– Этим делом занимается банк. Они умерли.

– Тогда что насчет вашей семьи? Причина, по которой я задаю такие личные вопросы, заключается в том, что мне интересно, почему Сюзанна не бывала в Лондоне. Бруквил может предложить юной леди лишь уединенную жизнь, особенно для такой красивой и талантливой леди, как ваша дочь. Она могла бы найти кого-то намного лучше Джеральда, если бы ее представили высшему обществу.

– Она никогда не интересовалась ни жизнью в городе, ни высшим обществом. И нет, у меня тоже нет семьи. Хотите еще чашку чая? Печенье?

Миссис Коул могла бы ничего и не говорить.

– Ах, вы родились под капустным листом? Вас бросили на воспитание эльфам? Ни в одном сиротском приюте невозможно научиться играть на фортепиано так, как вы это умеете.

Форд не собирался останавливаться.

– Хорошо, раз вы настаиваете на разговоре, который расстраивает меня, то все мои родственники умерли. Семья Браун. – Эта фамилия чаще других встречается по всей Британии. – И мы много переезжали, когда я была ребенком, так что нет, вы не можете знать наш дом. Моя мать была превосходной исполнительницей, и она научила меня тому немногому, что я умею. – Она поднялась на ноги. – А теперь я должна отнести леди Мартиндейл свежую чашку чая.

– Позвольте мне.

– Вы очень любезны, – проговорила миссис Коул, поджав лживые губы. – Могу я предложить и вам еще одну?

Форд отказался. Он не удивился бы, если бы в чашке оказался крысиный яд. Как не удивился бы и тому, что в ее истории зияло больше дыр, чем в рыболовной сети. Черт возьми, он просто обязан разузнать всю правду об этой женщине. Ради Джеральда, разумеется.

Все собирались уходить, за исключением одного гостя, от которого Кейти больше всего хотела избавиться. Кухарка убирала чайную посуду в гостиной, но он ждал у парадной двери. Дядя Джеральда выглядел сильным, уверенным в себе и решительно настроенным остаться на ночь – если не получит ответов на свои вопросы. Дьявол его забери. Вот какой этот виконт – внешне джентльмен до кончиков ногтей, но ведет себя как скотина. Никто другой не выказывал такого пренебрежения к горю вдовы и непочтения к ее частной жизни. Она предположила, что Форд действует в интересах своего племянника, что характеризовало его как замечательного опекуна, но сильно нервировало в качестве гостя на званом обеде. По правде говоря, этот мужчина нервировал ее в любой ситуации. А если говорить только правду, то Кейти не была с ним честной, и боялась его с такой же силой, с какой ее влекло к нему.

Форд был слишком красив, слишком хорошо сложен и слишком… мужественный. Взгляд его карих глаз казался чересчур проницательным, а его улыбка – по-мальчишески виноватой и притягательной, когда Кейти поймала его взгляд, устремленный на ее грудь. Почему виконт должен так демонстративно излучать мужскую привлекательность и почему именно он, из всех мужчин, снова заставил ее ощутить себя привлекательной женщиной?

Кейти знала, что не должна была сегодня вечером демонстрировать свое тело слишком открыто, но ее лучшее платье было сшито давно, и с тех пор она немного прибавила в весе, и не имела подходящей шали – а еще ей хотелось показать его надменному сиятельству, что она – не просто безвкусно одетая деревенская вдова. Черт побери! Она только разожгла его любопытство. Если бы миссис Коул надела одно из полинявших, бесформенных платьев, то виконт не выказал бы такого интереса к ее телосложению или к ее прошлому – прошлому, которое она не собиралась раскрывать ему.

– Доброй ночи, милорд, – Кейти прикрыла рот ладонью, словно скрывая зевок, с далеко не тонким намеком.

Учитывая то, что экономка и дочь занимались уборкой совсем рядом, хотя и вне пределов видимости, Форд не мог настаивать на своих расспросах. Он кивнул в знак того, что собирается уходить, и сделал шаг к двери. Виконт вежливо поблагодарил хозяйку за обед и за возможность встретиться с ее соседями, а затем объявил о своем намерении нанести визит на следующий день.

– О, но я буду…

За этим могла бы последовать сотня причин, по которым ее не будет дома. Черт возьми, Форд хотел узнать прямо сегодня вечером, является ли миссис Коул настоящей леди, или открыта для предложений иного рода. Он мог бы поселить ее в уютном любовном гнездышке в Лондоне, обеспечив красивыми платьями и собственным экипажем. Почему она должна выращивать цыплят, когда у него повышается температура даже тогда, когда она просто стоит рядом с ним?

Сюзанна и экономка понесли подносы в заднюю часть дома, над чем-то смеясь вместе, и не обращая внимания на вестибюль.

Форд шагнул обратно, ближе к миссис Коул, и наклонился вперед. Виконту нравилось, что она была достаточно высокой, и ему не пришлось растягивать шейную мышцу, а также – запах ее розовой воды. Ему понравилось, как вспыхнули щеки миссис Коул, когда она догадалась о его намерениях – и то, что она не отвернулась. Форд прижался губами к ее губам, нежно, нерешительно, просто чтобы удовлетворить свое любопытство насчет ее реакции, сказал он себе. Его собственной реакцией стал немедленный прилив желания – то есть, еще более сильное желание, по сравнению с тем, которое он ощущал весь вечер.

Миссис Коул поцеловала его в ответ! Так он оказался прав, и она вовсе не чопорная и благопристойная, эта красивая, всеми любимая вдова из Бруквила. Ликующий и возбужденный, Форд совершенно перестал думать, за исключением того, как хорошо они подходят друг другу, когда он притянул ее к себе.

Боже мой, подумала Кейти. Сначала – допрос, теперь обольщение. Этот человек – настоящий дьявол, да и она тоже не святая, если позволяет подобные вольности. Однако было так приятно ощущать, как джентльмен желает ее, а затем – обнимает ее, что миссис Коул позволила поцелую продолжаться. Она забыла, какими возбуждающими могут быть объятия мужчины, когда ты со всех сторон окружена силой. Она прижалась ближе, получая удовольствие от первого поцелуя почти за двадцать лет.

Затем Кейти вспомнила, куда последние поцелуи завели ее.

– Нет, – прошептала она.

– О да, – промурлыкал Форд, и от его умелых рук у нее по спине пробежали искры.

Но нет. Кейти – леди, а не проститутка, и она не станет забывать об этом, даже если его сиятельство позабыл. Может быть, она и отдалась отцу Сюзанны, но тогда они были помолвлены и влюблены друг в друга – или так она думала. Теперь она стала благоразумной.

Форд всего лишь еще один развратник и повеса, получающий удовольствие везде, где может найти его. Кейти же научилась получать удовольствие в простой жизни, в дочери, в своей безупречной репутации. Она не станет уничтожать все это сейчас, ради короткой интрижки, и не важно, как мастерски Форд умеет целоваться. Ради всего святого, он же дядя Джеральда Уэлфорда!

Миссис Коул отвела руку назад и дала ему пощечину.

– Я сказала «нет».

Форд потер щеку.

– Вы могли бы сказать это чуть более настойчиво – и пораньше.

– Да, должна была. Прошу прощения. Это все вино и позднее время. Я была удивлена. Я подумала… – Кейти перестала находить себе оправдания. Ведь это виконт перешагнул дозволенную приличиями границу. Она открыла дверь. – Другими словами, не думаю, что нам нужно что-то еще говорить друг другу, милорд. Сейчас или завтра. Доброй ночи.

Форд не мог решить, что его сбивало с толку больше: то, что вдова поцеловала его, или то, что она дала ему пощечину. Так или иначе, но теперь у него было больше вопросов, чем прежде.

– О, думаю, что кое-что есть. Сказать друг другу, я имею в виду. – Он поднес ее руку к губам. Почему бы и нет? Этим вечером и так уже фигурировали передача окорока из рук в руки, голубые руки экономки и щедрый удар ладонью по его лицу. При этом Форд не мог вернуться домой и встретиться с невесткой, ничего не добившись. Ему придется остаться, по меньшей мере, до тех пор, пока не вернется Джеральд, чтобы обсудить беспокоящие его вопросы с племянником. Вот эта – достаточно хорошая причина, чтобы продлить свое пребывание в Бруквиле, хотя ему только что решительно отказали от дома в Коул-коттедже.