— Ну-ну, — покачал он головой, окидывая Галину насмешливым взглядом. — Смотри не продешеви.

Только и всего. Вот так просто Галина вырвалась тогда из западни, чтобы теперь попасть в новую…

Галина взяла билет до одной из станций в направлении Владивостока. Проехав два с половиной часа в обратную сторону, она оставила себе больше времени на поиск партнеров и игру. Всего она планировала провести в поезде часов шесть. За это время, если повезет, можно было прилично выиграть.

Еще она с грустной иронией подумала, что если ее раскусят, то, возможно, выкинут из поезда неподалеку от города. Будет шанс приползти домой, а в крайнем случае, не придется канителиться с опознанием и доставкой.

Только никаких крайних случаев Галина и допускать не хотела. Она спасет Лешку и отомстит Голощекину, швырнет ему деньги в скалящуюся морду, чтоб подавился, чтоб знал свое место!

На станции Галя купила билет до Астрахани. Некстати, если проводник будет знать, что она собирается выходить в Гнилищах. Дорогой, конечно, билетик, но кто считает волосы, снимая голову?

Место ей досталось в плацкартном вагоне. Верхняя полка. Какая разница, если она не собирается им даже воспользоваться? Важно попасть в поезд. Лучше бы, конечно, купе, а то и мягкий — так выглядело бы солиднее, но была только плацкарта.

Она вошла в хвосте поезда, нарочно подойдя за минуту до отправления, и теперь с полным правом проходила насквозь вагон за вагоном, пробираясь к своему, восьмому.

Она шла, подталкивая коленом набитый всяким хламом чемодан, пригибаясь, чтобы не зацепить вытянувшиеся с верхних полок ноги, перешагивая выпирающие из-под боковых мест тюки и рюкзаки.

Шла, напялив на лицо маску раздражения и усталости, — нормальные реакции человека, испытывающего неудобства, и при этом жадно шарила взглядом по сторонам.

Галина даже приблизительно не представляла себе, как ей отыскать нужных людей, игроков с большими деньгами. Времени на то, чтобы ждать, пока те сами обратят на нее внимание и начнут прощупывать, не оставалось. Надо было переть напролом, лезть на рожон. Только вот куда лезть? Где он, этот самый рожон?

Играющих в карты было хоть отбавляй. Боже, сколько же людей по Союзу убивают время, перекладывая эти разрисованные картонки! Играют и стар, и млад, мужчины и женщины, и небритые, с отекшими от пьянства лицами работяги, и люди вполне интеллигентного вида; играют дети, дородные мамаши, субтильного вида старички, военные, попы, и даже олигофрены, которых всюду водят за ручку и кормят с ложки, азартно режутся со своими поводырями в «пьяницу».

Играют во что угодно. Подкидной, очко, петух, преферанс, акулина, макао, джин. Режутся с одинаковым азартом, невзирая на пол и возраст. Вот какой-то красноносый щелкает проигравшего по ноздрям бубновым тузом: дорвался, мстит за свой порядком отбитый уже пятачок. Вот почтенных лет и немалых килограммов тетка, обиженно сопя, достает из глубин сумки две карамельки и докладывает, доставляет в кучку посредине стола.

— Давай, давай, тряси мошной! — радостно гогочут ее соперники, надо полагать, муж и сын.

Да, играющих много, но все это не то, совсем не то, что ищет Галина.

Так и не приглядев ничего стоящего внимания, она добралась до своего места.

В своем отсеке Галина обнаружила семью из четырех человек: муж с женой и дети, мальчик и девочка, погодки. Сразу бросалось в глаза, что супруги — люди довольно пожилые, а детям не более десяти, и оставалось либо удивиться столь запоздалому явлению на свет этих плодов любви, либо предположить, что это, скорее, внуки.

Когда Галина остановилась возле своего места, продолжая по инерции вытягивать шею вперед в поисках достойной игры, в отсеке разыгрывалась довольно бурная сцена. Дети, сидевшие на одной нижней полке, испуганно жались в угол к окну, наблюдая, как сидевшая напротив женщина (то ли пожилая мать, то ли бабушка) безжалостно лупит огромным кулаком своего супруга — крепко сложенного мужика в огромной, какие носят грузины, кепке. Лицо мужчины— нос с гордой горбинкой, глубоко посаженные печальные глаза, выдающийся подбородок» седые усы — кого-то напоминало. То ли актера, то ли какого то ударника с обложки журнала. Мужчина нисколько не возражал против экзекуции, а лишь моргал, когда мясистый кулак супруги сталкивался с его головой. Под глазом у мужика наливался авторитетных размеров синяк, поставить который вряд ли было по силам даже такой взбешенной женщине, как его жена.

Женщина же, тюкая по помятой кепке-аэродрому, выговаривала супругу следующее:

— Козел! Козел ты безрогий! За что мы пять лет горбатились, а ты за полчаса все спустил?! Старый ты козлина безбородый!

На опустившую подле них свой чемодан незнакомую женщину супруги не обратили никакого внимания: мужчина как раз в этот момент прикрыл глаза, а его супруга сосредоточенно прицеливалась для следующего удара.

Галина тихонько присела на край полки, рассеянно кивнув детям, и впилась взглядом в лицо под кепкой. Сердце ее стучало в такт колесам набравшего скорость поезда. «Все спустил!» — вот ключевая фраза, ниточка, потянув за которую она найдет тех, кто ей нужен.

— А что случилось? — осторожно спросила Галина, не слишком рассчитывая на подробный ответ, но женщина, видать, искала случая поделиться заботами.

— Они узнали, что у нас деньги есть, — всхлипывая и подвывая, заговорила она, предоставляя передышку голове под кепкой. — В купе его завели и все высосали. Все до капельки. Да еще и рожу набили…

Женщина, раскисая, указала на кровоподтек на лице мужа. Тот открыл было рот, чтобы вставить в короткий рассказ пару слов от себя, как непосредственного участника событий, но снова получил по лбу.

— Молчи, говорю! Молчи! — в голос заревела женщина. — У тебя теперь внуки нищие. Чем ты думал, старый ты дурак? Мы же дом хотели им купи-ить! А теперь что-о?

Закрыв лицо платком, она зарыдала, сотрясаясь и вздрагивая покатыми плечами.

«Завели в купе. Купе», — пронеслось в голове у Галины. Купейных вагонов в поезде было пять. Который из них?

Мужчина вдруг поднялся и зашагал по проходу.

— Куда ты собрался? — окликнула его жена.

Тот остановился, снял с головы кепку и показал ей, словно только что найденный замечательный гриб.

— Да я пойду, на кепку сыграю. Может, отыграю чего…

Женщина при этих словах с удивительным проворством сорвалась с места, схватила своего непутевого спутника жизни за руку и бухнулась на колени.

— Не ходи! Прошу тебя, не ходи!

— Ну, не позорь ты меня! — оторопело оглядывался мужик на раззявивших рты пассажиров и обиженно хлопал глазами.

Он нехотя вернулся, сел на свое место и уронил голову на руки. Жена молча уткнулась в его плечо. Воцарилась тишина.

— За отпуск! — раздалось за перегородкой.

— За все хорошее! — подхватили еще голоса. Галина осторожно тронула мужчину за руку.

— Скажите, а что… за купе-то?

— Да первый же вагон отсюда, — не поднимая головы, буркнул мужчина и лишь махнул широкой ручищей с наколотыми на тыльной стороне ладони пальмами и расползшейся от времени надписью «Евпатория».

— Вам-то что?! — рыкнула на нее женщина, на секунду оторвав от мужниного плеча распухшее от слез, красное лицо.

— Мое место тут. — Галина указала пальцем на полку над собой. — Я поставлю чемодан? Присмотрите?

Прежде чем отправиться в купейный вагон, Галя зашла в уборную. Там, запершись на замок, она выложила из сумочки собранные деньги. Четыре пачки червонцев затолкала в лифчик, остальное оставила в сумочке.

Взглянула на себя в зеркало. Платье Альбины обтянуло ее изрядно выросший бюст. Оно было длинновато, но, подхватив немного пояском, Галина почти поправила положение. Теперь можно идти.

Она положила сумочку на полку и вытянула перед собой руки, растопырив пальцы. Кончики пальцев заметно дрожали. Это скверно. Необходимо успокоиться, прийти в себя, насколько это возможно, унять дрожь в руках и коленях, усмирить скачущее быстрее поезда сердце.