По рассказам девушки, за Геркулесовыми столбами, на маленьком островке, носившем название Охо-де-Инфьерно, Монтанелли подхватил некую необычную болезнь, которую он сам называл „проказой Айдеса“, и от этой самой болезни пошло все его богатство.
Что и говорить, для прокаженного Чезаре Монтанелли выглядел слишком хорошо. И вот его история, переданная (или, возможно, перевранная) через третьих лиц.
Торговая галера, на которой он ранее плавал, была разбита грозной бурей за Геркулесовыми столбами, неподалеку от марокканского берега. Два дня и две ночи Монтанелли из последних сил держался на небольшой доске. Его бросало по волнам, и наконец на исходе второй ночи жаркие молитвы, возносимые к Небесам несчастным моряком, как будто помогли ему: Монтанелли был выброшен на песчаный берег неизвестного ему островка.
Разумеется, первым делом он стал лихорадочно искать пресную воду и вскоре наткнулся на палатки неверных, окружавшие один богатый шатер. Как выяснилось позже, это был лагерь османских пиратов. Еще не зная, что подобрался к логову морских разбойников, Монтанелли уже был порядочно напуган тем, что может попасть из огня да в полымя, то есть угодить на чужую галеру рабом, прикованным к гребной лавке цепью. Однако чутье подсказывало ему, что поклонники Мухаммада вне всякого сомнения расположились вблизи источника пресной воды.
Преодолевая страх, он опасливой мышкой пошнырял вокруг лагеря и в самом деле обнаружил маленький оправленный темным мрамором источник, находившийся посреди каких-то древних развалин. Источник был окружен языческими амулетами, которыми часто пользуются морские разбойники всех стран, а над ним, на высоком древке, висел узкий и совершенно черный, как показалось Монтанелли, флажок.
У него мелькнуло опасение, что такими знаками может быть отмечен только нечистый источник, однако жажда оказалась сильнее всяких страхов. Моряк напился, омыл лицо и глаза, а потом, уже не обращая внимания на голод, решил убраться подальше. Спустя час или два он нашел в горах подходящую расщелину и заснул в ней как убитый.
Проснувшись от ярких лучей солнца и возблагодарив Бога за спасение, он невольно стал вспоминать прошедшие в опасностях дни и даже всю жизнь. Взглянув на турецкий амулет, который он прихватил с собой, поскольку тот показался ему в лунной ночи недешевой золотой безделушкой, он вспомнил с тоской свой белокаменный дом в Тунисе и великолепный гарем, собранный из рабынь со всего света, в том числе из прекрасной Венеции, где он тоже имел пристанище, но совершенно нищенского вида, неказистый домик, в котором изредка появлялись только дешевые уличные девки. С удивлением Чезаре Монтанелли стал размышлять о том, как возможно такое несусветное сочетание, известное только из сказок хитроумной царицы Шахразады, которыми она ублажала слух своего повелителя, падишаха, на протяжении тысячи и одной ночи. Еще сильнее удивился моряк, когда обнаружил, что имеет никак не меньше двух имен, причем одно из них совершенно турецкое, а именно Ибрагим Красная Борода, и под этим нехристианским именем он сам, моряк Чезаре, некогда водил на своем корабле шайку отъявленных головорезов.
Тут Чезаре-Ибрагим уразумел, что источник, из коего он накануне утолил жажду, недаром был окружен амулетами и отмечен черным турецким флажком. И только он так подумал, как вспомнил другое тайное место — то самое, где он как Ибрагим Красная Борода хранил на этом острове часть награбленных на морях и чужих берегах сокровищ.
Тогда моряк поспешно подкрепил свои силы улитками и кузнечиками и устремился к заветной пещере. В тот час он все видел вокруг себя глазами грозного Ибрагима и потому совершенно потерял страх.
Он вскоре нашел пещеру и тот уголок, где под грудой камней дожидались своего нового хозяина золотые дукаты. Монтанелли разгреб руками камни и кончиками пальцев сразу узнал настоящее золото. Он выносил его горстями, другого способа не было, и складывал неподалеку в кустах. Так он сновал как челнок между светом и тьмою и на тридцатом по счету стежке услышал стук копыт. Он возблагодарил Господа за то, что в эту минуту оказался за пределами темной пещеры, где, конечно, был бы взят с поличным и уже никогда бы не смог воспользоваться необыкновенными свойствами памяти, дарованными волшебным источником.
Он затаился в кустах над тропой, по которой вереницей двигались к пещере устрашающего вида всадники, вооруженные кривыми саблями. Несмотря на то, что солнце слепило глаза, они держали в руках горящие факелы. Первым ехал их предводитель, турок с ярко-рыжей бородой, в ярко-алом тюрбане. Его Монтанелли поначалу, как ни странно, не смог узнать, зато разом узнал по именам и разбойничьим подвигам всех его сообщников. Когда у входа в пещеру пираты спешились, один из них назвал своего предводителя Ибрагимом, и венецианский моряк едва сдержался, чтобы не откликнуться на обращение. Теперь он знал определенно, чьей памятью овладел без спроса.
„Надо уносить ноги“, — благоразумно подумал моряк и, как подумал, так и сделал. Полагая, что грабителя грабителей последние станут разыскивать даже с большим усердием, чем ищут сержанты городского воришку, он две недели кряду скрывался в горах и, обдирая кожу, таился в самых недоступных расщелинах.
Наконец он решил, что времени прошло достаточно и нельзя больше насиловать свой желудок без строгих монашеских обетов. Он спустился с гор и, исследуя местность, подобрался к одной маленькой деревеньке. Деревенька оказалась почти полностью разоренной: половина мужского населения была угнана Ибрагимом в рабство, невзирая на заключенный ранее договор о том, что в обмен на спокойствие и безопасность селение будет снабжать морского разбойника земными дарами, вином и козьим сыром. Так разъярился пират, полагая, что кто-то из местных жителей в урочный час полнолуния подобрался к заветному источнику и воспользовался его чудесной силой. Напрасно поселяне уверяли безжалостного разбойника, что уже на протяжении многих лет никто из них не осмеливался даже близко подходить к проклятому Небесами источнику, напрасно напоминали ему о безумцах, которые некогда прикасались к пронизанной нечистым духом воде, а потом если и не становились явно умалишенными, то начинали изнывать от черной тоски и в конце концов пускались в своих утлых лодчонках в безумное плавание, тщась достигнуть того места, где солнце погружается на ночь в морскую пучину, и никто из них более не возвращался обратно. Пират навел ужас на весь островок и, собрав на нем жалкую добычу, отправился то ли на новый разбой, желая поправить свое благополучие, то ли на поиски древних кладов, сведения о которых он буквально почерпнул из чудесного источника и, следовательно, — из чьей-то чужой памяти.
Так же пользуясь чужими знаниями о тамошних обычаях, Чезаре Монтанелли прожил в деревеньке около месяца, и ему удалось собрать воедино все предания об источнике.
Эти предания уходили корнями в допотопную древность. То есть еще до Ноева потопа на этом островке, бывшем частью огромной и по Божьей воле опустившейся на морское дно земли, жители этих мест справляли какой-то темный языческий культ, посвященный подземным богам. Во время потопа и ужасного землетрясения земля в этом месте раскололась, и трещина дошла до самой преисподней, откуда, собственно, и ударил источник, появлявшийся на поверхности земли только в дни новолуния и полнолуния, будто притягивался с неба то темной, то мертвенно-бледной силой. Считалось так: вода в источнике в обычные годы была обыкновенной, как бы находясь поверх заповедной жидкости, и только раз в шесть, двенадцать и шестьдесят лет напор самой глубокой подземной силы придавал ей необыкновенные свойства.
Тот, кто совершал омовения в источнике в ночи полнолуния каждого шестого года, мог обрести часть памяти всех тех, кто совершали такие омовения раньше, в свете круглой, как солнце, луны. Причем проявлялась поначалу та область памяти, в коей ее хозяин обретал те образы и знания, что могли быть столь же дороги его собственной душе, как и душе первоначального владельца. Разумеется, многие путешествующие негоцианты и не только они хранили все или часть своих сбережений в разных тайниках под землей или в пещерах по всему Божьему свету, а прочие грезили добраться до этих златоносных „рудников“.
