Роберт: Блин, Симпель… Мне как бы не хотелось, чтобы наш разговор окончился таким образом … ты уж извини, что я так коряво выразился… но, хрен, ведь даже один мой искренний интерес к твоему проекту ведь должен же чего-нибудь стоить, не мог же я абсолютно неверно тебя понять, думаю, нет, Симпель, уж если в этой компании есть хоть один человек, с пониманием относящийся к тому, чем ты занимаешься, так это я, это я тебе точно говорю…
Симпель: Да я-то тоже надеялся, что это так, но ты как-то не особую широту взглядов продемонстрировал … уж ты мне на хуй поверь. То есть я что имею в виду, будучи журналистом, ты наверняка любое дело можешь повернуть как говенное, но я не желаю, чтобы ты обращался со мной или моими коллегами как с какими-то говняными посредственностями, и это ты на хер заруби себе на носу…
Роберт: Да не стал бы я, в конце концов, так вот таскаться по пятам говняных посредственностей, как я таскаюсь у тебя по пятам — в своем собственном доме. Во всяком случае, в свободное от работы время… хе хе хе (неуверенно смеется)… а я сейчас не при исполнении…
Симпель: Хе хе (что можно истолковать как примирительный смешок).
Роберт: …хотя, пожалуй, мне бы и хотелось быть при исполнении…
Симпель: Это как понимать?
Роберт (решается рискнуть): Мне кажется, ваш проект настолько любопытен, что мне бы очень хотелось создать из него повод. Из вашего проекта, значит…
Симпель: Какой такой повод?
Роберт: Ну… это… информационный повод… такой… сюжет…
В этот же момент подходит жена Роберта и зовет его за собой. Она говорит, что это серьезно, и Симпель по цвету ее лица видит, что она не придуривается. Она мертвенно бледна, и двигается она определенно более неуклюже и дергано, чем до того. Роберт пытается было вытянуть из нее, в чем дело, но она категорически отказывается. Он идет с ней. Симпелю страшно любопытно. Он никак не в состоянии уяснить, что такого ужасного могло случиться, если он сам в этом не задействован. Лониль один-одинешенек сидит все в той же комнате, он и мухи не обидел. «Если кто обвинит Лониля в плохом поведении сегодня, то уж я ему на хер выскажу все, что я о нем думаю», клянется Симпель. Он видит, как Роберт с женой выходят в прихожую и поднимаются по лестнице, ведущей на второй и третий этажи. Совсем скоро Роберт возвращается. Он быстро проходит прямо к Симпелю, берет его под локоток и с напряжением говорит:
— Симпель, пойдем со мной.
Симпель, ругнувшись, спрашивает, что еще к ебене матери такое. «Я же бля ничего не делал», говорит он, как если бы его задержала полиция. Проходя к прихожей, он видит, что место Каско пустует. «Хрен, что, Каско опять? Так?» говорит он. Роберт, не отвечая, тянет Симпеля за собой по лестнице. Ступени покрывает ковровая дорожка; поднимаются они беззвучно. В конце коридора на втором этаже одна из дверей приоткрыта. Роберт прикладывает указательный палец к губам, затем указывает на открытую дверь. Симпеля он подталкивает перед собой. Симпель, примолкнув, тихонько идет вперед, по пятам за ним следует Роберт. Подойдя к приоткрытой двери, Симпель осторожно наклоняется вперед, придержав дыхание. И вот что он видит: маму Султана, животом улегшуюся на какой-то рабочий столик, с задранной выше талии арабской юбкой, и Каско, который стоит на коленях, всем лицом погрузившись ей в попу, и дрочит. Оба обращены лицом вполоборота прочь от двери. Симпель поворачивается к работнику СМИ Роберту, который резво просунул свою голову в отверстие двери мимо него. Роберт поднимает миниатюрный компактный фотоаппарат и кивает с выражением смешанного с ужасом энтузиазма. Он подносит фотоаппарат к своему слегка вспотевшему лицу и наводит объектив. В момент, когда срабатывает вспышка, дверь с грохотом распахивается, Симпель получает удар коленом по затылку и пулей влетает в комнату. Это папа Султана Хассан почуял неладное и прет как носорог. Ворвавшись в комнату, он вбирает в себя всю картину и с воплем «БЛЯЯЯЯДУУУУН!» бросается на Каско. Ошеломленный Каско пытается уклониться и встать на ноги, натягивая в то же время штаны. Его наполовину опустившийся прибор, когда Хассан кидается к нему, чтобы врезать как следует, шлепается об ляжки. Первый удар мимо. В комнате мелькает вспышка Роберта. Симпель, придя в себя, кричит: «А НУ, ВСТАВАЙ, КАСКО!» и хватает Хассана за лацканы пиджака. Швы на пиджаке разъяренного араба трещат и рвутся, у Каско есть какая-то секунда, чтобы проскакать на другую сторону комнаты. Хассан поливает Симпеля руганью по-арабски и чувствительно бьет его по костяшкам пальцев. Мигает вспышка. «АААЙЙЙБЛЛЛЯЯЯЯДЬ ПАЛЬЦЫ МОИ», вопит Симпель. Каско, подтянув брюки повыше, устремляется к двери, а Хассан с воплем «КАКОЙ ПОЗОР!» поворачивается к жене и дает ей такой подзатыльник, что она врезается мордой об стол. Каско это видит, ему это явно кажется выходящим за все рамки, потому что он совершает скачок и, уцепив Хассана за шею согнутой в локте рукой, тянет его назад. Хассан, взмахнув руками, валится на спину. Вновь мелькает вспышка. На полу Симпель прижимает телом одну руку араба, Каско держит вторую и орет: «ВЫМЕТАЙСЯ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!» матери Султана. Она, пошатываясь, пробирается мимо троих мужиков к Роберту. Мелькание вспышки. Хасан, метаясь головой из стороны в сторону, все изрыгает арабские проклятия. Чтобы удержать плотного араба на полу, Каско и Симпелю приходится налегать на него изо всех сил. «НУ-КА ПРЕКРАТИ, СЛЫШИШЬ? ПРЕКРАТИ НЕМЕДЛЕННО! СЛЫШИШЬ ТЫ?» орет ему Симпель. «Я ВАС ВСЕХ УБИИИТЬ! ЯЯ ВАС ВСЕЕЕХ УБИИИИТЬ! УБИИИИТЬ ВСЕЕЕХ!» причитает Хассан. Каско видит, что Роберт запирает комнату, чтобы не пустить на место преступления толпой поднимающихся по лестнице родителей с детьми. Всем было слышно, когда 130-килограммовый Хассан бухнулся об пол на втором этаже. Симпель зовет Роберта, тот возвращается, и Симпель говорит ему, чтобы он с кем-нибудь еще из родителей придержал Хассана, пока они с Каско и Лонилем не уберутся. Роберт действует эффективно, несмотря на то, что Хассан обзывает их всех нацистами и угрожает убить. На выручку приходят отцы Коре, Ларса и Фредрика. Они сменяют Каско и Симпеля, отец Ларса садится ему на ноги. Симпелю с Каско с трудом удается протиснуться в дверь, потому что на нее наваливаются почти все присутствующие, так им хочется в комнату, посмотреть. «Да пропустите же, вуайеристы паршивые!», орет Симпель, и в ответ получает от одной из дамочек «…вы с вашим ребенком весь класс развратили!». Каско так до сих пор и держит брюки руками. В гостиной внизу сидит Лониль, надкусывая очередную сосиску. «Лониль! Мы уходим! Праздник кончился! Пошли!» вопит Симпель. Как ни странно, Лониль слушается, очевидно, он понял, что если остаться здесь, будет худо. «Дядя Каско поможет тебе обуться!» «Ты так думаешь?» самоуверенно отвечает Каско. «Затыкай, Каско, тебе еще предстоит держать ответ за сегодняшнее, помоги-ка Лонилю, или я тебе так врежу!» шипит Симпель. Каско застегивает брюки, нагибается и зашнуровывает Лонилю ботиночки. Спустившийся на первый этаж Роберт высовывает голову в прихожую и, подмигивая Симпелю, шепчет: «Поговорим потом!» «Ммм», говорит Симпель.
Выйдя на улицу, они довольно далеко продвигаются в полном молчании. Лониль в кои-то веки держит Симпеля за руку, Каско идет с другого боку от Лониля. Как-то он вдруг рассупонился, Каско, снег начинает рассасываться, и он думает главным образом о том, как бы опять стимульнуться. Он подумывает о том, не зайти ли ненадолго к Симпелю; у него же можно будет немного пошмыгать, нету сил сразу же тащиться домой. Он пытается определить, насколько зол Симпель. Когда временами им в спину дует едва заметный ветерок, он замечает, что от его лица несет вагинальным секретом. Мать Султана как бы надушила ему бороду. Под ногами всех троих похрупывает подмерзшая слякоть.
— Да уж, Каско, ты, едри тебя в качель, настоящий друг, что познается в беде, внезапно говорит Симпель.
— Да?.. или… как это? По голосу Симпеля Каско слышит, что он не так уж и зол.
— А вот так, я тебя на рождественский праздник не совсем уж для того звал, чтобы ты затрахал всех присутствующих мамаш? Я вроде не выражал пожелания, чтобы ты этим там занялся, или не так? Так, так, паря. До чего же ты, блин, бываешь дурковатым. Ладно, радуйся, козел, повезло тебе, что мы так классно погутарили с хозяином, с мужиком, которому дом принадлежит, если бы не это, ну я к дьяволу даже не знаю, что бы я с тобой сделал. Дебил вонючий. Какого черта на тебя нашло, а? Ты че, снегом накумарился по самую маковку, что ли?
