Оттуда вышла толстушка, завернутая в простыню, уселась на груду матриц и стала скручивать себе косячок с травкой.

За ней появился бородач, суетливо застегивающий штаны.

— Это вы Беллавоун?

Бородач все еще тяжело дышал, как после долгого бега.

— Да, но я вас не знаю.

Было заметно, как он растерян: его, видимо, смущал визит этого посетителя в безукоризненном костюме и с тщательно ухоженными усами.

— Это не имеет никакого значения. Я хочу, чтобы вы поместили в вашей газете одно объявление.

Беллавоун пожал плечами.

— Но это совсем не наш жанр, вам бы лучше обратиться в «Нью-Йорк Геральд». Я даже не знаю, сколько с вас брать, никогда у нас таких объявлений не было, разве что паренек из наших пожелает сбыть с рук мотоцикл.

Он почесал у себя под мышками, покосился на очки-бабочку девицы, зарывшейся в бумаги, и, осклабившись, добавил:

— У нас, знаете, газета скорее политическая.

— Двести долларов, — сказал Райнер, — но мне нужна целая страница.

Беллавоун хлопнулся на стул.

— Обманывать не буду, — сказал он, — я выпускаю шестьсот экземпляров, и половину мне возвращают нераспроданными.

— Значит, договорились, — сказал Райнер, — вы печатаете мое объявление в завтрашнем номере.

Беллавоун схватил листок, протянутый Райнером, прочел. Машинально сложил его вчетверо и, сунув в карман, обтер лоб платком, которым счищал грязь с матриц.

— Это что, шутка?

— Нет, — сказал Райнер, — тираж увеличьте в четыре раза, и завтра вас прочтет даже Никсон.

— Никсон-то меня прочтет, — сказал Беллавоун, — зато полиция схватит за жабры.

— Двести долларов, — сказал Райнер, — не хотите, ваше дело.

Он повернулся, пересек комнату и поставил ногу на первую ступеньку лестницы.

Беллавоун подскочил, как на пружине. Он размышлял с таким напряжением, что его лоб, сложившийся в гармошку, стал походить на старую тряпку.

— О’кей, — сказал он, — плевать мне на них, я тоже кой-чего стою.

Райнер, улыбнувшись, протянул ему новенькую хрустящую банкноту в пятьдесят долларов:

— Остальное я пришлю вам завтра, сразу после выхода газеты.

Беллавоун почесал бороду ногтями.

— А кто мне докажет, что я их получу?

— Я вам даю слово, — сказал Райнер, — а уж верите вы или нет, это ваше дело.

Беллавоун вздохнул:

— О’кей. Не гожусь я для серьезного бизнеса, слишком уж доверяю людям.

Райнер вышел.

Едва за ним захлопнулась дверь, как бородач метнулся к девице в простыне и вырвал у нее влажный окурок, где дотлевали последние травинки.

— Живо, — сказал он, — надевай штаны и бегом за этим типом. Без его адреса можешь не возвращаться.

Толстушка за пять секунд напялила джинсы, схватила на бегу свитер и босоножки и одним духом взлетела по лестнице.

Беллавоун, смотря ей вслед, сказал девице с бабочкой:

— От тебя такого не дождешься.

Она медленно повернулась к нему в профиль, томно почесывая ухо. Беллавоун, хрюкнув, повернулся на каблуках и пошел на нее, потирая руки.

— Ну, раз дьяволу это угодно, — радостно возгласил он, — то мы скоро выберемся из этой крысиной норы.

Рука Элфида, лежавшая на газете, сжалась в кулак, сминая и захватывая бумагу. Когда газета превратилась в комок, он швырнул его на пол.

Старк смотрел, как он катится: ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не броситься поднимать. Он знал за собой этот рабский инстинкт, просыпающийся в присутствии людей, подобных Элфиду.

— Мы узнаем, кто поместил это объявление, — сказал он. — Тот, кто способен на такую штуку, — это птица редкого полета.

Элфид, сев за свой письменный стол, пристально посмотрел на маленького полицейского.

— Белобрысый швед весом в центнер — тоже птица редкого полета, — сказал он сухо, — но вы его не можете поймать уже целых четыре дня.

Старк выдержал удар.

— Скоро поймаем. Мы знаем, что они в городе. Сейчас, когда мы с вами разговариваем, прочесываются все кварталы.

— Теперь вы потеряли всякий шанс, — сказал Элфид, — и осведомители ваши не помогут. Никто теперь на вас работать не будет, все захотят хапнуть этот куш, даже ваши люди.

Старк, не ответив, поскреб небритую щеку и вытащил из кармана газету. Он знал текст объявления наизусть, но испытывал потребность перечесть его еще раз. Оно занимало три колонки:

«Сегодня утром в местном еженедельнике «Революция — навсегда» целая страница была отведена для объявления, которое мы перепечатываем с любезного разрешения главного редактора мистера Беллавоуна: «Филантропическая гуманитарная организация, борющаяся против расовой дискриминации, ксенофобии и смертной казни (желающая по вполне понятным причинам сохранить свое инкогнито), предлагает вознаграждение в три миллиона долларов любому, кто сообщит о местопребывании Свена Крэнсона и Джима Бэнсфилда, бежавших из тюрьмы. Обоим грозит смертная казнь, а первый из них уже был осужден. Полагая, что Крэнсона осудили поспешно, не приняв во внимание, в частности, его очевидное слабоумие, организация считает своим долгом употребить все находящиеся в ее распоряжении средства, дабы предоставить ему надежное укрытие и тем самым бросить вызов неправедному суду, открыто попирающему человеческое достоинство. Через три дня мы опубликуем следующее объявление, в котором заинтересованные лица получат сведения, необходимые для вступления с нами в контакт».

Старк поднял глаза:

— Это идиотизм. Им придется дать адрес, номер телефона или какой-нибудь другой способ сообщения, а тогда они окажутся в ловушке или же…

— Или же что? — бешено оборвал его Элфид.

Старк поколебался:

— Я уверен, что это блеф.

Элфид вздрогнул:

— Извольте объяснить.

Старк засунул руки в карманы и потянулся, борясь с усталостью.

— Мы проверили уже около трех десятков организаций, которые могли бы сделать подобное предложение. Все отказываются.

Элфид сделал три быстрых шага к своему собеседнику и едва удержался от того, чтобы не схватить маленького лейтенанта за лацканы пиджака. Голос его был свистящим:

— Только вы с вашей тупостью способны поверить, что они вам признаются. Вы что, не понимаете, что в этом случае они сами погубили бы свои планы?

Старк слегка отступил назад:

— Я знаю, но в любом случае…

Раздался телефонный звонок, и Старк с облегчением вздохнул, поскольку можно было не договаривать начатую фразу.

— Алло?

Голос доносился издалека:

— Говорит Бэнсфилд.

Элфид и бровью не повел, он сморел на Старка.

— Добрый вечер, Джордж, как дела?

— Понял, — сказал Райнер, понизив голос, — у вас полиция. Буду краток: вы читали газеты?

— Да.

— Как вы понимаете, для меня это меняет все. Я никогда не колебался в выборе между двумя и тремя миллионами.

— Продолжайте.

Старк глядел в окно с отсутствующим видом, как это сделал бы человек, слушающий телефонный разговор, который его совершенно не касался.

— Если хотите получить Крэнсона, то придется поднять ставки.

Лицо Элфида оставалось совершенно спокойным: он ждал этого с того самого момента, как раскрыл газету.

— Четыре миллиона, — сказал Райнер, — и он ваш.

Элфид старался дышать ровно.

— Согласен. Когда?

— Я позвоню сегодня вечером, ровно в шесть. Будьте готовы. Денежки держите при себе, они вам понадобятся. Пока, Элфид.

— До свидания, Джордж.

Элфид положил трубку с подлинно артистическим мастерством.

Сегодня вечером! Сегодня вечером он передаст Крэнсона полиции. Или убьет его сам. Это тоже решение, может быть, даже лучшее из всех.

Старк крутил в руках шляпу, глаза его были сощурены.

— Мне пора возвращаться к работе, я позвоню, как только будет что-то новенькое.

— Спасибо.

Лейтенант встал. У него было твердое убеждение, что Элфид ведет такую игру, в которую ему не следовало бы играть.