Байки и Айзек вместе с остальными, задрав головы и не отрываясь, смотрели репортажи. "Хэппи бунт в Бруклине и на Статен-Айленд", "Агентство «Коммуна» воздерживается от комментариев", "Пресс-конференция профессора Линка назначена на 17 часов"…

— Как минимум Нью-Йорк мы полностью освободили, — шепнул довольный Байки.

— Да уж. Сегодня мы точно ньюсмейкеры мира. Вернемся домой отметим по полной!

— Интересно, Паскаль, Мишель, Пеллегрини это видят?

— О, даже не сомневайся!

Байки повернулся к Айзеку и, потупив взгляд, виновато произнес:

— Я не полечу с вами Айзек, ты уж прости. Я вернусь, но не сразу. Тебя там Мишель ждет, Викки. Тебе всё равно сейчас не до меня будет. А я хочу подышать здесь. У меня теперь куча денег. Вчера зашел в магазин Харлей Дэвидсон, а там такой аппарат стоит! Я его хочу. Раз уж я в Штатах и богат, то куплю этого красавца и проеду через всю Америку. Познакомлюсь наконец с местными пацанами, погоняю с ними, заеду в Чикаго, в Вегас. Ты, уверен, меня понимаешь, братишка. Это моя давняя мечта, и я не хочу ее больше откладывать.

Айзек обнял Байки.

— Удачи, Байки. Скажу честно, буду скучать. С тобой было круто, и очень весело. Оставайся, конечно, я тебя понимаю. Заодно спрячешь понадежнее наследство Линка, — Айзек отдал взломщик и копию базы.

— И тебе удачи, Айзек. С тобой конечно было скучновато и не круто, но… — Байки улыбнулся. — Да черт с ними, этими шутками! Конечно, было зашибись! Даже жаль, что все кончилось!

Ребята еще раз обнялись и каждый пошел в свою сторону.

Айзек смотрел в окно самолета. Он необратимо изменил мир. Дальше «Коллектив Майнд» уже станет делом полиции. Пусть теперь они разбираются и с самим Агентством, и с миллионами веджи по всему миру. Команда Айзека добыла самое важное — доказательства, достаточные чтобы положить всему конец.

Вспоминались изумление и ужас очнувшихся хэппи, растерянные полицейские, профессор Линк, представители «Коммуны». Многие бывшие хэппи рыдали. Кто от счастья и радости, кто-то и от горя. Горе тем, кто потерял годы жизни.

Мир станет опаснее, но снова окажется самим собой. Лучшие умы теперь оценят свою жизнь по-настоящему. Счастливо спасшиеся, они никогда больше не согласятся стать хэппи. Как будто огромный самолет упал, и все остались живы. Им всем выпал второй шанс, и они его не упустят.

Хорошо, что Пеллегрини обо всем в курсе. Пусть теперь они там сами решают, что делать, когда и куда вызывать его, Байки и главных свидетелей — Паскаля и Линка. Как что будет реализовано, срочное ли заседание самой ООН или еще какой-то другой международной организации уже не его, Айзека, дело. Главное — с Комой и скачиваниями будет покончено.

На душе у Айзека сразу стало легче. И Викки скоро будет полностью здорова. Через год максимум он получит деньги за изобретение, купит нормальное жилье. Не вечно же у Волански околачиваться. Айзек чувствовал себя другим, каким-то новым, из талантливого неудачника-изобретателя превратившись в уверенного в себе человека. За эти месяцы он приобрел нескольких замечательных друзей, одного из них вернул из прошлого, выдернув из трясины «машины времени». Но самое главное — он победил. И своей победой заслужил ту, к которой раньше бы даже не подступился — красотку Мишель Бланш.

Где-то на последнем этаже манхэттенского небоскреба, в недрах роскошного пентхауса, на дорогущем диване сидел художник Эндрю Шаров. Ему хотелось выпить, но было нечего. Он сидел, глупо поворачивая голову от одной стены к другой. Там висели очень высококачественные репродукции его картин, которые, как он помнил, купил у него владелец ресторанчика. На столах пестрели красиво разложенные журналы с восхваляющими его таланты статьями.

Чужая тетка, пытавшаяся за ним ухаживать, пояснила, что это его квартира, и он здесь живет уже четыре года.

Художник никак не мог поверить, что так богат и знаменит. Он решил, что или свихнулся, или просто это такой красивый сон.