Получив требуемое, он ушел наверх и закрыл дверь в комнату. Друзья налили в пастеризатор воду и поставили его на жаровню. Борис начал раздувать угли, а Константин полез в их походную аптечку. Достав пилюли от изжоги, он раздавил одну и растворив в воде еще раз хорошенько прополоскал кувшин.

— Не сода, конечно, но сойдет, — проворчал он, — вот же жук, кувшин из–под вина подсунуть хотел.

Когда вода почти дошла до кипения и от дна кастрюли потянулись струйки мелких пузырьков, Костя поставил пустой кувшин в холодную воду, под нижний патрубок, выходящий из пастеризатора, а сам начал вливать молоко тонкой струйкой в верхнюю воронку. Молоко пройдя через разогретую горячей водой спиральную трубку охлаждалось в кувшине. Еще через четверть часа, когда пастеризованное молоко вернулось к комнатной температуре друзья, прибравшись, спустились вниз. Константин отлил немного молока из кувшина и дал Гастону попробовать.

— Убедился, что мы молоко не подменили? — он пометил кувшин крестиком и поставил его рядом с первым на полку, — а теперь только наблюдать осталось. Надеюсь жулить больше не будешь?

Трактирщик заверил, что ничего дурного он ввиду не имел и выставил на стол кувшинчик вина и сыр на закуску. Выпив с друзьями стаканчик, он умотал заниматься своими хозяйственными делами, оставив их сидеть в пустом зале таверны.

— Как ты считаешь, Борь, куда нам отсюда двигаться? — спросил Константин, потягивая вино, — похоже, что местные ресурсы мы исчерпали.

— Да, денег в этой деревне явно немного осталось, — улыбнулся Борис, — ты, со своими талантами, практически всю наличность выкачал.

— Ну, ты их не оскорбляй. Здесь церковь есть, значит, как минимум, это село, — ухмыльнулся в ответ Николаев, — а если серьезно…

— А если серьезно, то это зависит от того, чего мы хотим. Давай–ка наши приоритеты сперва обговорим.

— Какие могут быть приоритеты? Если уж мы сюда с концами попали, надо как–то устраиваться и жить.

— Жить можно по–разному. Можно вон в монастырь уйти и остаток жизни провести в молитвах и благочестивых размышлениях. Или можно каким–либо графом или королем карманным заделаться. Сейчас как раз период феодальной раздробленности. Княжество типа Монако или Лихтенштейна можно себе оторвать и живи не горюй.

— Да ну тебя к бесам. Из меня монах, как из тебя папа римский. Да и за властью я никогда не тосковал. На хрен мне эти интриги, войны, заговоры. Правда и подчиняться особенно никому не хочу. Я независимый предприниматель, ну и инженер думаю неплохой. На этом стою и стоять буду. А ты сам–то чего хочешь?

— Именно этого я от тебя и хотел — определить свою позицию. Что меня касается, то я тоже как будто неплохой инженер–электрик и немного программист. Без этого в наше время… Тьфу, не в наше нынешнеее, а в двадцать первом веке, нельзя. К сожалению, мою квалификацию еще лет пятьсот применить будет затруднительно. Но больше всего я плавать хочу. Как говорится, душа моря просит.

— Так кто тебе мешает. Сколько Гастон сказал тут до моря — шесть лье[19]. Это меньше чем двадцать пять километров. На бричке за час доедем. Хотя нет, по этим дорогам наверное часа два займет.

— Ага, а плавать на пузе, или плот сделаем, чтобы бричку загрузить?

— Можно и корабль сделать. Было бы желание.

— Это Ной с сыновьями ковчег делал. С божьей помощью и то сколько лет возился. А у нас ни сыновей, ни божьей помощи нет.

— Ты не утрируй, верфи тут где–то есть, значит можно заказать и тебе за пару месяцев судно построят.

— Чтобы корабль на верфи заказать — деньги нужны. А у нас в кармане — вошь на аркане.

— Ничего, деньги найдем. Потому и двигать надо туда где они есть. Это значит в город покрупнее. А раз мы хотим, чтобы верфь была, то, наверное, в какой–либо портовый город — Марсель, например.

— Ну вот мы кое с чем и определились, — Борис поставил стаканчик и начал загибать пальцы на левой руке, — первое — во власть мы не рвемся и в отшельники тоже. Второе — служить кому–либо трамплином, чтобы потом об нас ноги вытерли, мы также не хотим. Работать для того, чтобы кого–то там возвеличить нам влом. Спасать мир, Россию, Францию, Польшу и прочих, включая гроб господень, не будем. И вообще, прогрессировать или спасать кого–либо, кто об этом не просит — верный способ огрести по самое не балуйся. Я, конечно, не против спасти кого–либо конкретно, если ситуация так сложится, но чрезмерным альтруизмом страдать не будем, а будем устраивать свою собственную жизнь покомфортнее с учетом обстановки. Третье — для этого нам нужны денежные средства, которых у нас пока нет, но мы их надеемся заработать своими руками и головой. Для чего выдвигаемся в крупный, желательно портовый, город.

— Все правильно, — Константин почесал в затылке, — добавим только, что зарабатывать будем на неизвестных пока здесь технологиях, но раздавать их не будем, разве, что за большие деньги. И четвертое — деньги собираем тебе на корабль. Легенду мы придумали, но почему бы нам ее не воплотить в жизнь. Минус кораблекрушение и паломничество, конечно. Сделаем тебя шкипером и будем торговать.

— Идея неплоха, — Борис налил им обоим еще по стаканчику вина, — но есть сложности…

— Сложности есть всегда, — отмахнулся Костя и сделал глоток, — что ты имеешь ввиду?

— Во–первых, — снова начал загибать пальцы Борис, — чем торговать и с кем. Дело в том, что все кругом схвачено и поделено. Пряностями с востока — тут арабы монополисты, Лес, пенька, меха из России — там Ганзейский союз рулит. Чужаков никто приветствовать не будет. Во–вторых, ты сам знаешь, чтобы торговать — оборотный капитал нужен, которого у нас нет. А в–третьих, насколько я знаю, сейчас корабли в одиночку не ходят. Только большими караванами, потому что пиратов — как грязи. На этом мальтийский орден и поднялся. Знаешь какие бабки они за охрану от пиратов гребли? Вот то–то…

— Ладно, — Константин допил вино и поднялся, — будем решать проблемы по мере их поступления. А сейчас я предлагаю побриться, а то заросли как черт знает, что.

— Хорошая идея. Давай ты водичку греть поставь, а я пока принесу все, что надо, — с этими словами Борис направился к лестнице.

Бриться друзья устроились на свежем воздухе, у колодца. В помещении явно не хватало освещения. Котелок с горячей водой поставили на землю, а на скамеечке Борис развернул свой несессер, в крышку которого было вставлено зеркало. Покрыв лицо пеной из баллончика, они начали скрести свою трехдневную щетину, по очереди смотрясь в зеркальце. Молоденькая служанка, выйдя из дверей кухни с ведром пищевых отходов, застыла столбом, переводя восхищенный взгляд с постояльцев на блестящие аксессуары и обратно. Откуда–то нарисовался младший сынишка Гастона, отцепившийся от мамкиной юбки. Сунув в рот палец, он с интересом смотрел за процессом. Потом появился сам держатель таверны. Шуганув служанку в сторону хлева, он, проворчав что–то вроде «Богато люди живут», скрылся в конюшне. Впрочем, через пару минут он появился снова и, подойдя ближе, стал наблюдать с не меньшим интересом чем его сынок. Когда друзья закончили с бритьем и, ополоснув лицо, вытерлись полотенцем, он наконец решился задать вопрос.

— Странно вы господа бреетесь и бритвы у вас совсем не острые, я погляжу. Надеюсь никакого колдовства тут нет?

— Не беспокойся, дядюшка Гастон — никакого колдовства, — Константин выдавил на ладонь немного лосьона и, передав тюбик Борису, стал растирать подбородок и щеки, — а бритвы у нас очень острые. Намного острее ваших. Просто это конструкция такая — смотри…

Смыв остатки пены со своего «Жилетта», он продемонстрировал Гастону пять тонких режущих кромок. Тот недоверчиво провел по ним пальцем. На подушечке выступили капельки крови и, удивленный трактирщик сунул раненный палец в рот.

— Тонкая работа, — Гастон поднес бритву к глазам и внимательно ее рассмотрел, — ювелир небось делал, дорогая, наверное. Но зачем нужно так много лезвий? И как их точить?