ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ БЛЯДЕЙ:

2 пары сапог выше колена, оливковое масло, воск для удаления волос, мазь от геморроя, трусики танга — резиновые, шелковые, а также в тонкую сеточку — самых разнообразных цветов и размеров.

Ко ААОО:

5 литров самогона, 1 упаковка Пэлл-Мэлл.

ЕБУНТ:

10 дисков ДВД, 1 партия кассет для копирования, 3 кабеля Scart, мыло, полотенца, фрукты из пластика, бумага для струйного принтера, 2 кольцевых скоросшивателя, пластиковые кармашки, трусики танга по 3 штуки в упаковке, костюм Деда Мороза.

РИТМЕЕСТЕР:

Продукты по списку, паркеровские чернила, аспирин, рыбий жир в капсулах, 2 упаковки Мальборо. Забрать у него отчет по ЕБУНТ.

СИМПЕЛЬ/КОНВЕНЦИЯ-ПОТЕНЦИЯ:

Получить у Симпеля пять купюр симпелевой валюты: взять снега и ускорителя на все пять купюр; снег доставить Типтопу/Каско к рабочему совещанию. Ускоритель доставить Симпелю. Отчет о покупке снега/ускорителя доставить Симпелю. Татуировальная игла, черная и красная краска для татуировок, медицинские перчатки, красное вино.

Вот я и занимаюсь как раз выполнением последнего пункта в списке. На пять ассигнаций симпелевой валюты я купил снега, и теперь за мной по пятам гонятся два черных, как смоль, гонца-негра. На вид они показались мне не такими уж шустрыми. Поглядывал на них, пока мы проворачивали сделку. Глаза красно-желтые, зубы плохие и т. д., но мне следовало учесть, что это же негры. И уж если негры что и умеют, независимо от того, сколько миллиграммов всякой всячины прокачивается у них через сосуды, и несмотря на красно-желтые глаза и испорченные зубы и черта в ступе, так это бегать. И похоже, черт меня подери, сколько зимних ночей они здесь ни торчат, их ничто не берет. Сделку мы провернули спорыми пальчиками на уровне бедер. Им достались купюры, мне — снег. Крепко зажав ладонью мешочек, засунутый в карман куртки, я удалялся от них со скоростью, граничащей с подозрительной, в те первые 10–15 секунд, которые потребовались им, чтобы параноидально поозираться, по-негритянски мелко потоптаться на месте и, развернув купюры, узреть надпись на симпелевой валюте: Не много ты на это купишь дури, ПИЗДЮК! И вот пока они, раззявя варежку и не веря своим глазам, поднимали взгляд от бумажек, я и бросился бежать. Негритосы за мной, как звери дикие. Они сорвались с места, практически не дав себе времени поразмыслить; они дунули за мной на автопилоте. Но вот свое преимущество, соответствующее 10–15 секундам ходу, я по-прежнему сохраняю. С тех пор, как мы стартовали, гонцы не приотстали ни на один гребаный метр. Я слежу за статус кво, через равные промежутки истерически откидывая голову назад, чтобы увидеть, как они за мной стрекочут. У обоих при каждом шаге затылок так и дергается, шустро и азартно. Они несутся, откинувшись телом назад, и не сводят с меня глаз. Они стремительно продвигаются вперед, но относительно друг друга мы находимся в состоянии покоя. У одного из них вертикально вверх от макушки торчат жесткие дреды. На другом яркие крутые кеды на воздушке. На мне моя лучшая беговая экипировка. Спортивные штаны и новые найковские кроссовки. Моя беговая униформа, с одной стороны, — своего рода камуфляж. Новые беговые кроссовки и спортивные штаны в общем и целом вполне годятся как камуфляж для проворачивания наркоделишек. С другой стороны, эта экипировка чисто практически помогает мне, когда я вынужденно осуществляю неизбежный спринт-после-сделки. Как правило, бежать мне приходится неблизкий конец, пока не отстанут, на чем свет костеря меня, попадавшиеся мне всегда до этого раза белые как мел барыги в поганой физической форме. Никто не ругается громче и жалобнее вопя, чем наркоманы, теряющие свою дрянь. Придется мне теперь от ниггеров держаться подальше.

У меня один только выход, проскочить в Самую среднюю школу с южной стороны, обогнуть физкультурный зал сзади и дальше рвануть по улице Эйбльсгате до того места, где Соммервейен разветвляется на улицы Эйбльсгате и Глесоэнгате. Эйбльсгате слегка изогнута, так что если держаться как можно ближе к стенам по левую руку, я скроюсь за фасадами домов прежде, чем черномазые выскочат из северовосточных ворот школы за физкультурным залом. Это значит, что, оказавшись позади физкультурного зала, я должен прибавить скорости, если только получится, потому что длина участка Соммервейен, идущего мимо спортивного здания, составляет по меньшей мере 40 метров. Смысл в том, чтобы свернуть за угол на пути к Эйбльсгате прежде, чем они увидят, побежал ли я вверх по Эйбль, или вниз по Глесоэн. Если мне это удастся, я своей цели достиг. Тогда я без проблем доберусь до дома 16, где можно проскочить двором (захлопнув за собой дверь; в обязанности Каско и Типтопа входит налепить на нее записку Не запирать! Доставка товара! и проследить, чтобы дверь оставалась незапертой; в доме живут в основном пенсионеры, так что если я захлопну дверной замок, вероятность того, что кто-нибудь откроет двум запыхавшимся желтозубым неграм, относительно невелика). Оттуда всего пара сотен метров до папы Ханса и Сони. Такой большой крюк, вместо того, чтобы дунуть напрямую по Тобиас Смидтсвей от Иснесгате, я делаю потому что мне нужно оторваться от негров, прежде чем бежать куда-нибудь еще.

Мы приближаемся к школе. Расстояние между мной и этой парочкой остается всё тем же. Я слышу, как один из них стонущим голосом отдает другому какую-то команду, но не слышу, какую. Я вбегаю на территорию школы через южные ворота. Разумеется, в школе перемена. Иначе и быть не могло. Гонка за дурью среди первоклашек. Через классики и отпечатки мячиков на асфальте. Миновав уже больше половины школьного двора, я с ужасом вижу, что один из них, мужик с дредами, продолжает бежать по Рихтервейен, в то время как второй вбегает в ворота школы следом за мной. Или они меня раскусили, или хорошо знают эти места. Этот неожиданный маневр в корне подрывает мой план. Что теперь толку от того, что улицы Эйбль и Глесоэн то сходятся, то расходятся. Черт бы драл Симпеля черт бы драл Симпеля черт бы драл Симпеля думаю я. С каждым вдохом я испускаю какие-то звуки. Вроде как мычу. Малыши невнимательны, так что я наступаю на одних, опрокидываю других, за мной тянется след из детского плача и кровящих носов. Малышня жалобно плачет и барахтается в слякоти. Я ни на секунду не позволяю себе думать о них. При каждом столкновении и от меня, и от них разлетаются брызгами слюни. Пора поменять курс. Здание школы. Я с громким топотом подлетаю прямо к северному входу. Судорожно дергаю дверь одной рукой, а другой придерживаю. Когда дверь с грохотом ударяется о стену снаружи, я уже далеко от нее в крытом линолеумом коридоре. Он пуст (в перемену дети должны выходить во двор). В конце коридора вижу какую-то фигурку. Это Лониль. Он мазюкает стену фломастером. Я не говорю ему «привет». Да и он не поднимает глаз, когда я пролетаю мимо. Прежде чем вывалиться из южного входа на Рихтер, я успеваю обернуться и увидеть, что в то же мгновение на другом конце коридора появляется негр с кедами. Я снова выбегаю на школьный двор. Вижу, как с противоположной стороны в северо-восточные ворота школы, напротив физкультурного зала, забегает негр с дредами. Как я и думал, он прибежал по Соммервейен, на которой я собирался скрыться. Я снова меняю направление движения и выскакиваю через южные ворота на Рихтер. Дредо-негр тормозит, дергается, решая, не повернуть ли ему назад и опять выскочить на Соммер, но продолжает путь через двор. Я выигрываю несколько метров. Южная входная дверь с грохотом захлопывается за выбегающим из здания кедо-негром. Когда я сворачиваю на Глесоен за рыбной лавкой, он бежит в 10 метрах впереди негра с дредами. Я зигзагом пересекаю Глесоэн и несусь вдоль Эйбльсгате. Рыбная лавка закрывает неграм обзор, но уж, конечно, не бог весть какая сложная задача понять, что я побежал по Эйбль. Я уверен, что они свернули на эту улицу следом за мной. Мы друг друга не видим, потому что улица изгибается по плавной дуге в 180° против часовой стрелки. Я стараюсь держаться поближе к изгибу стен. Улица Эйбльсгате идет в горку, так что бегу я невероятно медленно, должно быть, и черномазым тоже приходится туго. То малое противодействие, которое оказывает подъем, невыносимо. В какие-то мгновения кажется, что я стою на месте. Я думаю о доме 16. Пускаю слюни. Такое впечатление, что сердце вот-вот остановится. Ни один мой орган больше не в состоянии работать. Дотягиваю до дома 16. Ворота заперты. Я вяло дергаю за ручку. Голова свешивается. С нижней губы стекает водянистая слюна. Я реву ТВОЮЮЮЮЮ МАААААТЬ КАААААСКОО! Я еще раз дергаю ворота, наваливаюсь на них и пихаю изо всех сил, на какие еще способен, поскальзываюсь в жидкой грязи и валюсь лицом вперед, проехавшись мордой по деревянной обшивке двери. Я обеими руками хватаюсь за дверную ручку и повисаю, образуя дугу между дверью и тротуаром. Слышу, как сердце колотится в висках быстрее, чем я в состоянии сосчитать, оно не столько колотится, сколько грохочет, БАМБАМБАМБАМБАМ. Я думаю: сейчас все равно умру, и тогда один черт, как. Но, откинув голову влево и увидев, как подтягиваются сюда, волоча ноги вверх по склону, Кеды и Дреды, я слышу, что в замке изнутри раздается скрежет. Замок срабатывает, дверь распахивается внутрь. Я пытаюсь выпрямиться, подтягиваясь на руках. Безумным взором я уже прозреваю спасение, но открывший дверь пенсионер отшатывается, наваливается на дверь и пытается ее прижать, суетясь и истерически озираясь, как обычно делают старики, когда у них стресс. Ненавижу старичьё. К счастью, силенок у хрыча немного. Как только мне удается упереться правой ногой в землю, я без труда отодвигаю дверь и за шарф вытаскиваю старикана на улицу. Шарф натягивается, из его глотки вырывается хриплое крякание. Не знаю, плюхнулся ли он мордой вниз, или что там с ним произошло, потому что я захлопываю дверь и секундой позже всем телом ощущаю два глухо ухающих толчка, это налетели на дверь Кеды и Дреды. Они рычат и еще несколько раз кидаются на дверь. Я едва держусь на ногах, пускаю слюни, привалившись к стене, постанываю и смотрю на дверь, не надеясь, что она выдержит. Но она выдерживает. В подворотне темно, каждый раз, как они наваливаются на дверь, в щели под дверью блестит полоска дневного света. Но вот голос у негров меняется, они больше не рычат по-туземному, а начинают на ломаном норвежском отдавать команды. Они пытаются заставить пенсионера отпереть дверь. Я откатываюсь от стены и, спотыкаясь, вваливаюсь во внутренний двор. Руки и ноги у меня занемели. Оказавшись на улице Яка Коззерога, по другую сторону двора, я через плечо вижу, что трио перед домом 16 еще не удалось отпереть двери. До меня доносятся рычание, хрипы и глухие удары. Папа Ханс и Соня живут в доме 64 по улице Соммергатен, в 50 метрах отсюда. Я не отпускаю кнопку домофона, пока там не раздается раздраженный голос Симпеля. Я со стоном называю свое имя, дверь делает бзззз, и я вваливаюсь в парадную.