85.11.27
Из работы Ф.Энгельса "Положение Англии. Восемнадцатый век"
"...Пока продолжает существование основная форма отчуждения, частная собственность, до тех пор интерес необходимо должен быть частным интересом и его господство должно проявляться как господство собственности. Уничтожение феодального рабства сделало "чистоган единственной связью между людьми". Собственность – природное, бездушное начало, противостоящее человеческому, духовному началу – возводится благодаря этому на трон, и в конечном счете, чтобы завершить это отчуждение,деньги – отчужденная, пустая абстракция собственности, – делаются властелином мира. Человек перестал быть рабом человека и стал рабом вещи; извращение человеческих отношений завершено..." (Соч., т.1, стр.605)
См. также "Святое семейство" (сентябрь-ноябрь 1844 г., т.2, стр. 38-39-40; 44-46-47).
85.11.29
Из "Святого семейства"
"Современное государство, господство буржуазии, основано на свободе труда... Свобода труда есть конкуренция рабочих между собой... Труд уже стал свободным во всех цивилизованных странах; дело теперь не в том, чтобы освободить труд, а в том, чтобы этот свободный труд уничтожить" (т.3, стр.192)
"Если коммунизм хочет уничтожить как "заботу" бюргера, так и нужду пролетария, то он ведь не сможет, само собой разумеется, сделать это, не уничтожив причину той и другой, т.е. не уничтожив "труд" (стр.207).
86.01.20
К вопросу о "Царстве свободы" у Маркса
Из "Философских тетрадей" Ленина: "В конце второго тома Логики, ... при переходе к "понятию" дается определение: "понятие, царство субъективности или свободы"..."[80]
КНИГА ВТОРАЯ
Существует ли капитализм?
На лице Проницательного читателя проступает загадочная улыбка...
В первый миг чувство, выражаемое ею, еще неуловимо, и лишь выдает богатую внутреннюю жизнь. Опасение ли борется с презрением? Облегчение с торжеством?
И наконец, все проясняется. Свет улыбки бдительно озаряет высокое чело Мастера, который всю ночь искал путь спасения безнадежной позиции в отложенной партии, и вдруг под утро понял, что следует через оргкомитет матча затребовать у соперника характеристику с места работы.
Затем уголки улыбки сползают вниз, и губы, образующие твердый знак "минус", рождают первый звук:
- И-де-ализм!
Теперь наш собеседник суров, но справедлив. Хочется стоя присутствовать при оглашении приговора.
- Итак, развитие в новую эпоху определяется и осуществляется субъектом. Волюнтаризм, как представляется, исключен, поскольку движение к новому обществу происходит не в пустоту, а сквозь социальное пространство отчуждения, плотно заполненное слоями форм частной собственности. Субъект не волен ни отменить, ни перескочить отдельные этапы, ни поменять очередность этих слоев.
Проницательный читатель мгновение наслаждается эффектом блистательного изложения точки зрения оппонента. Затем следует разящий выпад.
- Ну, а если он, этот ваш сомнительный субъект, не пожелает возиться с отчуждением? Да ну его, скажет, дело-то хлопотное, да и овчинка выделки не стоит. Мне, мол, и так терпимо... Ведь все определяется его волей? Идеализм!
Проницательный читатель воистину проницателен. При раскопках могильников "культуры схоластического теоретизирования" археологи недалекого будущего найдут немало простых, надежных инструментов типа идеологического тавра. Нас пригвоздили, нас пора клеймить.
Отсрочить исполнение приговора может лишь признание в еще более тяжких грехах. Мы просим занести его в протокол.
Шарахнувшись от жупела идеализма, можно ведь бежать не только назад, но и вперед. Существует способ избавиться от вскрытого парадокса, не избавляясь при сем от Маркса, а заодно и от всей наследуемой им европейской культуры мышления: признать, что в новом типе развития существует не один, а два субъекта с общим предметом деятельности, но с противоположными идеалами...
Часть 4
Размышления по поводу дискуссии Сократа с Калликлом
Размышление первое
_____________________
"...То, о чем мы спорим, отнюдь не пустяк, скорее можно сказать, что это такой предмет, знание которого для человека прекраснее всего, а незнание всего позорнее: по существу речь идет о том, знать или не знать, какой человек счастлив, а какой нет..."
"...Допытываться, каким должен быть человек, и каким делом должно ему заниматься, и до каких пределов в старости и в молодые годы, - не самое ли это прекрасное из разысканий? А если и в моем образе жизни не все верно, то, можешь не сомневаться, я заблуждаюсь неумышленно, но лишь по неведению".
"Заклинаю тебя богом дружбы, Калликл, не думай, что ты непременно должен надо мною подшучивать, не отвечай что придется вопреки собственному убеждению и мои cлова, пожалуйста, не принимай в шутку. Ведь ты видишь, беседа у нас идет о том, о чем и недалекий человек серьезно бы призадумался: как надо жить? Избрать ли путь, на который ты призываешь меня, и делать, как ты говоришь, дело, достойное мужчины, - держать речи перед народом, совершенствоваться в красноречии и участвовать в управлении государством по вашему образцу, - или же посвятить жизнь философии? И в чем разница между этими двумя путями?"
Платон. "Горгий"
Этот спор, которому и сегодня еще не видно конца, начался без малого двадцать четыре века назад. Только что опустел гимнасий, где многочисленные граждане Афин собирались, чтобы подивиться ораторскому искусству знаменитого софиста Горгия из Сицилии. Не ушли покуда лишь трое: сам Горгий, его ученик Пол Агригентский и хозяин дома, в котором они остановились - Калликл, молодой, блестящий афинский аристократ, талантливый оратор, только начинающий свою политическую карьеру.
Тут появляются Сократ и его приятель Херефонт, по вине которого они "замешкались на рынке". Горгий милостиво соглашается на утешительную демонстрацию своего искусства для опоздавших.
Поначалу беседа развивается в русле, традиционном для ранних диалогов Платона. Сократ, оседлав любимого конька, принимается в форме наивно-бесхитростных вопросов уличать софистов в беспредметности их искусства, его "низкой природе" и узкокорыстной направленности. Но это русло, вначале тесное и извилистое как фьорд, все быстрее расширяется, покуда, наконец, не открываются такие океанские просторы, от которых перехватывает дух.
Роковым пунктом, в котором беседа окончательно утрачивает невинность, становится вопрос о том, что хуже: чинить несправедливость или же терпеть ее. Здравый смысл в лице Пола, возмущаясь самой постановкой вопроса, ссылаясь на непосредственную очевидность и мнение всех присутствующих, провозглашает счастье тирана и жалкую ничтожность его жертв. Однако логика устами того же Пола (при известном содействии Сократа), ко всеобщему изумлению, с блеском доказывает противоположное.
Даже и в наши дни многие проводят всю свою жизнь, резвясь на лужайке видимости, не подозревая о том, что под ней таится пропасть сущности. На тех же, кто впервые в нее проваливается, это производит неизгладимое впечатление.
Горгий и Пол настолько потрясены вскрывшимся непримиримым противоречием между их профессиональной логикой и собственным же здравым смыслом, что способны лишь вяло поддакивать.
