Удивление не проходило. Никто не мог ответить ей из глубины темных небес.

Так и застал ее Радоборт растерянную, задумчивую и оттого такую родную. И пусть на ней черный костюм, но перед ним Эл. Эл! Эл, которая подарила ему этот мир!

Он принес шаровидный светильник, чтобы не сидеть в темноте. Пусть дневное зрение не так важно для их способности ощущать друг друга, и, все же, он хотел найти перемены в ее облике, которые уловил внутри. Он снова ушел и принес кубки, кувшин с напитком и немного еды.

Эл наблюдала за ним из темноты, а он любовался ею мельком, пока готовил угощение.

- Этим эликсиром мы угощаем близких друзей и добрых путников, - сообщил он, разливая в кубки ароматный напиток. - В нем немного растолченного камня, который, кажется, только ты умеешь еще находить.

Тон его голоса звучал радостью. Он бросал на Эл короткие взгляды и заметил, что ее выразительные темные глаза были влажными. В них сияла грусть. Мрак ночи скрывал ее черный наряд, шар на стойке высвечивал из темноты ее лицо и волосы. Черты смягчились, они стали очаровательно женственными. Радоборт с удовольствием запомнил это первое примеченное им изменение.

Она осталась стоять поодаль от светильника. Радоборт всматривался в ее черты снова и снова, она не возражала. Эл не могла представить, как начать беседу. Она отчасти знала жизнь этого города и королевской четы, но рассказать о себе будет непросто, для этого нужно набраться смелости. Эл воспользовалась паузой, приняла кубок, отпила сладковатую жидкость со знакомым привкусом и образы Мелиона и Мейхила, Арьеса и Эйлифорима замелькали в памяти. Она снова в мире смертных, но друзей подобных этим не будет уже никогда. Радоборт остался последним, кто протянул бы ей руку дружбы, кто принимал ее любую.

Он начал первым.

- А знаешь, ты избавила меня от хлопот своим визитом на совет. Я очень не хотел вмешиваться в распри северных земель. Только зачем ты возникла на столе? Ты, я помню, деликатно относилась к таким собраниям.

- Это случайность. Я поняла, что они вот-вот примут решение о нападении, я решила переместиться. У меня мелькнула мысль, что стол имеет знаки, которые я хорошо знаю. Я вспомнила о них и влетела прямо на стол. Стремительные перемещения мной еще не освоены в этом мире. - Эл объясняла и смущенно улыбалась.

Он вспомнил о медальоне.

- Ты все еще носишь его?

- Да. Я забыла о нем на время, но он вернулся ко мне.

- У нас разгорелся целый спор с Алмейрой по поводу медальона, я уже не помню, когда она его заметила, оказалось, она знала о его тайной силе. Она говорила, что пока ты носишь его, удача тебя не оставит.

- Не оставляла до сих пор. - Эл решила переменить тему разговора. - Так ты решил оставить раздоры северянам?

- Эти распри соткала Фьюла, и мне не хотелось ворошить прошлое. Не хочу. Я эгоистичен, как и прежде. Я слышал, что в тех краях, у одной из дверей убили великую, выходит, кто-то покончил с Фьюлой.

- Это была я, - призналась Эл.

- Ты убила таки Фьюлу!

- Я была той великой, которую убили. Лоролан, не добившись от меня взаимности, вложил в руки Фьюлы мой кинжал, она только нанесла удар отравленным клинком.

Радоборт удивился.

- Я скорее поверю в то, что смертные уверовали, что великого можно убить, чем в твою смерть. Да и ты не великая.

- Меня спас владыка. И я великая, - сказала она. - Эта новость не должна тебя обрадовать.

- Так вот почему ты служишь ему. Обязана жизнью. Горько должно быть тебе, так ценившей свободу, оказаться в услужении. Как получилось, что ты не ушла тогда? Кикха буквально полыхал желанием увести тебя из миров. Он потерял свое самообладание от любви к тебе.

- Это был не Кикха. Это был мой друг в его обличии. Кикха выставил себе замену, никого не предупредив. Ему не требовалось влюбляться в меня, потому что именно любовь привела моего друга на этот путь. Он использовал его. Ему досталось изгнание, а моему другу - смерть. Я выкупила его свободу ценой своей.

- Эл. Я услышу весь рассказ? Дела уже давние. Мне не известно многое из того, что творилось тогда.

И она рассказала…

Радоборт очнулся, когда самая кромка неба озолотилась рассветом.

- Немыслимо, - произнес он печально, снова замер. - И мрачно. Все это время ты была в пределах миров. Неудивительно, что ты потеряла счет времени.

Эл сидела на широких перилах спиной к гавани. Пустой кубок стоял рядом, она водила пальцем по его тонкому краю, она была задумчивой и суровой.

Он припомнил, как восхитительны какое-то были рассветы, люди шептались о возвращении владычицы, а Алмейра однажды с трепетом заметила, что рассветы напоминают ей глаза Эл. Но глаза Эл темные, какие оттенки увидела в них жена? Радоборт не понимал. Алмейра была провидицей и порой путала видимое будущее с настоящим.

Эл оборвала его мысли.

- Ты не против такой сестры?

- Я хотел бы иметь такую сестру, и ты - просто подарок. - Он улыбнулся ей искренне. - Значит, мы последние. Эл. Великая. Моя сестра. Твой рассказ свел в одно многие мои наблюдения и дал ответы. Это была ты! Рассветы. Гирта. Север. Камни. Реликвия. Жрецы. Обитель. И теперь, звучит немыслимо, чтобы ты стала слугой владыки. Эл. Как он мог? Его слава в этом мире - твои деяния. Почему не отпустил тебя? Эл. Миры рушатся. Ему впору искать владычицу, а не сводить тебя с ума. Я чувствую, как ты печальна.

Эл умолчала о предложении владыки. Будет слишком. Радоборт прежде был пылким, годы исправили это, наградив его выдержкой, но рассказ обратил его мысли назад и снова в нем вспыхнул ретивый великий стремящийся только к тому, что ему угодно.

- Как трудно терять. Свободу и любовь, - сказал он. - Ты потеряла своего смертного.

Голос его дрогнул.

- А ты Алмейру. Может быть, довольно обо мне. Как жил ты? Я знаю мало. Мое внимание намеренно не обращалось сюда. Я опасалась обнаружить себя, потревожить вас. И была, как видно, не права.

- Ты догадалась. Она примчалась бы к тебе, едва уловив оттенки твоего присутствия. Она ушла в мир мертвых. Давно. Я один половину от того срока, как мы расстались. И ни один день я не жалел, что остался, что позволил себе познать любовь смертной, что научился распознавать любовь в других и в себе. Ты была права, она научила меня любить. Я тоскую по ней, думаю о ней… Я живу без нее… Это больно. И больней вдвое, потому что я потерял единственное, что оставила она мне - дочь.

- Дочь?

- Да. Алмейра оставила мне дочь. Она пропала вскоре после ухода Алмейры. Я не мыслю рядом другого женского существа, и наследников у меня уже не будет. Прости, но даже твое появление не затмило потерю. Я люблю тебя не больше, чем сестру.

- Я плохая подруга. Я приношу больше боли, чем радости, - возразила Эл. - И она не нашлась? Девочка.

- Нет. Я не могу бросить свой пост и мчаться на поиски. Я посылал следопытов, сулил награду. Тщетно. И на беду себе скажу, что вижу в том замысел отца. Прав был Кикха, он владеет миром и всеми нами и власть его - трудное бремя для неугодных. Что я ему сделал, кроме исполнения его воли? Может быть, ты знаешь?

- Я предполагаю. Ты собрал архив, все фолианты, что хранились в городе и были разбросаны по землям. Ты собрал легенды вместе, а они хранят что-то, что владыка не желает оглашать. Расскажи мне. Клянусь, его гнев тебя не настигнет.

Радоборт вдруг поднялся и ушел. Эл осталась ждать, не сходя с перил. Он снова вернулся с толстой книгой и, легко подпрыгнув, уселся рядом. Эл приняла из его рук увесистый фолиант. Мягкий синий переплет, тот самый, и знакомая вязь текста.

- Легенды Алмейра, - протянула Эл с замиранием сердца. - Я держала ее в руках, когда она еще не была здесь написана. Ты собрал ее?

- Алмейра. Она дала слово, когда ты уходила. Она хотела сохранить весть о тебе для потомков, а получилась история ее рода. И она не дописана.

- Я знаю. И, прости друг, погибла твоя возлюбленная не своей смертью.

- Этот труд загасил в ней огонь жизни. Я знаю, - согласился Радоборт. - Я видел, как она уходила. Медленно. День за днем. Я терпел. Я не смел мешать ей. Я согласился с ее желанием отдать себя будущему. Ты еще увидишь храм. Другой, большой. Его вот-вот закончат. И там тоже стоит статуя, но прости, Эл, она величественнее твоей.