Чтобы добраться до Вселенной Мэйат, надо было пересечь два Листа и Вселенную сверхрасы Кайа, — родину Черных Прыгунов, потом ещё восемь Листов, — чтобы достичь Вселенной Файау. Этот путь был безопасен… точнее, был безопасен сто миллиардов лет назад. Впрочем, если им не встретится многомерного пространства, либо областей не-физики, где гравитация остановила время…

Лишь сейчас Анмай вспомнил, что за все несчетные прошедшие века расширение Сверх-Вселенной неудержимо ускорялось, — и время понемногу иссякало, пока не останавливалось вовсе. Здесь до этого ещё не дошло, но определить, сколько ещё осталось, было невозможно, — нельзя же выйти за пределы времени?

Он не мог этого почувствовать, но ему казалось, что осталось немного. И они должны в любом случае, — хотя бы ради своего спасения, — покинуть это мироздание, пока над ним не захлопнулась гробовая крышка безвременья, и оно не исчезло, словно не существовало никогда… А что ждет их в Бесконечности? Неизвестность.

Его размышления прервал голос «Укавэйры»:

— До входа в Туннель Дополнительности осталось пятнадцать секунд. Удачи.

Ну вот и всё, — подумал Вэру. — Сейчас я навсегда покину свою Вселенную, — возвращаться в неё просто незачем, — и пущусь в путешествие, длиннее которого не было со времени сотворения мира. И что же я при этом чувствую? Ничего!

Он осторожно сжал напряженную руку Хьютай, сумев-таки угадать миг входа. Незримый, пришедший из ниоткуда ветер усиливался, толкая его вбок. Потом его ударил неистовый взрыв света, — и время остановилось.

Очнувшись после долгого забытья, Анмай почувствовал, как по телу волнами катится боль. Но она слабела, стихала… Вскоре осталось лишь уже знакомое глубинное пение и слабое давление, толкавшее его прямо в объятия Хьютай. Наконец, комната повернулась, и обе силы слились. Тяготение возросло заметно, но терпимо, однако, глубинное пение не исчезло. Голова кружилась. Никто из них не двигался и не говорил. Они не знали, сколько на сей раз должно продлиться путешествие.

Время едва ползло, минута за минутой. Ничего не менялось. В окне-экране плавала серая мгла. Потом Анмай вскрикнул, когда «Укавэйра», проходя сквозь Лист, на миг оказалась в своей, отдельной Вселенной, не принадлежащей ни одной из двух соседних, — пополняя в этот миг запас энергии, впитывая взрыв новорожденных Стен Света. Но он ощутил лишь приступ дикого головокружения: если бы хоть малая часть этой энергии достигла их, — она бы обратила их в прах. Потом всё было совсем обычным, — пока «Укавэйра» не достигла точки выхода.

На сей раз взрыв боли даже не заставил его потерять сознание, — хотя это лишь усилило её. Когда всё кончилось, ему хватило нескольких секунд, чтобы полностью прийти в себя, — генные инженеры Файау потрудились над его телом на славу. Но, как он и ожидал, Вселенная его народа оказалась наполненной той же окончательной, безысходной, красноватой тьмой.

С единственным исключением.

Анмай старательно встряхнулся, словно кот, растрепав волосы. «Товия» вновь мчалась в обычном пространстве, и о гироскопической рецессии пока можно было забыть. Вселенная Файау оказалась очень странной. На макроуровне её структура в точности повторяла структуру их родной Вселенной. На квантовом уровне…

Гравитационная постоянная тут была почти в миллиард раз больше, и скорость света, и постоянная Планка. Эти изменения необычайно облегчили создание больших интеллектронных систем, и не только. Здесь Эвергет мог быть величиной в кулак, а Нэйриста, — в небольшой дом.

Теперь здесь не осталось ничего подобного. Безвременье не поглотило эту Вселенную только потому, что от её изначального вещества здесь осталась едва миллиардная часть, — гравитационные волны, пыль… и больше — ничего. Всё остальное исчезло. Ушло. Похоже, Файау изменила физику своего мироздания именно ради этого великого исхода, — буквально вся материя их Вселенной покинула её. Но, чего бы не достигли её обитатели, — они ушли. Ушли очень давно, не оставив никаких следов, — никаких Ворот Соизмеримости, никаких Туннелей, не-планет, ничего. Это давало пусть призрачную, но надежду, хотя даже «Укавэйра» не могла сказать, куда и как давно ушла Файау. Несколько десятков миллиардов лет назад, в лучшем случае. Лишь измененная ими физика осталась, не перемешавшись, и не погасив друг друга, как те физики Кунха…

По крайней мере, её они смогли понять. А в физике Вселенной Мэйат не смогла разобраться и сама «Укавэйра», — только в том, что она ей враждебна, как и физики остальных семи Вселенных, что она пересекла. Это был тупик, — возможно, разум процветал в иных, недоступных и непонятных им формах, которые они принимали за безумие мертвой природы. А в этом мироздании, доступном их пониманию, не осталось ничего, что могло бы привлечь их. Ничего. Кроме одного.

После первого же обзора «Укавэйра» смогла обнаружить скопление живых звезд.

«Товия» мчалась, окутанная Йалис-щитом, сиявшим синим огнем аннигиляции, — ослабни он хоть на миг, её расплющил бы собственный вес, а её Эвергет взорвался бы. Но всё же, им невероятно повезло. Шанс выйти так близко к скоплению был ничтожно мал, — как и оно само, затерянное среди миллиардов световых лет мертвой пустоты. При такой гравитации звезды становятся крохотными, и живут они тоже недолго, — по меркам звезд, разумеется. Это, уже доживающее свой век скопление, было явно создано искусственно, примерно миллион лет назад. Но кем? Пусть даже подобными им изгнанниками из своего времени, давно сгинувшими, — всё же, оставалась надежда…

В скоплении была едва сотня звезд, — диаметром не больше мили. Их окружали семейства ещё более крохотных планет. Но внимание файа привлекла лишь одна. На ней среди зелени высилось нечто вроде купола диаметром в два десятка метров. Впрочем, всё здесь было искусственным…

Анмай вздохнул. «Укавэйра» осталась далеко позади, но он видел сияние её щита, раскинувшееся на миллиарды миль. Лишь через три часа «Товия» смогла выйти из него и достичь скопления, — тоже крохотного, ибо звезды здесь разделяли не световые годы, а едва миллионы миль. Планеты были ещё меньше, — от половины до трех вэйдов в диаметре, они отстояли от солнц на сотни миль. Их годы составляли едва несколько часов.

Всё это походило на макет в планетарии, но, тем не менее, планеты были настоящими, — самые ближние к солнцам оказались голыми шарами раскаленного камня, самые далекие, — застывшими шарами льда. Нашлись даже газовые «гиганты», — мутные бело-сине-желтые шары диаметром в треть мили. Их атмосферы были мертвенно-спокойны. Никаких бурь, как на обычных газожидких гигантах, тут не наблюдалось и в помине, зато были луны, — каменные и ледяные шары диаметром всего в несколько метров. Они двигались прямо на глазах, изрытые кратерами, — здесь было полно пыли и метеоров, но никаких признаков разума, или вообще какой-либо активности.

Анмай с интересом смотрел на выбранную ими планету, — её солнце находилось в самом центре скопления. Она была её третьим спутником и не выделялась среди сотни сестер ни своими размерами, ни строением, — здесь все они были пустыми внутри. У неё также была луна, — покрытый причудливыми узорами крохотных горных хребтов шар диаметром в десяток метров. Теперь этот филигранный узор почти исчез под беспорядочной россыпью кратеров, обломков и пыли. Сама планета была трех вэйдов в диаметре, с несколькими континентами, выступавшими из мутной зелени океана, и с атмосферой толщиной всего в несколько метров. Её горы были просто низкими грядами крошащихся скал. Никаких полярных шапок или облаков здесь не оказалось и в помине. Не было и деревьев, — неровные материки покрывала невзрачная бледно-зеленая трава. Сверхмощные телескопы «Товии» не заметили никаких животных. Здесь не оказалось рек и даже ручьев, — только несколько озер, похожих, скорее, на большие болотистые лужи. Дождь здесь никогда не шел, но на ночной стороне, — планета вращалась с суточным периодом, — клубился холодный туман. Ничего опасного там, в любом случае, не было.