удержала его, и он позволил Эл выбрать дверь и толкнуть ее. Она не открылась. Эл выбрала другую, третью. Она не понимает, что творит! Браззавиль поравнялся с ней и взял за запястье. Обтянутое гладкой тканью оно послушно легло в его руку, Браззавиль настойчиво отвел ее в сторону, он полагал, что застанет ее в прежнем, благостном состоянии. Напротив, Эл выглядела сосредоточенной. Он не выпускал ее руки.

- Я покажу, - тоном заговорщика сообщил он.

Сюда владыка не допускал никого. Этот закоулок дворца, в личных покоях господин не затрагивал ни один его обход, его никто не посещал, поэтому Эл не бывала тут, не нашла бы его без посторонней помощи.

Дверь серая, массивная, на вид тяжелая открылась ей без труда. Эл вошла, эхо шагов заполнило зал. Браззавиль украдкой скользил за ней. Уж если погибать, то вместе.

Здесь было сумрачно и тоскливо, словно в этот зал забредали погруженные в горе призраки, наполняя пространство гнетущими вибрациями. Стояла тишина. Эл не двигалась, она поворачивала голову, пока не увидела на стене занавешенный прямоугольник внушительных размеров. Браззавиль крикнуть не успел, она сделала несколько шагов и, ухватившись за покрывало, с силой рванула его на себя, отбегая назад. Ткань с шумом лилась к ее ногам, пока не достигла колен. Эл подняла глаза на изображение и оцепенела перед сияющим жизнью полотном.

Фигура была настолько реальна, будто вот-вот двинется на нее. Она застыла в точно схваченном движении, которое было бы совершенно легко, словно одно дыхание отделяло даму на портрете от шага с полотна в зал.

Трепет заполнил душу Эл. Перед ней было грандиозное по силе и чистоте существо, которое трудно было бы представить, например, шагающей по полу зала или галерее дворца. Шаг, который она собиралась сделать на зрителя, был устремлен в мир, где могло существовать только подлинное величие.

Эл начал бить озноб от возбуждения, и потому фигура стала еще более реальной. Первый момент шока прошел, и глаза Эл медленно заскользили по портрету.

Наряд, в котором она предстала, был хорошо знаком Эл. Один сон-видение на острове она пережила этом наряде. Серебристый орнамент на манжетах и стоячем воротнике платья были единственным украшением, и тогда он показался Эл узором на платье, на портрете же они оказались ожерельем и браслетами, надетыми поверх наряда. Платье глубокого лилового цвета легчайшими складками струилось с плеч, не выдавая черты фигуры, но делая ее невесомой и утонченной. Плащ, почти такой, как на Эл сейчас был отброшен с одного плеча, подчеркивая движение. Плечи были неширокими, тонким были кисти рук и ступня обтянутая не туфлей, а таканью чуть ярче и темнее платья. Она была высока ростом или пропорции портрета были так рассчитаны, чтобы она была выше любого, кто посмотрит на него. Эл осмелилась разглядеть лицо. Оно напоминало ее, но Эл не осмелилась бы теперь утверждать, что они похожи, и все-таки сходство было. Глаза были темными и сияли, притягивая к себе теплотой и проникновенностью существа не знающего зла. Губы ее красиво очерченные, подчеркивали юность и свежесть лица. Она не улыбалась, но уголки были едва приподняты, словно лицо должно засиять улыбкой, что заставило улыбнуться Эл, не от умиления перед наивностью, а потому что в душе рождалась радость.

Волосы дамы водопадом темных, почти черных локонов падали за плечи, они ловили свет и переливались, кажется всеми оттенками, создавая эффект сияния, лицо открытое, овал мягкий, с чуть заостренным подбородком говорил о еще молодом возрасте. Лоб был округлый, не слишком высокий, его пересекал золотой венец с камнем, который был изображен точно в центре лба. Камень выглядел, как настоящий и переливался глубоким, синим огоньком.

Она была не старше ее самой, Эл не посетила мысль назвать ее девушкой. Она была великолепной дамой!!!

Она стояла на фоне затененной стены и закрывала собой проем узкой вытянутой снизу вверх арки, часть, свода которой виднелась от ее плеча до макушки головы. Арка была выше ее роста на треть, но она не была источником света. Свет шел на фигуру и от нее. Там был виден край неба в оттенках от желтого к синему. Это был отблеск рассвета или заката.

Необыкновенно!

Эл ощущала себя ничтожной, маленькой, грубой, как точно заметил странник - бледным подобием, мутной тенью недостойной следовать за хозяйкой. Оттого она и не смела шевелиться. Хвала небу, что это только портрет. Она боролась с желанием пасть ниц и стояла потому, что тяжесть занавеса держала ее колени.

Браззавиль очнулся первым. У него хватило силы воли оторвать взгляд от изображения и перевести его на Эл. Он окинул взглядом черную фигуру и снова осмотрел портрет. Понимает ли Эл, как они похожи?! Не смеет даже думать, скорее всего. По всему ее виду и позе ясно, что ей не справиться с потрясением. Чтобы приходило или не приходило в ее светловолосую, в отличии от матери, голову, но они отражения друг друга, как прошлое и будущее. Прошлое и настоящее, застывшие друг напротив друга, похожие и разные, обе необыкновенно притягательные. Они смотрели друг на друга. Дама с портрета на зрителя, осеняя его благодатью, и Эл, олицетворяющая собой силу и могущество. Лицо в лицо, одна чуть опустив подбородок, другая, приподняв его. Таинство, что свершалось теперь, было мечтой Браззавиля весь долгий срок пребывания Эл в забавах этого мира. Он горячо желал, чтобы связь между ними стала реальной, сильной, непреодолимой. Лишь она способна повлечь Эл в ее нынешнем могуществе по предначертанному пути.