– А Голос, известное дело, образец здравого смысла и эффективности, – внезапно пробурчал Виктор, словно бы не сдержавшись. Только теперь Фарид осознал, какой напряженный и несчастный у него вид – но при этом и донельзя возбужденный.

Виктор, как обычно, был в белой рубашке-поло с короткими рукавами и джинсах, хотя под мышкой держал куртку из мягкой коричневой замши – в дорогу. Белокурый молодой человек отменного здоровья, сложением и развитыми мышцами он больше походил на взрослого мужчину, чем на мальчика. Впрочем, по нынешним временам мужчины подчас еще растут и накачивают мышцы лет до тридцати. Виктор достиг уже шести футов и одного дюйма ростом – на дюйм выше отца.

– Прошу прощения. Извини, что перебил, – промолвил он с обычной своей вежливостью. Он вырос в безграничном уважении к Сету, Фариду и своей матери.

– Никто и не думает, что ты останешься равнодушен к произошедшему, – мягко произнес Сет. – Но мы все это уже проходили. Таков наш путь. Наше решение.

Виктор кивнул, но глаза у него сверкнули, а лицо залилось таким жаром, как только и случается со смертными молодыми людьми. Фарид слышал, как часто-часто бьется у него сердце, ощущал слабый запах пота, проступившего на лбу и на верхней губе Виктора.

В тусклом серебристом свечении мониторов Виктор был до того похож на Лестата, что это даже пугало. Юноша смотрел на Фарида без тени злости. Собственно говоря, Виктор вообще за всю свою недолгую жизнь ни разу ни на кого не сердился. И все же вид у него был встревоженный, задетый – и очень юный. Непокорные белокурые волосы до плеч придавали ему мальчишеский, почти детский вид. Именно так выглядел вампир Лестат на большинстве своих видеозаписей, на фотографиях или даже айфонных снимках, сделанных вампирами-папарацци в Париже.

– Я снова прошу вас, вас обоих, – промолвил Виктор чуть дрожащим, но звучным и глубоким голосом, – обратите нас. Нас с Роуз! Сделайте нас вампирами! Сейчас, до того, как мы все переедем в Нью-Йорк, и мы, двое беспомощных смертных, окажемся среди скопища вампиров.

Он всегда обладал даром изъясняться до боли правдиво и прямо, но притом с поразительным красноречием, на любом языке, какой только знал. И этот голос – глубокий мужественный голос – звучал совершенно по-взрослому, хотя, по мнению Фарида, настоящей зрелости Виктор еще не достиг.

– Вы окажетесь вовсе не среди сборища вампиров, – укоризненно ответил Фарид, – а в собственных ваших апартаментах, под охраной, в полнейшей безопасности.

Спору нет, он, Виктор, всегда прекрасно умел себя вести, никогда не грубил и не бунтовал против власти опекунов и почти никогда не срывался и не устраивал сцен – и все же ему только-только исполнилось девятнадцать: на год меньше, чем Роуз (так уж случилось, что дни рождения у них были очень близко друг к другу). И он, и Роуз – еще сущие дети.

– Обратите нас, – прошептал Виктор, переводя взгляд с Фарида на Сета.

– Ответ по-прежнему «нет». – Сет положил руку на плечо Виктору. Они с юношей были почти одного роста, но тот еще не кончил расти.

Фарид вздохнул и повторил то, что говорил уже не раз:

– Голос охотится за юными вампирами. Если мы обратим вас, вы станете для него легкой добычей, мы не пойдем на риск так глупо вас потерять. Для вас сейчас куда безопаснее оставаться смертными. А если вся эта история закончится гибелью вампирского племени, вы с Роуз все равно уцелеете. Вы с Роуз выживете, пойдете дальше своей дорогой. Возможно, вы так никогда и не узнаете, что именно произошло – и вам придется пронести через всю жизнь груз знаний и опыта, которыми нельзя поделиться ни с кем на свете. Но вы останетесь жить. Именно этого мы и хотим для вас – чего бы там ни думали на этот счет вы сами.

– Это и есть родительская любовь, – прибавил Сет.

Виктор не мог скрыть разочарования и досады.

– Чего бы я только не дал за пять минут со своим отцом!

Он произнес это без злости. Простое, безыскусное признание. В глазах его застыл немой вопрос.

– В Нью-Йорке ты, скорее всего, получишь куда больше пяти минут, – заверил Фарид. – И это еще одна причина, по которой нам следует ехать туда. Вы с Роуз должны с ним встретиться. Только у него есть право решать вашу судьбу.

– Роуз просто сама не своя, – сказал Виктор. – Для нее нет в жизни иного пути, кроме как через Кровь. Вы же сами знаете! Вы хоть представляете, каким беспомощным я себя чувствую?

– Ну разумеется, – кивнул Фарид. – Мы и сами чувствуем себя беспомощными. Но сейчас нам пора. Мы доберемся до Нью-Йорка быстрее, чем вы – и встретим вас, когда самолет приземлится.

Виктор даже не догадывался, как тревожно и неспокойно самому Фариду. Ведь тот способствовал появлению на свет этого чудесного, полного сил и жизни юноши вовсе не для того, чтобы обречь на смерть в той или иной форме. И все же Фарид понимал, как отчаянно и страстно Виктор желает приобщиться к Крови. Иначе и быть не могло. Но только Лестат имел право избрать для этих двоих вампирскую участь. Фарид бы на такое никогда не осмелился.

Сет на мгновение притих, словно к чему-то прислушиваясь. Но Фарид уже и сам услышал тихий, чуть искаженный радиоволнами голос Бенджи, исходящий из одного из многочисленных приемников комплекса:

– Знайте же, древние собираются воедино. Знайте же, Дети Ночи, вы более не одиноки. Они собираются. Тем временем, где бы вы ни находились, вы должны укрыться, подумать, как защитить себя. Ибо Голос старается обратить вас против друг друга, против таких же вампиров, как вы. Мы получили достоверные сведения, что именно этим он сейчас и занимается – проникает в умы самых юных из нашего племени и заставляет их нападать на их же собственных создателей и на других молодых. Будьте же начеку! Не верьте Голосу. Он лжец! Сегодня ночью были убиты юные вампиры в Гвадалахаре и Далласе. Нападений сделалось меньше, но они все еще продолжаются.

Меньше? Это как?

– А хоть кто-нибудь подсчитал, пусть даже приблизительно, сколько вампиров уже погибло? – спросил Виктор.

– Примерно? – Фарид сложил пальцы домиком. – Судя по донесениям, я бы сказал, несколько тысяч. Но, опять же, мы понятия не имеем, сколько Детей Ночи существовало на свете до начала бойни. Если спросишь меня, я бы сказал, основываясь на всем, что читал и слышал, что перед тем, как все это началось, численность вампиров по всему земному шару превышала пять тысяч, а теперь стала чуть меньше тысячи. Что же до старших, до истинных Детей Тысячелетий, которым не страшны эти огненные набеги, по моим подсчетам, их чуть меньше тридцати и большинство из них вышло из рядов Царской Крови, а не из Первого Поколения. Но точно никому не известно. Что же до тех, кто в промежутке между древними и молодняком, до таких могучих и мудрых вампиров, как Арман, Луи, сам Лестат и бог весть кто еще – ну, их, может, около сотни. Сейчас никто не знает точно. Думаю, сам Голос – и тот не знает.

До него вдруг дошло мрачное осознание факта: ведь и впрямь, весь их вид может вымереть прежде, чем кто-либо успеет хотя бы задокументировать происходящее. История племени вампиров, их физические характеристики, духовные параметры, пережитые ими трагедии, уникальность портала, что образуют они меж зримым и незримым мирами – все может быть сметено той же неумолимой смертью, что уже смела с лица планеты миллионы других видов. И все, что пытался узнать Фарид, все, чего ему удалось достичь, будет утрачено, равно как и сама его личность, индивидуальность – как будет утрачен он сам. У него вдруг перехватило дыхание. Даже умирая на больничной койке в Бомбее, он не ощущал так остро свою смертность.

Сам не осознавая, что делает, он медленно развернулся в кресле и, дотянувшись до кнопки, выключил все свои компьютеры разом.

Экраны погасли. Сквозь стеклянную стену Фарид смотрел на безбрежный звездный простор над далекими горами.

Звезды над пустыней. Яркие, величественные.

Такие звезды видела древняя царица Акаша. Такие звезды видел юный и порывистый вампир Лестат, ковыляя по пустыне Гоби в тщетной надежде, что восходящее солнце испепелит его на месте.