— Прекрасные собачки, верно? — улыбнулся Циркач. Он прикоснулся к голове одного из псов — жуткой помеси бульдога и овчарки — и собака тотчас испуганно сжалась, заскулив. — Я их не очень-то люблю, но признаю, что они весьма хороши. Платон умеет обращаться с ними, у него прямо талант к этому, верно?

Бледный подросток кивнул, не произнеся не слова.

— Я собираю собачек. Пока что моя коллекция, как видите, не очень-то велика, но всегда, где бы я не начал свое дело, появляется возможность ее пополнить.

Он усмехнулся:

— Вы, дэши, кое в чем похожи друг на друга как две капли воды. Эта ваша въедливость. Желание добиться справедливости.

Циркач вздохнул, погладил собаку. Собаку… Антон нахмурился. Неожиданно в голове возникла идея. Он прикусил губу, надеясь, что никто ничего не заметит. Если у него получится, то возможно, у них есть шанс. Но надо было сосредоточиться, а как это сделать в такой ситуации?

Между тем Циркач продолжал:

— Иногда это утомляет. Иногда вы утомляете. Вам предлагаешь бесплатно почти все, что пожелаете, только чтобы вы не лезли в мои дела, а вы в ответ спрашиваете: "а что будет если я откажусь?.. Что будет, если я передумаю?.. Что будет, если…"

Циркач вдруг размахнулся и ударил собаку. Она испуганно заскулила и упала на пол. Мужчина обернулся к Гришкову, его черные глаза пылали, он закричал:

— Вот что будет! Ясно тебе? Вы — цепные псы! И вы будете псами, моими псами, будете слушаться моих команд, будете жрать баланду и спать в вольере! Ясно тебе?! ЯСНО?!

Гришков в ужасе отступил назад, глядя на взбешенного человека, с лица которого словно сорвали маску, обнажив истинное лицо сумасшедшего алхимика. Какое-то мгновение казалось, что сейчас Циркач кинется на сержанта, но маг каким-то чудом овладел собой, взял себя в руки, превратившись в улыбчивого мужчину среднего возраста во фраке.

— Извините, сорвался, — Циркач деланно хохотнул. — Надо было позавтракать, я всегда не в своей тарелке, если как следует не позавтракаю, знаете ли.

Все, включая ближайших сподвижников, испуганно таращились на мага, который приглаживал растрепавшиеся волосы рукой. Все, кроме Антона — она почему-то смотрел на Боголепова, так и трясущегося от страха позади Циркача.

Наконец, маг вздохнул и, улыбаясь, обратился к Гришкову:

— В общем, вы поняли, о чем я говорю. Если вы не хотите совершить сделку, то я насильно волью вам в глотку этот милый эликсир, — он приподнял одну из склянок с зеленой жидкостью в ней, свет от нее осветил лицо Циркача, превратив его в угловатый череп. — После этого я покажу вам одну из собачек Платона — он, как я уже говорил, большой их любитель — а когда произнесу нужные слова, вы превратитесь в одну из этих замечательно уродливых тварей.

Настя в этот момент как раз смотрела на Платона и заметила, как при последних словах Циркача по бледному лицу подростка пробежала судорога злости. Она быстро посмотрела на Антона, но мальчик, казалось, полностью ушел в себя. Он не сводил взгляда с Боголепова, не обращая ни на что вокруг внимания.

— Антона, — шепотом позвала она. Мальчик никак не отреагировал на нее. Тогда Настя чуть повысила голос: — Анто-он!

Мальчик вздрогнул, словно просыпаясь ото сна, посмотрел на Настю.

— Посмотри на Пла…

Но договорить она не успела, Антон приложил палец к губам:

— Т-с-с.

И снова стал смотреть на бывшего губернатора… или все-таки не на него? Настя почувствовала растерянность и злость, но дергать Антона больше не собиралась. Раз он не хочет им помочь — они справятся сами.

А маг и владелец Цирка между тем продолжал:

— Как вы сами понимаете, выбор не большой и любой разумный человек согласится, что лучше получить что-то взамен и жить спокойной и сытой жизнью дальше, чем жертвовать всем ради каких-то призрачных идеалов.

— А эти что же, отказались? — спросил Сашка, кивая на собак.

Циркач улыбнулся:

— Ты очень сообразительный мальчик, и я уже предвкушаю тот момент, когда мы, наконец-то, сможем пообщаться с тобой поближе, — он помолчал, улыбаясь каким-то своим мыслям, и добавил: — Отвечая на твой вопрос: да, это самые принципиальные из всех дэшей. Еще несколько — самых старых — валяются где-то там, в глубине цирка… Но их очень и очень немного. В своих путешествиях я убедился, что такие понятия как честь и долг в последнее время не очень-то популярны. Сами видите, их всего пятеро, из нескольких сотен, которым я предлагал такую сделку. Где же остальные, спросите вы?

— Убиты? — спросила Настя.

Циркач засмеялся, несколько раз хлопнул в ладоши:

— Вовсе нет. Доживают свои жизни в кругу семьи и близких, довольные и сытые, согретые любовью детей и друзей. Более того, их жизнь заметно улучшилась: они стали здоровее, сильнее, излучают прямо таки животный магнетизм, если вы понимаете, о чем я. И вряд ли кто посмеет сказать, что это плохо. Верно, сержант-дэш?

Гришков молчал, глядя себе под ноги. Его напарник — наверное, правильней будет сказать, бывший напарник — стоял рядом с гигантом Рашаном, играющим клоуна в этом мерзком цирке, прибежище мрачного и сладкоголосого зла, который олицетворял собой Циркач.

— Что будет с ребятами? — спросил Гришков.

Циркач пожал плечами, и в этом жесте сквозило недовольство.

— Это, в общем-то, не ваше дело, но я, так и быть, отвечу на вопрос, только ради того, чтобы развеять тревоги, — он улыбнулся, кивнул Антону, как старому знакомому. — Этот мальчик, Антон Захаров, должен ответить мне на пару вопросов, касательно эликсира, а так же того, как ему удавалось столько времени прятаться от моих людей. С этими двумя, — он махнул рукой в сторону Бессоновых, — я не знаком, поэтому они не представляют для меня никакого интереса.

— Вы их отпустите? — тотчас спросил Антон, отвлекаясь от своих мыслей.

— Возможно, — пожал плечами Циркач без особого воодушевления.

— Я расскажу все, что знаю, только отпустите их!

— Антон, не смей! — воскликнула Настя.

Циркач улыбнулся, не обращая на девочку никакого внимания, и в этой улыбке не было ни грамма веселья.

— Ты в любом случае расскажешь все, мой мальчик. Сейчас ты не в том положении, чтобы ставить какие-то условия. Отсюда убежать через окно тебе не удастся.

Здоровяк Рашан хохотнул, но натолкнувшись на злой взгляд хозяина, тотчас замолчал.

Циркач кашлянул и продолжил:

— Когда мальчик расскажет мне все, что знает, он будет свободен. Возможно, я по доброте душевной предложу ему сделку. Хотя в его ситуации она может привести к интересным последствиям… — он замолчал, в черных глазах блеснул огонек любопытства, и Антон с дрожью понял, что идея, которая только что пришла в голову этому сумасшедшему не сулит ему ничего хорошего.

— Как бы то ни было, этим прекрасным молодым людям ничего не грозит, — сказал с улыбкой Циркач. — Я хочу только поговорить с ними, ничего больше. А потом они будут вольны идти на все четыре стороны.

— Ложь, — тихо, но отчетливо произнесла Настя.

Странное дело, но это, казалось, обидело Циркача. Он поджал губы и холодно ответил:

— Я никогда не лгу, заключая сделку. Я в самом деле отпущу вас, после того, как мы поговорим. Мне не нужны дети, вы меня не интересуете ни в малейшей степени.

Кажется, сейчас он говорил правду, но почему-то легче от этого не стало.

— Время идет, — сказал Циркач, обращаясь к патрульному, стоящему рядом с детьми. — Надо принимать решение, мой друг.

Сержант Гришков бросил взгляд на ребят и тихо, так тихо, что его едва можно было услышать, сказал:

— Я принимаю предложение. Я согласен.

Одна из собак рыкнула, и Настя готова была поклясться, что в этом звуке прозвучало неприкрытое презрение.

— Прекрасно! Просто великолепно! — воскликнул Циркач. — Я рад, что вы сделали правильный выбор, сержант-полицейский. Прошу, можете забрать свое оружие.

Клоун-толстяк передал пистолет Гришкову, скалясь кривыми желтыми зубами. Циркач с улыбкой наблюдал, как сержант крутит в руках оружие, словно не знает, что с ним делать. Наконец, маг хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание, и сказал: