Водитель машины, увидев, как майор отшатнулся от двери в сторону и стал оседать на колени, выхватил из-за пазухи пистолет и дал газ, надеясь рывком подъехать к подъезду.

На лобовом стекле с треском вспыхнула «паутина» — и в машине раздался хлопок, от которого у человека за рулем перехватило дыхание…

Перед Бряновым, в буквальном смысле на пороге его новой жизни, стояла Наталья.

После своей Антальи она выглядела великолепно. Ее южная кровь набрала силы и жара на чужих теплых берегах, глаза светились темными огоньками, импортный, бархатистый загар поглотил все морщинки, все улики прожитых ею тридцати пяти… Короткая стрижка ей очень шла: глаза казались бездоннее, брови ярче и острее, серьезный ее грузинский носик — хищнее и решительнее. Темный многоскладчатый плащик и темные сапожки тоже были очень хороши.

Они стояли и рассматривали друг друга и могли позволить себе какую угодно долгую паузу.

— Здравствуйте, Наталья Резоевна! — наконец приветствовал свою бывшую жену Брянов, очень искренне, но, как ему показалось, очень не по-своему заулыбавшись (уже потом он с усмешкой подумал, что, должно быть, Паулю Риттеру было очень приятно так неожиданно познакомиться с Натальей). — Какими судьбами?

— Здрасьте, здрасьте, — немного деловито и чуть-чуть фамильярно приветствовала его бывшая жена. — Вот так взяла и зашла вас проведать.

Брянову показалось: «проверить». Он с удовольствием приметил, что своим видом явно удивил Наталью и теперь она сопротивляется своим же непредвиденным и вообще немного неуправляемым чувствам.

— Выглядишь прекрасно, — так же искренне сказал Брянов.

— Ты тоже, я вижу, не в худшей форме, — сдерживая улыбку, ответила Наталья. — Пустишь?

— Как будто нет! — Брянов галантно отступил. — Заходи. Как раз к столу.

Наталья вступила в квартиру Брянова вполне самоотверженно.

И тут позади отца дал о себе знать, уже весь изготовившись к бою, Сан Саныч.

— Ну, здрасьте, здрасьте! — прямо-таки напал он на свою матушку.

Наталья невозмутимо смерила сына с ног до головы. В одежде Сан Саныча свитер и ковбойские сапоги не очень сочетались, но задачу имели общую — агрессивно-оборонительную.

— Я смотрю, вы тут неплохо живете, — приподняв острые бровки, оценила Наталья обмундирование обоих мужчин.

— А чего! — только и ждал, когда бы взвиться, Сан Саныч. — Живем, мать! Я теперь вообще где хочу, там и живу. У меня паспорт есть.

— Знаешь что, помолчи-ка! — вдруг прикрикнул на сына Брянов, между прочим — первый раз в жизни. — Встань в очередь!

— Чего?! — так и обомлел Брянов-младший.

— Ничего. Все — по плану. Сходи погуляй пока, а мы тут без тебя поговорим. У нас есть свои дела.

Он, командуя сыном, смотрел Наталье в глаза, а она смотрела в глаза ему. Она немного терялась, видя перед собой какого-то другого Брянова, и явно, судя по мужественной ее улыбке, пыталась найти опору в себе самой, в своих собственных достижениях…

— Бать…

— Чего «бать»? — бросил в сторону Брянов. — Ты что собирался делать?

— Ну ладно, бать…

Сын бестолково засуетился, потом протиснулся между родителями к вешалке, за курткой.

— А справку-то?! — спохватился он.

— Какую справку? — опешил Брянов.

— Ты что, бать, уже?.. Мы же проверяем твою эту… Дай мне листок и ручку… Я сейчас быстро… на кухне.

Наталья, слегка замерев, продолжала улыбаться, поглядывая то на одного, то на другого.

— Я сам тебе «справку» напишу, — решил Брянов. — Сбегай за бумагой.

За то краткое время, пока сын пропадал в комнате, Брянов поухаживал за Натальей: помог ей оставить на вешалке плащ, нашел тапочки… Темный деловой костюм тоже очень шел Наталье Резоевне.

— Ты выглядишь еще лучше, чем в день нашего знакомства, — немного замирая сердцем, признал Брянов.

— Ну, ты мог предусмотреть это заранее, — не замедлила подковырнуть его Наталья, искоса кольнув взглядом.

Сын нарочно загремел своими лихими сапожищами и так же демонстративно сунул отцу в руки лист бумаги и ручку.

Брянов присел в прихожей на обувной ящик, положил на него же листок и написал Сан Санычу следующее распоряжение:

«КУПИ ТОРТ („ПРАГУ“ ИЛИ КАКОЙ-НИБУДЬ НЕ ХУЖЕ) И ВОЗВРАЩАЙСЯ К ШЕСТИ. БАТЯ».

Сан Саныч прочел и выпучил глаза.

— Вполне достаточно, — заверил его Брянов. — А все детали выясним при встрече.

Сан Саныч наконец все понял — и всепонимающе ухмыльнулся. Он вышел за дверь, а потом просунул голову обратно:

— Бать, тебя можно на минутку?

Брянов вышел к нему, изобразив на лице строгий и нетерпеливый вопрос.

— Бать… ты только не забудь потом сказать, что матушка к нам приходила, а то у меня с ней проблемы начнутся. Она ж не поверит, что у меня уже маразм… К шести-то… не рано будет?

Сан Саныч ухмылялся до ушей. Брянов подмигнул сыну, без лишних слов хлопнул его по плечу — и вернулся. К «матушке».

Наталья уже гуляла по его дому, с интересом посматривая в разные стороны.

Попав в комнату, где осваивалась его бывшая жена, Брянов первым делом заметил, что его второй новый костюм, оставленный на диване, аккуратно расправлен. А еще он заметил, что вся комната пропахла ароматом новой, дорогой кожи — чемодан стоял в углу, — полиэтиленом дорогого магазина, пропахла новыми хорошими вещами, хорошим коньяком. И вообще — пропахла новой, очень свежей жизнью.

Наталья посмотрела на него через плечо.

— Садись. Давай по рюмочке, — не обращая на ее рефлексы никакого внимания, легко, по-семейному предложил Брянов, поставил третью рюмку и, не дожидаясь своей дамы, уселся за стол.

Наталья неторопливо присела.

— Я вижу, приманил парня, — с подчеркнутой обидой проговорила она, придерживая рюмку, пока Брянов наполнял ее коньяком. — Хватит…

— Ну, сказала — «приманил»! — вполне показательно обиделся и Брянов. — Он — уже здоровый мужик. Паспорт получил. Немного можно. Пусть приучается к благородным напиткам. Может, тогда реже будет по подворотням с дружками портвейн хлестать.

— Хоть буду теперь знать, что он не в подворотне ночует, — усмехнулась Наталья, и было похоже, что она усмехнулась над своим недавним планом сразу устроить обоим мужикам разгром.

— А что, уже бывало? — по-отцовски озаботился Брянов.

— Вполне возможно, — не совсем признала свои воспитательские ошибки Наталья и замечая, что проигрывает, энергично подняла рюмку. — За что пьем?

— За что? — не сразу собрался Брянов.

Он поглядел Наталье в глаза. Она смотрела, ожидая от него чего-то очень важного… «А ведь это сон!» — провидчески подумал Брянов. В самом деле это был сон — и его предстояло очень скоро, при пробуждении… при спасительном пробуждении — ЗАБЫТЬ. Всем — ЗАБЫТЬ. Должны были грянуть семьдесят пять каких-то омерзительных научных процентов всеобщего семейного беспамятства. Он так и хотел сказать: «за прекрасный сон» — однако сдержался и стал искать какой-нибудь другой повод, пооптимистичнее. «За прекрасный сон», — получилось бы с болью. Она и так уже стиснула его душу — эта ностальгическая боль заведомо предопределенной потери. И бывают же именно такие — предопределенные — потери, но знать заранее… эти семьдесят пять процентов… все равно как знать дату своей смерти, хотя бы и предопределенную восемью десятками лет счастливой жизни…

Надо было выпить за паспорт Сан Саныча.

— Ну, ты чего застыл? — иссякло терпение у Натальи, когда она заметила, что взгляд ее бывшего мужа стал туманным и сама она в этом тумане начала потихоньку пропадать. — За что пьем-то?

— За прекрасный сон! — хрипло и совсем негромко провозгласил Брянов.

— Не оригинально, но все-таки красиво, — оценила Наталья и пригубила рюмку. А Брянов опрокинул свой французский коньячок одним глотком. Потом, пока он терзал дольку лимона, Наталья с присущей ей сдержанностью окинула взглядом стол и протянула руку к лежавшей на другой стороне стола стопочке визиток. Между прочим, рядом с той стопочкой лежала и другая — зелененьких купюр, а рядом с зеленой стопочкой — синенькая книжица.