Проклятье… Но может, я и не хотел по-настоящему уничтожать окончательно свой родной мир? А Рассилону хватит с горячим приветом и атомных бомб, которых он не ждет.

Перед «Артуром Беркли» замаячило призрачное колесо света:

— Я отправил все бомбы по назначению, за врата, в этот так называемый «пузырь»! О, да вы уже остановили процесс в Коллайдере! Ух ты! Ну, теперь вы можете сосредоточиться только на том, чтобы наглухо запечатать Врата! Девять ключей! Как в пророчестве! Именно все девять! Или ничего бы не вышло!

— Они живы, — сказала Ривер.

— Все девять, — повторил я. — Девять ключей. Но если бы хоть кто-то отказался, они бы погибли.

— И все же спасли бы Землю, — возразила она.

— Да ради Бога! — отмахнулся я. — Может быть, ты знала, чем все кончится, потому так и не позвала Доктора? Потому что знала, что люди справятся сами?

— Я понятия не имела, чем все кончится, — откликнулась Ривер. — Но знаешь, люди то и дело справляются сами! На протяжении всей истории!

— Ладно! — Я развернулся и направился к выходу из Планетария.

— Получилось! — воскликнул «Кейн».

— Ну конечно, дорогой Икабод, а ты сомневался! — укоризненно ответила Катерина.

— Та-ак! — раздался веселый голос Джека. — Отец Этлау, а как насчет «жизни после ритуала»?

— Вы только что вместе спасли Землю! — сказала Ривер.

— Верно, — вздохнул Джек.

— Так как насчет других миров? — спросил Икабод.

— Запросто! — ответил Артур Беркли. — Может, отпразднуем все у меня в гостях? Призрак!..

Я уже вышел из здания, когда услышал за спиной негромкий хлопок. Оглянувшись, я посмотрел на глубокий котлован на месте предназначенного к сносу Планетария. Отлично… исчез вместе с фундаментом, украден в другое измерение, и никому не придется ничего сносить. Я достал свою отвертку и отключил ненужные экраны. «С добрым утром, москвичи!» С добрым, черт побери, утром… Утром тридцатого октября две тысячи двенадцатого года. Пространственно-временная аномалия уничтожена. Никакого «тройного полнолуния». Только полнолуние 29-го числа. Как и должно было быть. И дальше — все своим чередом.

Понятия не имею, что я сейчас чувствовал. Тишину. Потому что больше не грохотали барабаны. Разве только где-то глубоко внутри, на пределе восприятия, и на них можно было не обращать внимания. Я еще придумаю, как все вернуть, и как отомстить. Только потом. А сейчас меня немного клонило в сон. Порхающий вокруг невидимыми прядями, похожими на искрящийся хрусталь и озерный туман…

Я потряс головой и улыбнулся. Ладно, Рассилон, в конце концов, уничтожать тебя раз за разом, может быть, будет забавней, чем один раз и навсегда! Но хватит с меня Земли! На сегодня! Я наконец привел в действие свой вихревой манипулятор и умчался подальше от этой сумасшедшей планетки. В конце концов — меня ждала целая Вселенная!

Я здесь, дорогая! Я никогда тебя не оставлю! Как ты могла во мне сомневаться?!..

Ослепительное белое сияние, поглотившее меня, потускнело, померкло и растворилось. Но я был не на Галлифрее. Я оказался в полном одиночестве в какой-то пустынной местности, напоминавшей Мертвую зону у гробницы Рассилона, за исключением того, что здесь совершенно явно не было его гробницы или чьей-либо еще, на которую стоило бы обратить внимание. И повсюду в этом запустении разливалась тишина. Ее можно было назвать ветром, с легким шорохом стлавшимся по сухой потрескавшейся земле, по пучкам пожухлой травы, по песчаным холмам под серым, едва окрашенным бледной голубизной небесам. Что это было за место? Почему здесь? Что-то вроде личного инферно, в котором придется провести вечность? Предсмертная или посмертная галлюцинация, которая может на самом деле унести нас за границы пространства и времени. Куда-то, где действуют иные силы, играющие с нами так же, как мы — с людьми. Это уязвляло. Никто не должен быть властен над повелителями времени!

Я очень некстати вспомнил Кроноса. Который тоже полагал, что ничто над ним не должно быть властно. Но я пытался его разубедить.

Может быть, он, или что-то ему подобное?..

Кронос?!.. — Перед глазами возникло знакомое сияющее пятно — разворачивающиеся перекрученные белые крылья. Ослепительно белые, как сияние, в котором явился Рассилон, и в котором все мы исчезли.

Оно самое, только сконцентрированное, сжатое в сверхплотное нечто, большее внутри, нежели снаружи, нечто, что должно быть уничтожено!

Я швырнул в тварь молнию. Странно… мой заряд сейчас должен был быть на нуле. Но мне даже не было так скверно, как… и вот тут-то у меня потемнело в глазах, и я рухнул на землю. Молния попала точно в цель. Я увидел, как яркое пятно дернулось, померкло, но в то же мгновение это будто чуть не убило меня самого. Так, надо быть поосторожней с молниями… Но я же попал! Получилось?

В глазах немного прояснилось, я поднял голову и снова увидел яркое пляшущее нечто, дразняще разгорающееся как прежде. Окружающие тварь лучи казались острыми как иглы. Но ударить сейчас опять… Может, попозже? А что это болтается у меня на шее? Я с удивлением посмотрел на автомат на ремешке. Забавно… И одет я был иначе. Это по-прежнему было что-то черное, но абсолютно другая плотная ткань, с массой карманов, и похоже, автомат был не единственным оружием, что у меня было. Гм… я вообще кто?

Если бы Рассилон не обратил вспять процесс превращения в меня всех жителей Земли, могла бы быть масса вариантов — с одним-единственным результатом, но их действительно была бы масса, а так — я почувствовал себя в некотором тупике. Я остался один, но сейчас я был каким-то другим. И на регенерацию не спишешь. Во-первых, мне она больше не светила, а во-вторых, как бы это ни происходило, одежда от этого не меняется сама по себе, и не появляются откуда ни возьмись заряженные тяжелые автоматы. Но если уж они есть… я поднял его и выпустил в по-прежнему болтающуюся рядом тварь короткую очередь, практически в упор. Я не расходовал свою жизненную энергию на этот раз, но снова в то же мгновение меня сразил приступ удушающей, раздавливающей дурноты и слабости, практически до потери сознания. Как будто нанося вред твари, я пробивал какую-то брешь в самом себе. Это разозлило меня еще больше.

А она снова налилась светом, будто выкачала его из меня, снова запорхала вокруг, а затем метнулась куда-то в сторону.

Через некоторое время дурнота отступила. Кажется, я знал, на что еще было похоже это место. На Матрицу, в которой сохранялись наши сознания. Что, если попробовать воздействовать на окружающее сознательно? Ну, для начала, просто думать о хорошем? О том, что небо может проясниться? О том, что это место не обязано быть таким унылым и пустынным. О том, что в нем не обязательно должны быть какие-то сияющие белые твари. Я постарался сосредоточиться на чем-нибудь приятном, но когда открыл глаза — ничего не изменилось. Та же серость, сухость и тишина, подчеркиваемая жестким шорохом ветра, и клок яркого света, дразняще маячащий неподалеку.

Испытывая прилив иррациональной инстинктивной ненависти, я вцепился в автомат, вскочил и понесся за тварью. Слабость, кажется, совсем прошла. Хотя не могу сказать, чтобы я хорошо себя чувствовал. Просто чувствовал как-то «никак». И «плохо» — тоже не имело к этому никакого отношения. Я даже не был уверен, жив я или мертв, и кажется, это не имело никакого значения.

Белая тварь трепыхалась то совсем поблизости, то перемещалась поодаль. Но неизменно, рано или поздно, возвращалась. Может быть, ей было скучно в этой пустоши, может быть, она чего-то от меня хотела. Например, очередного заряда. А может быть, была просто совершенно бестолковой сияющей белой тварью. Я пристреливал ее раз за разом, она тускнела, отлетала, пряталась, и с каждым разом мне, кажется, становилось хуже на более долгий срок. Но я был уверен, что если однажды успею добить ее прежде, чем свалюсь, она действительно умрет, просто заряда всегда чуть-чуть не хватало.