Но уже через минуту зло стёрла слёзы, развернулась, и упёрлась спиной в ствол, Лязгнул затвор, приклад плотно прижался к плечу. Дара прицелилась, щёлкнула флажком, переключая на одиночные.

Пуля пробила ящеру щёку, тот взревел, и оставив пищу, бросился прочь. Дара тяжело вздохнула, и вдруг рассмеялась во весь голос, выбрасывая из себя скопившийся внутри адреналин.

Когда истерика прошла, она принялась внимательно всматриваться сквозь ветки кустарника, окружавшие поляну. Зверь мог и не уйти, а просто спрятаться.

Наконец, убедив себя, что этой твари всё же было больно, и она действительно решила свалить, Дара спустилась вниз. Шумно втянув воздух, она заставила себя взглянуть на кусок чужой плоти, болтавшийся возле ноги. Отгрызенной частью он лежал на земле, продолжая сочиться на траву кровью.

Надо от него избавиться… От неё… Надо избавиться.

Она присела, подтянула кусок чужого тела ближе, коснулась его пальцами.

Чёрт, как же мне её отцепить? Может, перестрелить возле кисти?

От этой мысли снова затошнило, стало мерзко от самой себя.

Ладно. Всё равно нужно избавляться и от наручников.

Дара принялась разглядывать их. Судя по виду, использовались не раз, возможно пружина успела ослабиться.

Она сосредоточилась, выдохнула, и резко сжав кольцо, тут же дёрнула обратно. Подалось всего на пару зубчиков, но Дара всё равно обрадовалась, проделала так ещё раз, однако дальше кольцо не раздвигалось. Ладно, — подбодрила она себя. — Может быть и этого хватит. Может ведь уже хватить, ведь так? Если бы ещё…

Взглянув на чужую руку, Дара подтянула её к себе, и прикусив губу, ткнула пальцами в развороченное мясо. Кровь была уже едва тёплой, но Дару интересовала вовсе не температура. Она вдоволь смазала ею запястье, и после этого вцепившись в кольцо, потянула его к кисти, стараясь держать ровно. Сначала оно шло легко, но на костяшках пальцев застопорилось. Дара усилила нажим, зубы впились в губу сильнее. Миллиметр, ещё миллиметр… В костяшках взорвалась боль, разлилась до плеча, и вдруг холодный металл легко скользнул дальше с такой скоростью, что тянувшая рука взмыла вверх.

— Всё нормально, всё нормально, — горячо, как молитву, зашептали губы, и Дара почувствовала, как из глаз вновь хлынули слёзы. Но их она утирать не спешила. Это были слёзы радости.

Бронмашины быстро летели по широкой просеке, меся размокшую землю, тихо урча и плюясь выхлопными газами, а я почему-то думал об убившей Хиеха. «Другая сила»? Специальное женское подразделение у теплокровов? А если вдруг придётся убивать вот такую, из этого подразделения? Сможешь? Тебя же с детства учили девчонок не обижать.

Хотя, наши же всяких там «кукушек» грохали во время войн, и ничего, не парились. Может, и тебя не сильно ломать будет?

Дождь то припускал, то снова прекращался. Мой термоброн давно уже не работал и последнюю часть пути я провёл в полусонном состоянии, уцепившись в ручку люка и боясь свалиться. Наконец наша маленькая колонна влетела в ворота погранзаставы, не останавливаясь, понеслась к боксам. Я, да и не только я, бросил взгляд в сторону казармы. Интересно, сильно нам влетит за эту вылазку? Сынки сынками, но чёрт побери, положить ради двух баб восемь бойцов — за такое по голове гладить не станут. Я уже молчу о том, что бабы эти вообще другого вида.

«Ящер» резко затормозил, я медленно сполз с брони и стал ожесточённо махать руками, чтобы не вырубиться полностью. Живые спрыгивали с машин, вытаскивали из десантных отсеков мёртвых и аккуратно несли их в большую беседку, стоявшую метрах в двадцати. Там укладывали тела на расстеленный брезент, снова возвращались. Двое выволокли перебежчиц, укутанных в плащи, и повели их внутрь одного из боксов.

— Щер их всех дери, — остановившийся рядом Хлох тяжело облокотился на боковую аппарель и нерадостно глянул в сторону казармы. — Хош, а ведь мы вляпались по самые макушки, — он указал пальцем на суетившихся с мёртвыми телами воинов. — Они все младшие халы и рядовые.

— А мы вроде как вообще не из этой части, — пробубнил я, перестав дёргаться. — Какой с нас спрос?

— Двойной, — Хлох цокнул языком. — А я вчера говорил Хиеху, не надо бы. Тут такое намечается в ближайшие дни, а он — давай перехватим, давай перехватим. Я ему говорю — да скоро этих горячих сучек пачками будет. Отщерил и пристрелил. Так нет же. Надо перед большим делом размяться, отдохнуть. Вот и размялся.

Он заглянул внутрь «Ящера», потом опустил толстую створку. Посмотрел на меня.

— Ну что, пойдём сдаваться?

— Хлох, я всё равно не понимаю, причём тут мы? И что тут намечается в ближайшие дни?

— Сейчас нам это старший майхал расскажет, — оставляя первый вопрос без внимания, бросил он и мягко подтолкнул меня в плечо. — Пойдём. Может и обойдётся всё, наступление скоро.

— Наступление? — я невольно вздрогнул. — Какое наступление?

— Да я не совсем правильно выразился, — Хлох пожал плечами. — А может и правильно. Вчера ж пьяные все были. Хиех что-то там говорил… или не наступление, а операция какая-то…

Он на секунду нахмурил лоб, потом вдруг резко развернулся и зашагал прочь. Я поспешил за ним, размышляя над его словами. Наступление? Да какое на хрен наступление? Нет, точно. Завтра же нужно валить в местный монастырь. Без раздумий. Как тут у них в отставку подать-то? Рапорт какой-нибудь написать?

Мы пересекли мокрый плац, специально наступая в маленькие лужицы в просевшем местами асфальте, на краю плаца остановились и долго шоркали подошвами, счищая грязь. Потом зашагали по дорожке к серому двухэтажному зданию, тяжело, словно на Голгофу, взошли по ступеням.

— Дежурный по роте! — раздался крик, едва за нашими спинами хлопнула дверь. Тут же словно из ниоткуда вырос щуплый боец, вытянулся в струнку. Хлох отмахнулся от него и потащился на второй этаж, тяжело шагая через ступеньку.

— А когда точно наступление? — осторожно поинтересовался я, но Хлох отмахнулся и от меня. Наверное, погрузился в мысли, придумывая отмазки, хотя я до сих пор не понимал — причём тут мы, щер им всем в руки?

Наконец мы застыли у кабинета старшего майхала, постовой доложил, и мы вошли чуть ли не на цыпочках. Начальник заставы сразу всё сообразил по нашим лицам, поднялся из-за стола.

— Сколько, Хлох? — спросил он, нахмурившись.

— Восемь. Хиех тоже.

— Вашу яйцекладку.

Ругнувшись, майхал заложил руки за спину и прошёлся к окну, потом вернулся быстро, замер напротив Хлоха.

— И чья это была идея? А? Парни, да вы остощерели, что ли? Вы разве не знали… ах, да, вы только вчера прибыли, — он задумчиво пошевелил губами, бросил взгляд на стол. — Но Хиех знал. Я ведь позавчера сообщил всем вейхалам и старшим халам о пришедшей из штаба директиве, — он вперил взгляд в Хлоха. — Вы вчера всё это решили в обход Хуна?

Хлох кивнул, поджав губы.

— Щер вас раздери. Что это за обстановка в части? Старшие халы держатся особняком от вейхалов…

— Только от Хуна, — осторожно перебил Хлох и перевёл взгляд на дальнюю стену, где висела большая карта. Её левый верхний уголок то ли отцепился, то ли отклеился, и был похож на гребень волны.

— Только от Хуна, — повторил командир и перевёл взгляд на меня. — И всю эту кашу заварил ты, Хош.

Я чуть было не ляпнул, что не имею к этому вообще никакого отношения, но вовремя спохватился. Пожал плечами и стал, как и Хлох, разглядывать полусвернувшийся уголок карты.

— Чтоб все ваши яйцекладки пустыми были, — снова грубо выразился старший майхал и вернулся к столу. Тут же послышался лёгкий стук, я скосил глаза. Командир задумчиво глядел в окно и ударял кулаком по столешнице.

— Ты Хлох займёшь место Хиеха. Хош пока будет командовать взводом в его роте. О наградах можете забыть.

— Но верхнер старший майхал, это же не относится к делу. Мы доставили термоброн… — начал было Хлох, но Хаулх его грубо прервал.

— Скажите спасибо, что этим только отделались. По уставу я должен на всех участвовавших в этой глупой вылазке написать рапорты, и полетели бы тогда ваши погоны…