— Господин комиссар, а ведь вы так и не сказали мне, где был обнаружен чемодан, — с мягким упреком сказал следователь.

— Хочется, чтобы вы и дальше оставались в неведении относительно того, господин следователь, как мы им завладели. Я был вынужден прибегнуть к не слишком законным средствам, за что и беру на себя всю ответственность. Вы бы мои методы в данном случае не одобрили. Скажу вам только, что освободил Стевельса от компрометирующего чемоданчика мэтр Лиотар. Вот как это произошло. Мосс в ночь с субботы на воскресенье отнес по тем или иным соображениям чемодан с печатями на улицу Тюренна и оставил его там. Франс Стевельс задвинул чемодан под свой рабочий стол, думая, что никто не обратит там на него внимания. Но, как вы знаете, двадцать первого февраля в мастерскую явился под благовидным предлогом Лапуэнт. Заметьте, Стевельс не мог связаться ни с братом, ни с другими членами банды, чтобы известить их о надвигающейся опасности. О том, что дело обстояло именно так, у меня имеются некоторые соображения. Скорее всего переплетчик как раз ломал себе голову над тем, как избавиться от чемодана, и ждал ночи, чтобы незаметно вынести его из дому, как вдруг к нему явился мэтр Лиотар, о существовании которого Стевельс прежде даже не подозревал.

— Каким же образом Лиотар проведал о деле Сте-вельса?

— Произошла утечка информации из моего отдела, господин следователь.

— Виноват кто-то из ваших инспекторов?

— Як этому инспектору не в претензии, да и повториться с ним подобное не должно. Но как бы там ни было, а Лиотар предложил переплетчику свои услуги, причем в несколько большем объеме, чем это пристало члену коллегии адвокатов, — он унес чемодан.

— Неужели вы обнаружили чемодан у Лиотара?

— У Альфонси, которому тот его передал.

— К чему же мы с вами, господин Мегрэ, в конце концов пришли?

— Ни к чему. Мы ведь ничего не знаем о главном, то е£ть о двух убийствах. На улице Тюренна был убит какой-то человек, а незадолго до этого в своей машине, причем неизвестно где, была убита графиня Панетти. Вы, вероятно, уже получили отчет доктора Поля о том, что в черепе старой дамы застряла пуля. Кое-какая информация поступила также из Италии. Уже больше года назад Кринкеры оформили развод. Они оформляли его в Швейцарии, поскольку в Италии развестись нельзя. Обретя свободу, дочь графини Панетти тут же вышла замуж за некоего американца, с которым и живет теперь в Техасе.

— Ас матерью она так и не помирилась?

— Куда там! Графиня разъярилась еще пуще. Кринкер происходит из бедной, но знатной венгерской семьи. Всю эту зиму он провел в Монте-Карло, где тщетно пытался разбогатеть, играя в рулетку. За три недели до смерти своей бывшей тещи Кринкер прибыл в Париж и поселился в отеле «Коммодор», а потом переехал оттуда в небольшую гостиницу на улице Комартен.

— Вам не удалось выяснить, как долго Глория Лотти прослужила у графинй?

— Удалось — четыре или пять месяцев, но более точных данных у нас нет.

В коридоре послышался шум, и Досену доложили, что привезли подследственного.

— Как вы думаете, господин комиссар, стоит ли мне все это ему рассказать? — спросил Досен, вспомнивший о своих служебных обязанностях.

— Одно из двух: Стевельс либо расколется, либо будет и дальше молчать как рыба. Мне приходилось уже иметь дело с фламандцами. Они, скажу вам, крепкие орешки. Если Стевельс не заговорит, вся эта волынка растянется на долгие недели и даже месяцы, пока мы не найдем кого-либо из пропавшей четверки. А одному только Богу известно, где они сейчас окопались.

— Почему же четверки, господин Мегрэ?

— Мосс, Левен, женщина и ребенок. Именно на ребенка я больше всего и рассчитываю.

— Если, конечно, они от него не избавились…

— Ну, знаете ли, если уж Глория, рискуя быть арестованной, все-таки решилась вырвать мальчика из рук моей жены, значит, она им дорожит!

— Думаете, это ее сын?

— Совершенно в этом уверен. Глубоко ошибаются те, кто думают, что преступники сделаны из другого теста, чем остальные люди, что они не могут иметь детей и этих детей любить.

— Так это сын Левена?

— Вполне возможно.

Досен поднялся из-за стола и грустно улыбнулся.

— Похоже, что мне придется вести допрос, беря то и дело подследственного «на пушку», а я в этом деле не большой мастак…

— Если позволите, господин следователь, — сказал Мегрэ, — я попробую побеседовать прежде с Лиотаром.

— Хотите, чтобы он порекомендовал своему клиенту признаться?

— Мне кажется, что в сложившейся ситуации они должны быть в этом заинтересованы оба.

— Так что — мне пока не приглашать их сюда? — спросил Досен.

— Пожалуй, стоит немного погодить.

Мегрэ вышел из кабинета следователя и приветливо поздоровался со Стевельсом, сидевшим у самой двери на старой скамье, отполированной до блеска штанами его предшественников.

В этот момент в конце коридора показалась взволнованная Фернанда в сопровождении Жанвье. Инспектор на секунду приостановился, не зная, может ли подпустить к переплетчику жену. Мегрэ, однако, ничего против этого не имел.

— Поболтайте пока вдвоем, — обратился он к супругам Стевельс. — Следователь еще не освободился.

После чего комиссар отозвал в сторону адвоката Лиотара, и, разговаривая вполголоса, они минут пять прогуливались по мрачному коридору, где почти перед каждой дверью дежурили жандармы.

— Когда будете готовы, постучите, — сказал Мегрэ и зашел в кабинет к Досену один, предоставив возможность Лиотару, Стевельсу и Фернанде поговорить втроем.

— Ну, что? — полюбопытствовал следователь.

— Скоро узнаем. Думаю, Лиотар поддался. Я вам состряпаю такой рапорт, господин следователь, в котором изложу все, что касается злополучного чемодана, но о причастности Лиотара к его исчезновению умолчу.

— Однако это не совсем законно, не правда ли?

— Вы ведь хотите поймать преступников, господин следователь?

— Я вас понимаю, господин Мегрэ, но мой отец и дед были судьями, да и я, наверное, когда-нибудь пойду по их стопам.

Досен, говоря это, покраснел и все еще с нетерпением, хотя и не без опаски, стал ждать стука в дверь.

Наконец в кабинет заглянул адвокат.

— Могу ли я попросить госпожу Стевельс зайти сюда вместе с мужем? — спросил он.

Глаза Фернанды были заплаканы, в руке она сжимала мокрый от слез носовой платочек. Войдя в комнату, она взглянула на Мегрэ с такой тоской, словно надеялась, что комиссар может еще что-то исправить.

Стевельс в свою очередь выглядел совершенно невозмутимым. Во взгляде его сквозила странная смесь кротости и упрямства. Он покорно сел на указанный ему стул.

Когда судебный секретарь вознамерился направиться на свое место, чтобы вести протокол, господин Досен мягко обратился к нему:

— Одну минуточку! Я позову вас, когда допрос примет официальный характер. Господин Лиотар, вы не возражаете?

— Нет, нет, полностью согласен. Благодарю вас.

Из всех присутствовавших в кабинете только Мегрэ не присел. Он остался стоять, обернувшись лицом к окну, по стеклам которого скатывались капли дождя. И небо над Парижем, и Сена были одинакового серого цвета. Баржи на реке, крыши домов и тротуары блестели под дождем.

Наконец следователь Досен, откашлявшись, неуверенным тоном произнес:

— Стевельс, господин комиссар хотел бы задать вам несколько вопросов!

Мегрэ, который только что раскурил трубку, оторвался от созерцания пейзажа за окном и, подавив желание улыбнуться, обратил свой взор к присутствующим.

— Полагаю, Стевельс, — начал он, все еще стоя и напоминая поэтому школьного учителя, вещающего перед классом, — что ваш защитник ввел вас в двух словах в курс дела. Мы осведомлены о вашей с братом преступной деятельности, но допускаем, что лично вы больше ни в чем не виноваты. Оказалось, что костюм со следами крови на нем действительно вам не принадлежит. Его оставил у вас брат, а сам ушел в вашем костюме.

— Мой брат тоже никого не убивал, — пробормотал Стевельс.