Точнее он пообещал, конечно, если управляющая скажет, то он даст. Но его управляющая, хотя тетка неплохая, объяснила, что по контракту с «Коммуной» есть пункт, прямо запрещающий давать в долг или передавать безвозмездно кому-либо деньги, принадлежащие веджи.

Они же вообще хитро устроились. У «Комы» свой банк, и он, пожалуй, уже давно мощнейший банк в мире. Перекачивают деньги со счета на счет, а реально деньги практически не тратятся вовсе. Все выплаченные большие гонорары веджи так и лежат невостребованными. Как в свое время швейцарские банки тихо похоронили у себя на счетах деньги многих евреев. Веджи подписывают контракт, а тратят потом за редким исключением совсем мало.

Паскаль сказал, что если это запрещено, то он ничего не сможет сделать.

Я пытался ему объяснить, что запрещено управляющей, а ему можно. Я даже сказал, что верну с процентами. А он, мудила: «Зачем мне проценты?»

Ему как будто стерли его совесть. Причем не поверишь, он в состоянии смеяться над шутками из телешоу, смотреть кино. В футбол гоняет, будь здоров. Только своих шуток у него больше нет, его мозгов хватает обратиться к своей «няньке», как я ее называю, чтобы она сделала что-то, с чем он не справляется.

Смешно, что у него дома стоит и пылится неплохое оборудование. Еще и обновляется регулярно. Последние компы, гаджеты. Он предусмотрел в контракте, что все это будет постоянно новейшее. До того, как пойти скачиваться, он говорил, что Ева, его девушка, достойна всего самого лучшего, и он сделает всё, чтобы у них это было. Да вот только Ева сбежала, а девайсы остались. Он теперь больше их не запускает. И не может, болван, сообразить хотя бы, чтобы перестали доставлять новые.

Телек смотрит себе и смотрит, вечером на спорт, когда велит нянька. Ест простую еду. Он у нас теперь вегетарианец. Тоже по контракту. Ему всего хватает, и он всем доволен.

Такой счастливый водитель трамвая. Катает по одному маршруту каждый день и радуется жизни.

Сколько раз поначалу пытался его растормошить. Смотрел с ним школьные альбомы, вспоминал общие приключения. Он все помнит. Славные были времена, говорит. Сейчас, говорит, я изменился, и мне нравится другое.

Ненавижу гадскую «Кому».

И Паскаля тоже возненавидел. Мы были как братья, а Викки как сестра для нас обоих. Я ему доверял как себе. И его равнодушие теперь мне как нож в сердце.

Давным-давно, когда мы еще учились, был случай. Мы купались в шторм, и он начал тонуть. Я его вытащил. У меня язык бы никогда не повернулся его по такому поводу попрекнуть, но я даже про это ему напомнил, когда просил деньги для Викки. А он опять отказал. И я его ненавижу за это. Веджи или не веджи, а сдать энергию — это было его решение. Он, считай, нас бросил.

— Вот ты и вынудил меня потратить несколько минут моей жизни на то, чтобы выслушать историю об одном никчемном идиоте, — отозвался Байки, несмотря на грубые слова в адрес Паскаля, в его голосе сквозило сочувствие.

Айзек пропустил это мимо ушей:

— Потеря креатива сделала его таким. А когда профессор закачает ему ОЭ обратно, кто знает, что будет?

— Скажи, профессор — голова! — Байки зацепился за возможность сменить тему, — Вот реально, от него веет харизмой. Вроде бы такой, обычный немолодой дядька с вечно странным выражением на лице. Кофеек попивает, сигаркой дымит. А как представишь себе ту махину, которую он обрушил на всех нас, жуть берет!

Айзек понимал, о чем он. Всегда немного странно себя чувствуешь, если человек, которого знал только заочно, запросто с тобой разговаривает, да еще признает в тебе неглупого собеседника и даже компаньона. Особенно такая глыба науки! Общение с подобным человеком ставит тебя на следующую ступень твоего существования. Ты уже не ты, ты уже новый, перепрошитый, на другом уровне.

Особенно лестно, если этот человек — гений, который оставил свой след в истории человечества. Имя Джереми Линка выгравировано на скрижалях эпохи, которой он принадлежит. Несомненно, следующие поколения будут преклоняться перед его величиной, изучать его биографию в школах, называть его именем улицы, здания, звезды. Он — человек-легенда, перевернувший мир. Айзек ощущал, как начинает кружиться голова от осознания того, что теперь Линк — часть его команды. Подумать только!

Загнав фургончик на паром, ребята поднялись на верхнюю палубу посмотреть отплытие. Двигатели зашумели, вода забурлила, и паром отчалил. Чао, Сардиния! Через несколько часов достигли материка, быстро проскочив центр Генуи, выбрались на автостраду.

Байки по-своему выражал свои чувства относительно того, что произошло на острове. Свою эйфорию он конвертировал в скорость, с которой гнал автомобиль. И еще его шутливые реплики стали намного грубее.

Айзек вновь скатился на мысли о Паскале. Что он хотел от него? С одной стороны, увидеть своего старого любимого друга. С другой стороны, все ему высказать. Все обиды. Конечно, он был в мозговой тюрьме. Но Викки! Как он мог пренебречь жизнью Викки? Какой он вообще станет? Может ему плевать на их идею.

А может он скажет: «Что вы наделали уроды, я был так счастлив! Во что вы втянули меня, даже не спрашивая???»

А если в результате эксперимента он умрет? Или полным дураком станет, даже не хэппи? Эти мысли хотелось отогнать. Бог был в помощь, как говорится. Не должно все плохо закончиться.

И то, что Паскаль их пошлет, — как-то не верилось. Он пошел на сдачу ради Евы и потерял ее. Разве это не причина возненавидеть «Кому»?

Хотел ли он быть счастлив без нее? А если дружбе давно конец?

Айзек сам его уже ненавидел, может, и Паскаль давно не тот. С чего он решил, что его друг станет прежним классным парнем? А когда он узнает, что они рисковали его жизнью ради идеи?

Может записать видео, как он выглядел и вел себя в период веджи? Это обязательно надо сделать. Пусть полюбуется.

Айзека терзали сомнения. Настолько сильно, что он даже боялся сказать об этом Байки. Тот опять все исковеркает.

— Байки, а у тебя были настоящие друзья? — издалека начал Айзек.

— Был один. Даже два.

— И где они сейчас?

— Один уехал в Калифорнию. Родители переехали. Мы еще тогда подростками были. До двадцати одного года были друзьями. На мопедах гоняли, будь здоров.

— А второй?

— А второй гандоном оказался.

— Это как?

— Я его считал другом. А он меня видимо нет. Дэвид Сулейман. Я ему доверял, а он на моем доверии меня облапошил. Сукой оказался. Когда я восстанавливал свой Харлей, он взялся закупать для меня запчасти. Сказал, что ему интересно, как сделать из старой рамы и груды металла суперстильный байк. А потом я случайно узнал, что он мне все запчасти впарил в три конца. Ублюдок. Друг называется. Как говорят, с такими друзьями враги не нужны. Я бы ему башку пробил. Но он мне не попадался долго, и я остыл. Хрен с ним, считаю, что для кармы плохо с мразью соприкасаться.

— Ясно. У меня только Паскаль. И честно говоря, меня это сейчас сильно беспокоит. Мы его жизнью рискуем. Не по-дружески как-то.

Айзек снова начал рассказывать, как они дружили, гуляли, дрались с другими. Увлекся настолько, что Байки начал злиться.

— Как же вы не поженились, если так любили друг друга?

— Брось, Байки, — Айзек уловил нотки ревности, — Он отличный парень и тебе понравится.

— Сомневаюсь. Слишком он у тебя идеальный, аж тошнит.

— Не идеальный. Просто друг лучший мой. Был, — поразмыслив, добавил Айзек. — Пока веджи не стал.

— Мне пофиг. Сейчас он нужен для дела.

— Байки, я скажу честно, я не знаю, каким он станет после веджи. А вдруг в полицию побежит. Он же теперь такой правильный. Мы же не можем знать, какие изменения произошли в его мозгах за эти годы.

— Тогда я точно раскрою ему череп.

Айзек замолчал и не поднимал больше эту тему: Байки был слишком не в духе. Но отогнать от себя мысли о Паскале всё равно не мог. Байки видно тоже призадумался о последствиях. Но обсуждать уже не хотелось ни ему, ни Айзеку.