Анмай смотрел на экран, приоткрыв рот, и, когда Хьютай, горячо зашептав на ухо, потянула его за руку, едва не зашипел от злости. Но пришли они сюда не ради фильма, и возражать не получалось. Нанеты справились с заданием куда быстрее, чем они ожидали, — но «пробитый» ими коридор в сигнальных и охранных системах дворца не мог держаться долго, и паре следовало поспешить.

Вслед им захихикали, — ещё одной парочке приспичило обниматься ногами, — и Анмай сначала разозлился ещё больше, а потом едва не засмеялся сам.

Они выскользнули в пустынный коридор, и, осматриваясь, быстро пошли по нему. Первый ход вниз попался им всего через сотню шагов, — широкая, бледно освещенная лестница, отделанная мрамором, и с резными мраморными перилами. Она квадратами уходила вниз этажей на сорок, и Анмай почесал затылок, — спуск занял бы добрых полчаса. К счастью, рядом нашёлся лифт, бесшумно опустивший их на самое дно, к массивной стальной двери в мраморной стене шахты, — запертой, но нанеты «Укавэйры» справились с ней за несколько секунд. Анмай с благодарностью тронул браслет, и вошёл внутрь. Здесь начинались уже настоящие туннели, сохранившиеся со времен Первой Культуры, — полутемные, пустые и очень холодные. По его коже прошёл озноб, и он поёжился, как и Хьютай, обхватившая голые плечи. Здесь, много ниже дна Рэра, нигде не ощущалось сырости — анмайа строили очень надёжно. Идти до архива пришлось бы не один час, но тут, к счастью, нашлись небольшие вагончики, и в одном из них они поехали по этим туннелям с тёмными монолитными стенами, залитыми синим светом, тусклым и мертвенным.

Анмай остановил вагончик у очередной запертой стальной двери, — «Укавэйра» сбросила им трёхмерный план дворца. На сей раз её нанеты провозились с ней больше, — около минуты.

За дверью открылся синеватый простор огромной шахты, пронизанный паутиной стальных лестниц. Она была в семь вэйдов глубиной, и даже на лифте им пришлось спускаться долго. Вход в хранилища на её дне преграждали квадратные стальные ворота, вдвое выше их роста, глубоко утопленные в стальные же порталы, и здесь они задержались надолго: нанетам пришлось искать обходные пути, чтобы миновать герметические затворы. Наконец, плита толщиной в двадцать дюймов сдвинулась, но за ней встала вторая, потом третья…

Вэру удивила детская беспечность файа Сети, и их лень, — даже здесь, где когда-то хранились все тайны их империи, они не поставили охраны, положившись на электронные замки. Впрочем, когда перед ним открылся темный простор архивов, он забыл о таких пустяках.

Главные хранилища дворца поражали, — огромные прямоугольные залы с покрытыми сложным узором синеватыми стальными стенами, такие высокие, что свет фонарей пары не достигал потолка. В них громоздились машины, статуи, штабеля книг, контейнеры с дисками, лентами, блоками, — чтобы разобрать все эти залежи, не хватило бы и тысячи лет. Поэтому, они искали запоминающие машины, — те могли сами разыскать любые нужные сведения. Вскоре они нашли их, — ряды громадных, вдвое выше их, кубов с контурной памятью, уходившие в темноту. У их оснований стояли большие наклонные экраны и узкие панели с рядами кнопок, — всё стальное, холодное, покрытое пылью. Похоже, уже многие годы никто не бывал тут, и не без причины, — уровень радиации здесь был повышен.

Когда Анмай сел перед засветившимся экраном, — ярким и четким, словно окно, одно в огромном тёмном зале, — ему показалось, что перед ним откроются все тайны мироздания. Естественно, он ошибался, — доступ к информации оказался закрыт. Хранилище было очень хорошо защищено, даже чисто физически, — спускаясь, они миновали несколько проемов в субстальных перекрытиях шахты. Все здания в Тайлане имели каркасы из этого неразрушимого материала и даже стомегатонный заряд, попавший во дворец, не смог бы поразить хранилище. Но вор, проникший в тайную святыню, не нашёл бы в ней новой информации, и даже давно устаревшую защищали сложные пароли.

Если бы не помощь нанетов «Укавэйры», пара не узнала бы ничего. Но нанеты не могли перемещать предметы, и паре пришлось немало поработать руками, — вскрывать и резать кожухи, карабкаться по ним, обдирая ладони, таскать тяжелые блоки памяти, подсоединять бесконечные провода… Хьютай проклинала всё на свете, сортируя эти самые провода, сваленные беспорядочной грудой, а Анмай, подключая их, однажды получил такой удар током, что его сердце на секунду остановилось.

Они провели в подземелье уже много часов, но даже голод и жажда притупились от холода, — так Вэру замёрз. Глаза слезились от мерцания экранов, стоявших тут двести двадцать веков. Наконец, машины сдались, и он увидел то, что они сохраняли со времен Первой Культуры анмайа.

От неё осталось очень мало, — вся машинная память, матрицы сознаний, вся высокоорганизованная информация была уничтожена квантовым вырождением. Сохранились лишь ставшие ко времени Катастрофы уже реликтами обычные книги, картины, лазерные диски. Но то, что пощадило квантовое вырождение, уничтожило время. На самой Эрайа и поверхности иных планет анмайа от них не осталось почти ничего. Лишь внутри космических конструкций сохранились крупицы, обрывки… то, что позволило позднее Мечтателям Четвертой Культуры файа отчасти воссоздать жизнь Первой.

Но Анмай мало что мог понять, — это были две совершенно разных цивилизации, разделённые пропастью двухсот двадцати веков. У них были разные языки, разные культуры, даже разная биологическая основа, — тогда, во время паузы в Главной Фазе Кунха, полеты в не-пространстве были доступны и для естественных биологических форм. Тогда космос был открыт для всех, кто овладел Йалис. Но анмайа оказались единственной сверхрасой, возникшей в этой паузе… точнее, единственной выжившей.

Корабли Первой Культуры уходили очень далеко, — до границ Местной Зоны Кунха. Проникнуть за её пределы, как это делала Файау, они ещё не могли. Они девятьсот лет изучали Вселенную, но лишь ко времени Катастрофы начали понимать её многообразие… и их давило одиночество хуже полного одиночества. Они нашли лишь две разумных расы, — непохожие, непонятные, чужие…

А вот Линзу они нашли не случайно. Им как-то удалось расшифровать плывущие во Вселенной радиосигналы давно Перешедшей сверхрасы Мэйат. По их указаниям, они нашли их не-планету, — и людей, единственную похожую на файа расу во всей Вселенной…

Завершившийся катастрофой полет «Увайа» был уже вторым полетом в Линзу. Тогда анмайа попытались подчинить себе её управляющую суть, но защитные системы Линзы разбили их. Они отступили на одну из четырнадцати её Плоскостей, но и там не смогли возродить свою цивилизацию, — им помешали люди, чьи несчетные народы просто растворили в себе культуру ничтожной кучки пришельцев…

Анмай задумался. Люди. Не были ли и они в своё время сверхрасой? Сколько раз пересекались их пути, — и всякий раз это приносило файа лишь неприятности. Первая Культура столкнулась с людьми уже на исходе своей истории, — во время первого полета «Увайа». Вернувшись из второго, она нашла свою родину мертвой. Случайно ли? Он уже и в этом не был уверен.

Но, именно благодаря «Увайа» маленькая группа людей Линзы, — диких, как и весь их народ, — попала в число основателей Второй Культуры файа, — Империи Маолайн, и сыграла важную роль в её развитии. А после её падения люди, вместе с файа, стали рабами в проклятом Межрасовом Альянсе. Там их ожидала незавидная роль живых игрушек, — правда, для игр с ними отводились целые планеты. Даже Уарк, — его родина, — был лишь одной из многих таких планет в межзвёздной империи, покорившей тысячи миров. Там люди и файа стали непримиримыми врагами, и он, Анмай, сокрушил их. Он знал, что выбора у него просто не было, но это вовсе не нравилось ему.

Он встряхнул волосами. Если бы Альянс, уничтоживший и Первую Файау, не оборвал бы эту ветвь человечества, как бы тогда развивались сами файа? Но их Третья Культура, Файау, быстро забыла о людях, — пока сама не наткнулись на Линзу. Тогда они поняли, что люди, — тоже не её аборигены. «Укавэйра», в числе душ которой были и строители Линзы, Мэйат, знала больше: во время их первого знакомства она смогла заглянуть в память управляющей сути. Файау так и не узнала о её открытии, — «Укавэйра» ушла, прыгнув в будущее. А потом Линзу уже занял Айэт. Он явно знал всё о том, о чем даже «Укавэйра» знала лишь обрывки, — но и они были поразительно интересны.