Ривер иронично кашлянула.

— Я хочу сказать, что понимаю ваше восхищение. — Элис уже оббежала машину вокруг, оценивая ее микроскопические масштабы по сравнению с тем, что она только что видела и себе представляла. — Кабриолет в прекрасном состоянии, но может быть, не будем слишком сильно привлекать к себе внимание? За пределами «автомобиля» маскировочный режим уже не искажает восприятие для посторонних, — прибавил я, несколько понизив голос.

— Не искажает восприятие? — Элис озадаченно подняла взгляд от номерного знака.

— А как, по-вашему, мы могли все втроем выйти под ручку из кабриолета? Это выглядело бы по меньшей мере странно. Но когда мы уже вышли, тем, кто нас заметил, показалось, что мы вышли самым обычным образом.

— Так это все искажение восприятия?..

— Не совсем. Пока не открыты двери, она на самом деле имеет снаружи такую форму. И да, она гораздо меньше снаружи, чем внутри.

— Невероятно!..

— Спасибо, — люди всегда так говорят. — Но давайте-ка сосредоточимся на том, чтобы спасти ваш мир.

— Наш мир, — поправила Ривер.

— Конечно, дорогая.

— Да-да-да! — Элис тут же выразила стопроцентный энтузиазм. — А как мы это сделаем?

Мы с Ривер переглянулись.

— Ну, для начала, осмотримся, — сказала Ривер. — Будем обращать внимание на ненормальности. Разумеется, кроме нашего кабриолета, и кроме того, что сейчас уже сорок второй год. У нас есть некоторые собственные способности для восприятия аномалий, особенно таких сильных, как эта, а есть и кое-какие приборы, но и ваша помощь может быть незаменимой.

Элис только скорбно покачала головой, явно сомневаясь в своей полезности.

— Просто держитесь с нами, а там разберемся, — дал я самое простейшее указание. И для начала потянул Элис за руку с мостовой на тротуар. Мы были недалеко от здания Абвера, на углу Тирпицуфер и Бендлерштрассе. Источник аномалии должен был тоже находиться где-то рядом… Я запрокинул голову, прислушался, впитал в себя пульс этого мира, абстрактный узор причинно-следственных связей, и меня обуял неожиданный головокружительный восторг гурмана.

— О!.. Поразительно!.. Как мне нравится это измерение!..

— Не тебе одному, дорогой, — снисходительно заметила моя жена. — Кто-то именно потому и решил, что это наилучшая точка для вторжения.

— Столько вероятностей! Здесь совершенно не имеет значения, когда кончится эта война!.. Все необходимое уже случилось — все дальнейшие сценарии допустимы!..

— Не совсем все. Если кое-кто проникнет сюда, это будет не одной причудливой, но здоровой ветвью, пострадает весь ствол.

Я засмеялся.

— Дорогая Лидди, суть в том, что это запах свободы — для нас! Мы не должны допустить вторжения, но сами можем делать практически что угодно, и это прекрасно!

— Несомненно, прекрасно, — Ривер пыталась сохранять строгость, просто чтобы кое-кто не увлекался. — Но главное, чтобы неким невероятным парадоксом не оказалось, что в аномалии повинны мы сами. Вот от чего я предостерегаю!

— Тут мы будем осторожны. В конце концов, если выяснится, что во всем повинны мы, это нам тоже предстоит узнать и исправить. Но почерк тут явно чужой.

Ривер согласно кивнула, оглядываясь.

— Да, присутствие очень чуждое.

— Разделимся? Пожалуй, я снова загляну в Абвер.

Ривер кивнула.

— У меня есть одна мысль. Мы с Эльзой кое-что проверим.

— Отлично, — улыбнулся я.

Держа открытыми глаза, уши и прочие органы чувств, недоступных человеку, я направился прямо к центральному входу. Дежурный в будке вытаращил глаза, завидев мою форму. В Абвере недолюбливали птиц из этой стаи — зато никто и не заподозрит, что у нас заговор.

— Гауптштурмфюрер Мейстер, — представился я своим «особым» голосом, подойдя прямо к дежурному, и пристально посмотрел ему в глаза: — И ты будешь мне повиноваться.

Через несколько минут я подходил к «собственному» кабинету, из которого не так давно унесся с помощью вихревого манипулятора. На этот раз адмирал был не в отъезде, — ведь тут я еще никуда его не спровадил, — и ждал внутри. Когда я повернул ручку двери и вошел, он с изумлением оглядел меня, дверной косяк, и сделал движение, будто пытался выглянуть в коридор.

— А где?.. — начал было он, явно не понимая, как мне удалось отделаться от необходимого в таком серьезном месте сопровождения и вторгнуться хотя бы без непосредственного доклада секретаря.

Я приложил палец к губам, поднял лазерную отвертку и повел ею вокруг. Встроенный сканер тут же зафиксировал несколько жучков. Я нажал на кнопку, пустив усиленную радиоволну, в точности настроенную на приемники, безопасную для всего остального, раздался характерный визгливый звук, и потянуло паленой проводкой.

— Бросьте это немедленно! — адмирал уже стоял на ногах и недрогнувшей рукой направлял на меня пистолет, наблюдая за моими манипуляциями очень холодным взглядом.

— Не беспокойтесь, адмирал, это не бомба и не секретное оружие Аненербе, призванное испечь вам мозги. Как вы понимаете по звуку и запаху, я только что удалил прослушку. — Вильгельм Канарис только апатично пожал плечами. По крайней мере, о некоторых жучках он давно знал и имел их в виду. Об остальных если не знал, то догадывался, и тоже имел их в виду. — У меня к вам серьезное дело.

— Ну разумеется… гауптштурмфюрер, — тон адмирала был полон тончайшей иронии, настолько тонкой, что она буквально ласкала слух.

— И я отнюдь не планирую вас убить, — улыбнулся я, игнорируя пистолет, сунул отвертку в карман и направился к стулу, стоявшему по другую сторону стола от адмирала. — Ведь верно говорят, что в военной разведке традиционный тост звучит так: «Наша первейшая задача — фюрер, а точнее, как от него избавиться»?

Канарис усмехнулся. Он уже сел и полностью владел собой.

— Врагов рейха лучше держать поближе. Как, по-вашему, еще должна работать разведка? Быть откровенной и искренней, и отправляться устраивать диверсии в тыл врага с фанфарами? Вы пришли поговорить о моих методах?

— Или, возможно, о ваших личных дневниках с весьма опасным содержанием?

Адмирал слегка прищурился.

— Повторяю — вы пришли поговорить о моих методах?

— Да и нет. Хотите поговорить о моих? О том, как я вошел сюда?

— Боюсь, я слишком занят, чтобы играть в загадки, молодой человек, так что говорите, что вам нужно, или немедленно уходите. Иначе я начну подозревать, что вы не имеете никакого отношения к форме и знакам отличия, которые носите. И моим прямым долгом затем будет задержать вас.

— Превосходно, адмирал. Я собираюсь играть с вами с открытыми картами, так как знаю, что ваш уровень интеллектуального развития позволит вам очень долго сопротивляться гипнозу. Поэтому я хочу, чтобы вы стали моим союзником, а не врагом.

— Кто вы такой, в конце концов?

— Мое имя — Мейстер, и как ни смешно, оно настоящее, насколько могут быть настоящими имена, которые мы носим.

— Гипнотизер с именем Мейстер? — Канарис насмешливо вздернул седоватые брови.

— Совершенно верно, адмирал. Эта папка на вашем столе. Она перевернута, и я не вижу названия, но это досье некой Марты Краузе, не правда ли? Оно стало заметно пухлее с тех пор, как я видел его в прошлый раз.

С лица адмирала сползла улыбка, и в глазах появилось что-то яростное.

— Прекратите морочить мне голову!

— Я отнюдь ее вам не морочу. И не скрываю деталей, только не могу их все объяснить, мне не хватит ни слов, ни времени. Эта дама, насколько мне известно, уверяет, что может вступить в контакт с цивилизацией — прародительницей ариев, обитающих на другой планете. Может быть, уже вступила?

Канарис едва заметно моргнул. Его взгляд невольно скользнул по моим петлицам. Не надо было обладать телепатией, чтобы прочесть в этом взгляде отчетливое: «Проклятое Аненербе…»

— Минуточку, гауптштурмфюрер. Так значит, это внутреннее расследование…

— В некотором роде.

Его взгляд стал снисходительным.

— Да, если вам так проще. Видите ли, есть ненулевая вероятность, что она сумеет с ними связаться, кто бы они на самом деле ни были.