Я трусил спросить про Маршалси и Амадеуса. Да и не скажет. Что ей какие то капитан и бард. Ей ˗ да, а мне?
Она подала мне банку с мазью. Мазь слабо пахла лавандой.
˗ Втирай в щеку раз в три декады. Водой она не смывается.
Жрица развернулась уходить, на миг остановилась в дверях. Дурная манера людей договаривать у порога.
˗ Когда поправишься окончательно, мы вернемся к разговору.
Таким тоном обо мне лучше не разговаривать. Помирать я не собирался. Во всяком случае теперь.
˗ А что дайва Аира? В Ожене… ˗ спросил я напоследок.
Взгляд жрицы стал не просто холодным ˗ каменным.
˗ Дайва Аира руководила обороной Святого города.
Прошло еще декады две прежде чем хватило сил доковылять до двери. Разрывающая боль в боку скручивала в бараний рог. Всякий шаг пытка.
Задушевных разговоров со мной ни кто больше не проводил, а на мою инициативу завести беседу ни кто не откликался и на вопросы не отвечали. Молча совали лекарства и все. Вскоре жриц в монастыре поубавилось. Как мне подсказал служка: Воюють! Судя по всему война полыхала не шуточная, раз рекрутировали и, плакальщиц". Но мне нет до этого дела. Последние три декады я не мог ни пить, ни есть, ни спать. Мне нужно вернуться к Трем Холмам. Я не убеждал себя. Знал должен так сделать и сделаю.
Из монастыря я сбежал. Прихватив банку с мазью, собрав в узел хлеба, сыра и полгорсти пилюль. Вывел без спросу старую лошаденку настоятеля и уехал.
Показалось, добирался целую вечность. Три Холма… Раньше была деревня… Теперь насыпали курган и рядом поставили поминальную часовенку из старых бревен. Еще не доезжая до места, спешился и пошел… нет, поплелся к часовне, отсчитывая тяжелыми вдохами каждый свой шаг.
˗ Здравствуйте сеньор, ˗ поприветствовал меня старик, сажавший тоненькие деревца.
˗ Здравствуй, ˗ ответил я и отпустив лошадь, плюхнулся на ступеньки часовни. Ноги не держали. Нашарил последние пилюли, сыпанул их в рот, разжевал и проглотил. Старик сходил за водой и подал. Запил застрявшие в горле лекарства.
˗ Не признали меня? ˗ спросил он, подождав.
˗ Не припомню, ˗ покачал я головой, даже не глядя в его сторону.
˗ И ладно, ˗ не обиделся он и не полез с изъяснениями, где и как мы с ним встречались.
Старик забрал у меня кружку с остатками воды и собрался отойти. Я его остановил.
˗ Подожди… Не знаю как спросить…
Он остановился. Старик понял меня.
˗ Почти никого не осталось. Я, вот вы, жрица…
˗ Нет её…
Старик сокрушенно закачал головой. Рука его скользнула к поясу и отцепила фляжку. Протянул её мне.
˗ Упокой душу!
˗ Кто еще, ˗ фляжка не держалась в руках. Внутри, под сердцем, разверзлась бездонная холодная полынья.
˗ Послушница сильно плохая была… Кадетов… пацанов тех, человек десять. Остальные… Там лежат.
Я слышу его, но не хочу понимать. Не принимает душа его слов. Сколько можно! Запрокидываю фляжку. Проклятое вино не идет в глотку, льется на грудь.
Поднимаюсь со ступенек и бреду к краю кургана. На осыпающихся склонах кое-где прорастала трава. Поднял горсть сухой земли, долго мял в пальцах, растирая жесткие комья в прах. Бросил вверх. Что еще сделать? В груди больно словно горит вселенная. Задыхаясь, хватаю ртом воздух.
Иду прочь. Лошадь догнала и ткнулась мордой в плечо. Я не глядя взял в повод. Надо идти… Куда? Зачем? Надо… Не ушел… Не смог… Вернулся к кургану.
˗ Не отпускают… ˗ голос старика далек. ˗ Тут вот тетрадку нашел… Может того юноши, что с вами приезжал.
Дед сует мне в руку помятую, извалянную в земле, с ломанной обложкой тетрадку.
˗ Ты бы поплакал…
Такие как я не плачут старик. Никогда. Это память. Оставшаяся малость от былого богатства…
…Ты есть и тебя нет. Кругом пусто. И что хуже, пусто внутри тебя самого… Лишь сосущее чувство ожидания. А вдруг?… Вдруг!.. Вдруг… Капает и капает время…
…Сижу за столом. Над миской с жидкой похлебкой. Мешаю баланду и смотрю, как в бульоне полощутся редкие крупинки пшена, жилки мяса, морковка, очистки. На против меня бывший солдат. На потрепанной одежке красуется, Серебряная слеза".
˗ Хоть и не золотая, а кружку вина завсегда подадут ветерану, ˗ похвалился солдат. ˗ Больше видно у государя императора не заслужил. Ты ешь-ешь. Это Мирка. Она кого покормит, кому угол, голову приклонить, найдет. У самой мужик сгинул. Война такое дело… Морду тебе знатно располосовали. Бочину тожеть. Раз кособочишься. Чего молчишь?
˗ Нем с рождения, ˗ огрызнулся я.
˗ А я думаю чего ты такой, ˗ беззлобно усмехнулся солдат. ˗ Супцу то похлебай.
Машинально поддеваю баланду и сербаю из ложки. Мутная жидкость отдает не мытой крупой. Жир моментально застыл на губах.
˗ Может винца? Поделюсь, ˗ предлагает солдат.
Отказываюсь, мотая головой что лошадь от мух.
˗ Как знаешь, ˗ не навязывается он. ˗ Ты случаем не в Гнец путь держишь? А то по пути. Сам то я из Дьила. А вот в Гнец еду.
Начинаю злится. Бешеная волна откуда то изнутри потихоньку набирала силу. Отчего? Почему? На кого? На болтливого солдата?
˗ Дружок мой, под Оженом лег. Вот как ты передо мной так и он, словил стрелу и помер. Как чувствовал. Просил ˗ сгинет, съездить к его родным, помочь чем. У него детишек трое. Младший совсем малой. Баба одна на мельнице управляется. Вот еду, денег отвезу, да кое что из трофеев.
Сцепил зубы, не справляясь с разбушевавшимся чувством. От напряжения заныл шрам на щеке.
Солдат допил вино и засобирался.
˗ Конягу не уступишь? Ты вроде ни куда не спешишь. А? А я при деле. Быстрее обернусь.
Не дождавшись от меня ответа солдат ушел. Бултыхаю ложкой в тарелке.
Ярость улеглась. Сходу. Посидел, разглядывая остывшую баланду. Рядом хихикает бестолковая молодуха. К ней льнет и что-то шепчет на ушко лысоватый коробейник. В углу, компания. Трое о чем то оживленно беседуют. Один из троицы энергично жестикулирует. Ко мне подходит служанка, обрюзгшая неряшливая дурища.
˗ Поел? Нет? Чего ждешь? Добавки не будет.
Чего жду? Жду? Ждал… Чудеса закончились еще в детстве.
Поднял тарелку и выглотал суп через край. Пальцами подтолкнул оставшиеся на дне морковины и слизнул их.
˗ Свинья, она и есть… ˗ возмутились моему поступку. Оглянулся на голос. Говоривший чистоплюй умолк на последнем слове.
Выбрался из-за стола. Вышел во двор. Кто сказал у меня нет дела? Лех фон Вирхофф всегда при делах…
…Тропа, покружив по березняку, обогнула здоровенный пень и вывела на просторную поляну. За высоким частоколом виднелись крыша дома, повыше и поновей, и сарая, пониже и в соломенных заплатах. Как и подобает в хорошем хозяйстве, учуяв, меня обгавкали собаки. Постучал кольцом-ручкой в дверь, в крепких, умело сделанных воротах. Доски подогнаны плотно, не подглядишь.
Псины из всей дурной мочи ломили порвать непрошенного гостя в клочья.
˗ Кто там? ˗ спросил мужской голос.
˗ Сейчас гляну, ˗ ответил женский и отогнал собак. ˗ Место! Место!
Терпеливо топчусь у входа.
За дверью брякают засов. В приоткрытую щель выглянула женщина.
˗ День добрый сеньора, ˗ поздоровался я.
˗ И вам сеньор того же.
˗ Да кто там? ˗ перебил её нетерпеливый окрик.
˗ Кто-кто, путник.
˗ А чего надо?
˗ Вам чего? ˗ переспросила она.
˗ Если можете, продайте хлеба и сыра.
˗ Мы не торгуем, ˗ отказала мне женщина.
˗ Да кто там, твою худую породу и в нос и в рот! ˗ не вытерпел мужчина.
˗ Путник, просит продать хлеба.
˗ Один путник.
˗ Не с лошадью.
˗ Тьфу, на тебя! Один он или нет?
˗ Один.
˗ Так впусти.
Дверь распахнулась.
˗ Проходите, сеньор.
˗ А собачки ваши? ˗ спрашиваю я.
˗ Они смирные, ˗ заверила женщина.
Выглядела хозяйка страшненько. Круглое безбровое личико, длинный нос, волосы прибраны в платок. Стиранное-перестиранное платье в латках. На ногах разбитые чуни.
"А кого ты ждал? Кудесницу леса Олесю?" ˗ хмыкнул я себе.
