— Итак, с этим вопросом мы покончили, — он с улыбкой чуть поклонился патрульным. — Как я и предполагал, вы весьма рассудительные личности, не ставящие какие-то неосязаемые сущности выше вполне практичных вещей. Этот подход я одобряю, я сам совершенно такой же.

Циркач повернулся к ребятишкам, тесной — и одинокой — кучкой стоящих в нескольких метрах от него.

— Теперь можно и поговорить, — Циркач потер руки, раздался неприятный шуршащий звук. Его губы изгибались в улыбке, но в темных, почти черных глазах плясали огоньки жестокой насмешки и холодного любопытства сумасшедшего экспериментатора. — Больше всего мне хотелось бы знать, как у тебя получается превращаться с помощью моего эликсира — а я вижу все признаки, что виноват именно он — но при этом не слушаться моих команд. Я думал такое невозможно, но ты живое доказательство обратного. Исключение, только подтверждающее правило? Возможно. Но мне не нравятся такие исключения… Эй! Эй, ты слышишь меня?

Антон не обращал никакого внимания на Циркача. Мальчик заворожено смотрел на позабытый всеми (кроме испуганного до чертиков Боголепова) огонек, ритмично пульсирующий над головой губернатора. Глаза Антона были пусты, в них, как в зеркале, отражалась пляска огня, ничего больше. Он что-то бормотал под нос, губы шевелились, но слов не было слышно.

Циркач несколько секунд смотрел на мальчика, перевел взгляд на огонь, снова посмотрел на Антона. Неожиданно худое лицо мага озарилось пониманием, он что-то крикнул, щелкнул пальцами, гася огонек над головой Боголепова и поворачиваясь к Антону, но слишком поздно. На месте мальчика уже был комок белого огня, словно тело Антона поглощалось невидимым пламенем, идущим изнутри.

— НЕ СМЕТЬ! — рявкнул Циркач, но слишком поздно.

Несколько мгновений еще можно было различить лицо Антона, а потом он улыбнулся, и нестерпимо яркая белая вспышка осветила манеж, заставляя всех вскрикнуть и инстинктивно зажмуриться, всех, кроме Циркача, на лице которого было написано понимание и злость. Маг кинулся к мальчишке, собираясь остановить его, но не успел.

Антона Захарова больше не было.

Антон слышал все, что говорил Циркач и остальные, слышал очень хорошо, но не обращал внимания. Сначала он прислушивался к словам, а потом просто перестал: мысль, которая крутилась в голове, требовала полного сосредоточения. Вот он и отбросил в сторону болтовню Циркача, сосредоточившись только на том, что предстояло сделать. Он не был уверен, что у него получится, но и выбора не было: если он не сможет, то их, скорее всего, превратят во что-нибудь столь же неприятное, как эти псы. Впрочем, едва подумав об этом, он выкинул и эту непрошенную мысль из головы.

Он снова посмотрел на пляшущий огонек над головой Боголепова, огонек, так похожий на пламя свечи в кабинете Малика. Огонек трепетал под неощутимыми сквозняками, иногда казалось, что еще немного — и он потухнет, но каждый раз пламя вспыхивало с прежней силой, зло рассыпая искры в разные стороны. Эта пляска завораживала, Антон почувствовал ту самую сонную дремоту, охватывающую его в классе. Не хватало только бубнящего очередную непонятную ерунду Малика и тогда…

— Антон!

Мальчик вздрогнул и посмотрел на Настю.

— Посмотри на Пла…

— Тс-с, — прошептал в ответ Антон и, не обращая внимания на вытянувшееся лицо Насти снова стал смотреть на огонек. Он понимал, что обидел ее, но сейчас это тоже было не важно. Он извиниться перед ней позже, когда это все закончится. Сейчас надо попробовать сделать так, чтобы это позже вообще наступило.

Циркач снова что-то начал говорить, но Антон слышал только бормотание, похожее на то, которое слышишь, когда ныряешь с головой под воду и отнимаешь от ушей ладони: разговоры людей, больше похожие на унылое брюзжание призраков. Так хотелось спать. Просто взять и уснуть. Сознание поплыло, он даже почувствовал запах нагретого солнцем дерева и услышал потрескивание горящей свечи. Огонек словно вырос в размерах, затмив все остальное… Антон качнул головой, выплывая из транса, прислушался.

— …этот мальчик, Антон Захаров, должен ответить мне на пару вопросов, касательно эликсира, а так же того, как ему удавалось столько времени прятаться от моих людей. С этими двумя я не знаком, поэтому они не представляют для меня никакого интереса.

Антон понял, что Циркач имеет ввиду Бессоновых, поэтому спросил:

— Вы их отпустите?

— Возможно.

— Я расскажу все, что знаю, только отпустите их! — попросил мальчик, понимая, что надеяться напрасно, но не в силах сдержаться.

— Антон, не смей!

— Ты в любом случае расскажешь все, мой мальчик, — Циркач с циничной улыбкой смотрел прямо в глаза Антону. — Сейчас ты не в том положении, чтобы ставить какие-то условия. Отсюда убежать через окно тебе не удастся.

Антон несколько секунд смотрел в темные глаза Циркача, а затем опустил взгляд. Нет, он не смутился, он просто боялся, что маг увидит, что Антон собирается сделать. И помешает.

Мальчик дождался, пока Циркач продолжил свою самовлюбленную речь, а потом снова посмотрел на позабытый магом сгусток огня. Сосредоточился и почти тотчас почувствовал сонливость. Может быть, у него что-то и получится, уроки Малика явно не прошли даром… если, конечно, он не учил его, как можно заснуть в любой обстановке. Оставалось надеяться, что все-таки старик преследовал несколько иную цель. Он же наверняка хотел, чтобы Антон… чтобы Антон… научился…

Сознание поплыло на теплых волнах сна, мысли начали путаться, перескакивать с одного на другое, но все равно, где-то глубоко внутри он оставался самим собой и четко понимал, чего добивается. Циркач что-то говорил, кажется, он обращался к Антону, спрашивал его о чем-то, но отвечать не хотелось, ничего не хотелось, хотелось только смотреть на огонек, который был такой теплый, что умудрялся согревать даже издалека, Антон ощущал идущее от него тепло лицом, ладонями, грудью, хвостом…

Хвостом?!

Мальчик почувствовал ликованием, разом охватившее его, сметавшее сон мощным порывом невидимого ветра. У него получилось, он чувствовал это. Правая рука пульсировала в такт участившемуся сердцебиению, краем глаза они видел трепещущий зеленый свет, которого не было, и который все же был. Белое сияние тотчас поглотило слабый болотный огонь, но это было не важно, Антону уже все стало не важно, он сосредоточился на одном — закончить начатое, не останавливаться, останавливаться было нельзя, иначе он проиграет и подведет своих друзей. Циркач посмотрел на огонек, которым сам же и наказал Боголепова, обернулся к Антону, и мальчишка увидел, что тот все понял, увидел по дрогнувшим губам, по нахмурившимся бровям, Циркач сообразил, но слишком поздно, слишком…

— НЕ СМЕТЬ!

Этого окрика Антон не услышал — весь мир, включая звуки, поглотила безмолвная белая вспышка.

А потом Антон с кипящей в груди радости увидел, что мир вокруг стал стремительно уменьшаться в размерах, запахи ударили по нему знакомой могучей волной а звуки стали в сто раз четче и объемней. У него все-таки получилось. Он смог.

И значит, у них появился шанс.

— НЕ СМЕТЬ!

Вспышка — и Антон исчез. Точнее, почти все подумали, что исчез. Некоторые — в числе них Настя и Сашка — поняли, что именно произошло. Поэтому когда Антон, превратившийся в уже знакомого им кота, кинулся к собакам, они не растерялись, а рванулись в сторону, освобождая место для того, что сейчас должно было произойти.

Антон всего этого не видел — он сразу же, едва успев обратиться, кинулся к собакам, удивленно моргавшим из-за все еще пляшущих перед глазами отсветов белой вспышки. Псы сейчас казались еще страшнее; чего там, они походили на гигантских монстров, подобных Церберу, если тому отрубить две лишние головы. То есть страху нагоняли не меньше, а вот злости, пожалуй, было и побольше. Пахли они странной угрожающей смесью чего-то горячего и сильного. Приближаться к ним было куда как страшно даже пока он был человеком, а учитывая то, что превратился в кота…