Несколько бесконечных мгновений не происходило ничего, потом, с потрясшим всё здание ударом, перед ошеломленным Вэру распахнулась бескрайняя равнина, покрытая жесткой голубоватой травой. Над ней, в бездонно-синем небе, повисли невероятно огромные миры, — не луны, а целые планеты, покрытые материками и океанами. По равнине текла такая же необозримо широкая лавина каких-то больших зверей, — тёмных, с белыми полосами, похожих на огромных тигров, — они неслись, распластываясь в длинных прыжках, буквально летя над землей, и Анмай не сразу заметил приникших к их спинам всадников, — тоже огромных, лохматых, почти обнаженных. Они не очень-то походили на файа, — на их широких, жестоких, тёмно-золотых лицах горели топазовые глаза с вертикальными кошачьими зрачками. Они орали что-то дикое, размахивая тяжелыми изогнутыми мечами и длинными винтовками.
На фоне варварской лавины мелькнули титры: «Р`Лайх. Центр Вселенной», потом камера взлетела вверх и вперед, показывая необозримость атакующей волны, а потом Анмай увидел крепость, — земляные бастионы и рвы. Камера наплывала на неё. Он увидел людей, — несомненных рутенцев, — в белых мундирах, в спешке занимающих тянувшиеся по гребням валов траншеи. За бастионами стояли огромные чёрные орудия, — вокруг них суетились канониры. Анмай увидел, как в казенник загнали огромный, — дюймов на десять, — снаряд, как заперли затвор, потом ствол орудия начал подниматься с металлическим пощелкивающим лязганьем, — и вдруг по ушам ударил выстрел. Звук был вполне натуральный, — Анмай ощутил, как кресло под ним дрогнуло. Из дула вырвалось огненное облако, потом камера отъехала, и он увидел длинный ряд таких орудий, — одно за другим они вплывали в кадр, поднимали стволы, и стреляли.
Вдруг изображение сдвинулось. Камера повисла где-то в вышине, между крепостью и атакующей её варварской волной. В кадр неспешно вплыл массивный, лениво вращавшийся снаряд, к нему неторопливо пристроился второй и третий. Изображение повернулось, теперь Анмай видел их закопченные торцы, так же неспешно снижавшиеся над морем крохотных скачущих фигурок. Вдруг, с пугающей быстротой, они прыгнули вперед, и по ушам ударили уже настоящие взрывы. В гуще наступающей волны выросло страшное красно-черно-желтое дерево из огня и земли. Вокруг него в воздух полетели длинные кувыркающиеся туши боевых зверей и маленькие тела всадников. Взрыв следовал за взрывом, все поле покрылось чёрно-багровыми колоннами разрывов и летящими в воздух телами. Следуя за ними, камера отступала, пока не зависла уже за валом крепости. Перед ним клубился сплошной дым, — видно ничего не было, но казалось, что под столь чудовищным обстрелом уцелеть ничего не могло. Солдаты на валу тревожно вглядывались в клубящуюся мглу.
Несколько мучительно длинных секунд ничего не происходило. Потом из дыма вдруг вынеслось массивное тело боевого зверя, — он перелетел ров и вал в одном немыслимо длинном прыжке, и приземлился уже внутри бастиона, взрывая когтями землю, — казалось, что под ним разорвался небольшой снаряд. Всадник выхватил меч, и одним взмахом снёс голову ближайшему солдату. Его товарищи тут же сбились в короткую цепь и снесли и всадника, и его зверя залпом из винтовок, но через вал уже прыгали новые, огромные хищники рвали людей на куски, словно демоны смерти. Каждый из них жил не больше десяти секунд, — но успевал устроить настоящую бойню. Очень скоро они полегли все, — но их всадники в большинстве остались в живых, и яростно, направо и налево рубили людей. В рукопашной винтовки не играли никакой роли, — нападавшие быстро теснили защитников. Во главе их была женщина, — рослая девушка с диким и, в то же время, очень красивым лицом. Она продвигалась вперед, словно смерч, оставляя за собой одни трупы. Очень скоро последних защитников крепости окружили на небольшом пригорке. Эта сцена поразила Вэру, — крохотная, стремительно тающая горстка людей яростно отбивалась от окружившего её моря варваров во главе с их свирепой предводительницей. Очень скоро последние защитники пали, и нападавшие устремились на вершину бугра. Десятки рук в едином порыве устанавливали огромную жердь с кроваво-красным флагом, — на нем чернел странный символ из восьми изогнутых веретенообразных сегментов, похожий на водоворот.
Вдруг изображение замерло. Окружающее поплыло, словно дым, сменяясь с неразличимой быстротой, осталась лишь группа воздвигающих флаг варваров. Но она тоже изменялась, — снизу вверх поползли ручейки бронзы, облекая её и превращая в статую. Одновременно изменялись и их лица, — выражение зверского торжества стиралось с них, сменяясь благородной, окрашенной горечью потерь радостью победы, да и сами они становились другими, — гладкими, точеными, с длинными глазами и красивыми изгибами дважды изогнутых, словно лук, губ.
Когда трансформация завершилась, мир вокруг вновь обрел плоть. Анмай увидел выхоленную лужайку, на которой стоял памятник. Потом камера начала неторопливо отплывать. Он увидел открытый, ухоженный парк. По его дорожкам неспешно бродили создания, очень похожие на отлитых в бронзе, — только, разумеется, живые. Гибкие, высокие, очень красивые, они были одеты во что-то яркое и разноцветное, — нечто вроде коротких платьев или туник с большими накладными карманами. Анмай не знал, кто тут парни и девушки, впрочем, это мало его занимало, — камера продолжала отъезжать, и он видел теперь уже всю крепость, только превращённую в музей, — те же валы и пушки, но обрамленные ухоженными газонами и дорожками, по которым бродили группки экскурсантов.
Неожиданно послышался гул. Изображение закрыл плоский, словно составленный из нескольких сросшихся цилиндров корабль, судя по окнам многочисленных палуб пассажирский, — на его выпуклых золотисто-коричневых боках промелькнул тот же, похожий на водоворот чёрный символ. Корабль пролетал перед Вэру добрых полминуты, — а когда, наконец, кончился, камера поднялась уже высоко, и он увидел окруживший крепость невероятный город, — узкие пирамиды, конусы, башни его разноцветных зданий пронзали облака, словно горы. Между ними и на их уступах зеленели парки, разделённые сложной сетью каналов, — а в воздухе парило невероятное количество разнообразнейших машин. Всё это было поразительно похоже на уже виденные им Девять Миров Файау. Промелькнувшая на экране надпись сообщила, что всё происходит «тридцать тысяч лет спустя».
Город продолжал удаляться и уходить вниз, но не становился меньше, — из-за рамок экрана в кадр вплывали всё новые здания. Вот в него вплыл берег моря и расположенный на нём космодром, — стоявшие, вернее, парившие низко над ним корабли не уступали размерами городским зданиям. Когда показались, наконец, зеленые равнины и горы, Анмай видел уже всё побережье материка, вдоль которого простерся этот невероятный город.
В кадр вплыл зеркальный бок непонятной конструкции, потом ещё одной и ещё, и вдруг появилось решетчатое поле колоссального космодрома, — во многих его ячейках замерли похожие на узкие уступчатые пирамиды корабли.
Наконец, в поле зрения появилась вся планета. Её окружало невероятно сложное ажурное кольцо сверкающих конструкций, соединенное с поверхностью похожими на иглы башнями. Она удалялась, уплывала вдаль, вокруг появились другие планеты, — сначала всего несколько, потом много. Они плыли в подсвеченном синеватыми туманностями пространстве, подобно падающему снегу. Потом появилось ядро этой невероятной структуры, — не солнце, а линза голубого пламени, из её полюсов исходили призрачные, безупречно ровные конусы синеватого сияния. Её окружали исполинские, во много раз больше планет, многогранники, тоже ярко сияющие, — уже, правда, отраженным светом. Всё это постепенно удалялось, уплывало вдаль.
Изображение затянуло голубым туманом. Вскоре он превратился в исполинскую сферу силового поля, замкнутого вокруг этой невероятной системы, — но на этом укрепленном ядре она не кончалась. Вокруг него простерлись дикие, растрепанные туманности, просвеченные укрывавшимися в них звёздами, — слишком маленькими, правда, для настоящих солнц. Кое-где мелькали и планеты, — все обитаемые, голубовато-белые, как и в ядре системы, — а между ними неторопливо плыли пирамидальные корабли…
