Мы лежим с лошадью в сугробе, разговариваем, есть ли польза от бизнеса.

Лошадь говорит:

— Если по уху за пять рублей, то это еще не бизнес.

Я говорю:

— За пять и по скуле не бизнес. А если, как мы, по уху, но десять рублей чистой прибыли, то уже бизнес.

Поговорили, двинули к гастроному. У гастронома лоб клыкастый частушки поет, прихлопывает, притопывает — утюг наш толкает за тридцать пять, старается свой червонец заработать.

Но бесполезно. Мы уже решили, что не всем польза от бизнеса, и тут он все-таки толкнул какому-то профессору, тот, видно, не по утюгам учился. Может, он и не профессор — просто голова набок.

Мы клыкастому свистнули, пошли опохмеляться. Как выпили по сто шестьдесят своих граммов, так окончательно поняли: от бизнеса всем польза.

Теперь смотри. Я вечером домой вернулся — жена чего-то светится от радости.

— Чего ты, — говорю, — чума, веселишься?

Она говорит:

— Днем вернулась, хотела погладиться — утюг исчез. Так расстроилась вся! Кинулась в магазин, они говорят: «Вы что? После войны еще ни разу не завозили». Выхожу — какой-то дурачок, голова набок, продает в точности как наш и всего за сорок пять. Это нынче такая удача!

То есть от бизнеса польза всем!

К сожалению, товарищи, даже в наше просвещенное время мы не имеем еще точных, толковых ответов на многие доисторические вопросы.

Что такое любовь?.. Как понимать «с милым рай и в шалаше»?.. Правда ли, что любовь слепа?.. Что такое платоническая любовь? И так далее и тому подобное.

Вопросов много, ответов нет, наука молчит. Но больше молчать нельзя. Пора наконец дать ответ тем, кто хочет любить, но побаивается.

Чаще других мучаются такими вопросами: испытываешь к человеку чувство, но любовь ли это?

Отвечаем.

Если вам с этим человеком легко и каждую минуту хочется смеяться от радости, значит, вы испытываете к нему чувство юмора.

Если вам хочется всякую секунду быть рядом с ним, помогать ему, заботиться о нем, значит, вы испытываете к нему… чувство жалости.

Если этот человек кажется вам самым нежным, самым красивым, самым умным и вообще самым-самым, значит, вы испытываете к нему… чувство зависти.

Если после этих объяснений вы еще что-то испытываете к нему, то это и будет любовь.

«Говорит: люблю. А вдруг обманывает?! Как узнать точно?»

Узнать можно, и легко. По внешним приметам.

Если у человека выросли крылья, значит, он любит вас.

Если крыльев в помине нет, а глаза бегают, значит, обманывает.

Если и глаза бегают, и крылья выросли, значит, любит… но не вас.

«Как понимать: с милым рай и в шалаше?»

Никак не надо понимать, это шутка.

Вот уже немного прояснилось с любовью. Раньше люди ужасно как мучались. Выходит человек весной на улицу, вдруг чувствует: слабость, головокружение. Что это?.. Любовь подкралась или грипп?

Предположим, любовь, а вы глотаете аспирин. Поможет он? Никогда. Или, наоборот, у вас грипп, а вы кинулись в любви объясняться и получили согласие. Свадьбу сыграли, дети у вас пошли… в школу. И тут выясняется, что все это был грипп. Глотаете аспирин. Он уже не поможет.

Часто спрашивают: «Что такое платоническая любовь?»

У любви, товарищи, есть две стороны: духовная и физическая, одна отражает жизнь духа, другая — жизнь тела.

К духовной жизни больше тянет мужчин.

К жизни тела относятся: стирка, мытье посуды, приготовление завтрака, обеда, ужина. Здесь первенство принадлежит женщинам.

Духовная любовь по-другому называется платонической.

Есть еще идеальная любовь, в ней и духовная, и физическая связаны неразрывно. Скажем, если муж смотрит телевизор, а жена в это время моет пол, то это и будет идеальная любовь.

«Правда ли, что любовь слепа?»

Правда. Но сколько бы вы об этом ни говорили ей, она вас не услышит. Она еще и глуха.

И, наконец, главный вопрос. «Какое место по своему значению занимает любовь в жизни современного человека?»

Считаем. Сон в жизни человека занимает тридцать три процента времени, зарядка — один процент, работа — тридцать пять процентов, еда, дорога, отдых — по восемь процентов, то-се — четыре процента, остальное по праву принадлежит любви!

Это будет три процента.

Недаром, товарищи, говорят, что любовь в жизни современного человека занимает не последнее место. Последнее занимает зарядка, а любовь по своему значению стоит между зарядкой и то-се.

Я надеюсь, что теперь в вопросах любви вы подкованы хорошо.

Под самое первое апреля всей семьей пошли в кино: теща, это жены мать, я сам, жена сама и наш с женой общий сын лет десяти.

Перед кино журнал пустили. В магазине кладут на пол сто рублей и снимают, кто поднимет и что будет делать. Все, конечно, сразу бегут к выходу. Там их останавливают, спрашивают: «Где же ваша совесть?» И отбирают сто рублей.

Вдруг смотрю — я в очереди. И теща на весь зал кричит:

— Витю показывают! Это — наш Витя.

И тут показывают, как я эти сто рублей с пола поднимаю, сую в карман и спокойно стою дальше.

В зале кто-то басом говорит:

— Ну и морда!

Теща тоже громко говорит:

— Нет, это не наш Витя.

Я спокойно стою в очереди, к выходу не спешу. Тогда режиссер засылает ко мне двух артистов. У нее — на руках ребенок, в драненьком весь, кукла оказалась, у него — ботинки на босу ногу. Оба аж посинели от холода. Спрашивают:

— Не видел кто наших последних ста рублей?

И опять крупно меня. Я смотрю на них, но видно, что не слышу, о чем речь. Наверное, о своем о чем-то задумался. Тогда артист разворачивается, ка-ак пхнет меня, я еле на ногах устоял. Спрашивает:

— Не на-хо-ди-ли вы ста рублей?

Я говорю:

— Время — без двадцати шесть.

И хотел отвернуться от них. Тут ложная мать кричит:

— Убейте меня, не знаю, на что завтра купить кусок мяса грудному ребенку!

Народ на их искусство реагирует вяло, больше озирается — куда это сто рублей пропали?

Тогда фальшивая мать кричит:

— Помочь нам некому, мы — неизвестные сироты из детского дома для глухонемых.

Тихо сразу стало и в зале, и в том магазине, всем стыдно сделалось, что совести у людей мало осталось.

И тут опять крупно меня. И что-то у меня в лице дрогнуло, я лезу в карман… Бас в зале говорит:

— Молодец, морда!

Теща плачет, кричит:

— Это наш Витя! Витечка наш!

Я лезу в карман, говорю:

— Учитывая, что вы сироты и что не в деньгах счастье, жертвую вам три рубля.

И тут все полезли по карманам, стали совать им кто рубль, кто пятерку. И все чуть не светятся. Сотни две те набрали. Но они не рассчитывали на такой оборот, и режиссер им ничего не говорил, стоят нерадостные. Отец совсем потерялся. Говорит мне:

— Что же вы, сукин сын, ничего больше не хотите нам отдать?

И мать ребенка опустила, одной рукой за голову держит.

Я им говорю:

— Я и так от семьи оторвал. У самого семеро глухонемых детей… потому что жена-алкоголичка все из дому тащит. Спасибо теще, хоть и спекулянтка, а выручала. Но вчера… царствие ей небесное, преставилась, а хоронить не на что.

Народ мне на гроб теще сбрасываться уже не стал, не до конца еще у людей совесть отогрелась.

А в зале ржут: на артистов, которые ребенка за голову держат, на меня, что убиваюсь их неблагодарностью, и на сто рублей, которые я выронил, когда за трешкой лазил.

Народу журнал понравился. Бас сказал:

— Умереть со смеху.

И все радовались, что еще у людей немного осталось совести. Только теща сказала:

— Ну и морда же наш Витечка!

Пиво с раками снится каждую ночь! А нам на хлеб не хватает. И тут как раз слух пополз, что со дня на день введут новые деньги, а какие — никто точно не знает.

Ну и не помню, как это получилось. Ночью, наверное, в полубреду нарисовал две бумажки. На одной написал «двести тысяч рублей», а на другой — «триста тысяч».