Именно на конференции по региональной политике, где впервые был поставлен вопрос о дорогущей кампании Берлица БЕЙ СВИНЕЙ, Берлиц и Пердссон и познакомились. За месяц или два до начала кампании Берлиц случайно прочитал в газете статью «Урезан бюджет — прекратили мыть», содержавшую высказывания Пердссона. Берлиц в тот же момент понял, что нашел будущего соратника. В статье было напечатано следующее:

СТАНЦИИ МЕТРО ПОДВЕРГЛИСЬ НАБЕГАМ ТАГГЕРОВ И БЫЛИ ЗАПАЧКАНЫ КРАСКОЙ ИЗ БАЛЛОНЧИКОВ. ПОСЛЕ ЭТОГО СТАНЦИИ ПОМЫЛИ И ПЕРЕКРАСИЛИ. СРАЗУ ЖЕ ОНИ БЫЛИ ИСПАЧКАНЫ СНОВА. ТАК ПРОДОЛЖАЕТСЯ УЖЕ ТРИ НЕДЕЛИ.

После того, как значительно были урезаны средства, выделяемые Руководством электротранспорта на борьбу с граффити, таггерам предоставилась возможность резвиться на территории метро, не опасаясь, что их художества будут смыты. Граффити большой площади не удаляют. После того, как Руководство электротранспорта внезапно приняло решение не выделять средств на удаление граффити, следят только за состоянием центральных станций. Те же станции, где проживают основные массы, несут ущерб из-за того, что «лицом» системы электротранспорта считаются центральные станции.

Сокращение на 70 %. Драматическое снижение выделяемых средств началось в мае. До этого времени удалением граффити занималось до шести человек, работавших на полную ставку. Все загрязнения удалялись в течение 24 часов. Теперь же на полной ставке отмыванием грязи со стен станций занимается всего два человека.

— По моим прикидкам, мы снизили финансирование работы по противодействию таггерам на 70 % по сравнению с прошлым годом, заявляет Пейд Однаски, руководитель отдела по связям с общественностью службы путей управления электротранспорта. С мая внимание уделяется только станциям, расположенным в центре.

— Мы лишь спорадически удаляем граффити с периферийных станций. Нам приходится отдавать предпочтение центральным станциям, говорит Однаски. По его словам, станции, расположенные на отдалении от центра, неделями рискуют оставаться засвиняченными.

Бригада по уничтожению граффити в отчаянии.

Действующая в составе управления электротранспорта бригада по уничтожению граффити в отчаянии. «Бюджетной резней» называет такое резкое сокращение ведомственная газета управления электротранспорта. В последнем выпуске «Путевых новостей» ответственный за уничтожеение граффити на электротранспорте, Ёран Пердссон, высказывается откровенно:

— Я не знаю, что и подумать. У нас практически отобрали весь наш бюджет.

Можем потерять. Год тому назад Ёран Пердссон с сотрудниками позиционировали себя как передовиков в деле удаления граффити в масштабах всей страны. Чтобы набраться опыта у Бригады по уничтожению граффити управления электротранспорта, приезжали коллеги не только из других городов, но и из-за рубежа.

— Теперь же существует опасность, что с таким трудом наработанный опыт будет утрачен, опасается Пердссон. Вряд ли нам удастся уделять внимание отдаленным, а также небольшим станциям. Все линии выглядят удручающе, мы в нашей бригаде лишены необходимых средств, а хулиганью дан зеленый свет, они могут творить, что хотят.

— Ну что за дела! Что, решено дать полный вперед этому свинству, этому разгулу, этому кошмару! Это невыносимо! шипел Берлиц себе под нос, склонясь над газетой. Он схватил трубку, узнал в справочном номер телефона Пердссона, позвонил по этому номеру, и на другом конце живо откликнулся Пердссон. Завязался разговор, и оба собеседника настолько были согласны друг с другом, что вполне могли поменяться, скажем, каждым вторым словом в своих рассуждениях о политике в отношении граффити. Вскоре Берлиц посвятил Пердссона в свою идею повести, как он выразился, «твердую как гранит кампанию против засвинячивания города», и эту идею Пердссон на другом конце линии принял на ура. Тут же, не откладывая в долгий ящик, они назначили друг друга председателем и спикером, соответственно, и когда настал великий день, Пердссон свою коронную речь держал с блеском; посреди выступления голос у него сорвался, и несколько раз он сбивал костяшки правой руки о трибуну. Детский психиатр Берлиц вскочил, аплодируя — и только он один — в тот самый момент, как Пердссон, у которого даже дыхание перехватило, сложив руки крестом на груди, завершил выступление следующим призывом: «Наш город будет выглядеть достойно, он будет сиять и блистать чистотой, ЧЕГО БЫ ЭТО НИ СТОИЛО!»

С тех пор контакт между Берлицем и Пердссоном не прерывался, и общались они не только по делу — расцвела их дружба, и присутствие Пердссона на таком чрезвычайном мероприятии, как посвященное Лонилю сегодняшнее собрание педагогов Самой средней школы, само собой разумеется. Собранию предстоит обсудить три основные темы:

1) Нервный срыв временного преподавателя. Те из коллег, что вчера, в пятницу, наблюдали ее нервный срыв, присутствуют здесь и сегодня. Берлиц ведет их перекрестный допрос и заставляет их подробно рассказывать, в чем же этот нервный срыв проявился. Его лоб обретает профессиональную нахмуренность, и он тщательнейше перебирает возможные диагнозы. Персонал психиатрического отделения, куда госпитализировали девушку, пока еще не сумел поставить диагноз. Что они сумели, напротив, так это напичкать временную по горло седативами, чтобы она прекратила так жутко рыдать и выть. Преподавательский коллектив школы уже пришел к выводу, что Лониль сыграл здесь центральную роль, поскольку единственным, что ей удавалось выговорить во время припадка, было его имя. Берлиц напрягает мозги: «Надо бы нам тщательнее сформулировать диагноз», говорит он, «потому что если нам удастся определить ее заболевание, то мы уже продвинемся далеко в своей работе, нацеленной на избавление от этого… этого элемента, этой опухоли! В нашем заведении мы не можем держать учеников, которые подвергают опасности жизнь и здоровье преподавательского коллектива!» Он принимает аплодисменты, Пердссон издает на три-четыре хлопка больше, чем остальные. Никто не предлагает навестить временную на больничной койке.

2) Лониль как таггер. Преподаватели отправляются в обход с инспекцией; заканчивается это пламенным выступлением Пердссона о необходимости разделаться с тем, что он называет «хаотизирующей и терроризирующей швалью». Он так распаляется, что рана на ноге начинает свербить и дергать. Он настолько погружается в свою очистительную идеологию, что одному из учителей приходится любезно попросить его представить, наконец, то профессиональное заключение, ради которого его, собственно, и приглашали. Пердссон неохотно закругляет эту часть выступления, чтобы перейти к гипотезам помывочно-технического свойства. Далее дается оценка того, как предотвратить продолжение Лонилем террористических действий, в частности, на обсуждение выносятся следующие предложения: а) оштрафовать родителей, а также потребовать с них возмещения расходов на поддержание чистоты; б) обыскивать Лониля каждое утро и конфисковать все рисовальные принадлежности; в) применять различные формы наказаний, направленных непосредственно на Лониля (не пускать его на перемены, не пускать на физкультуру, не пускать играть два жалких часа в неделю в комнату с подушками, не брать ни на какие экскурсии и т. д.; г) исключить.

Принимаются все пункты, кроме г), с которым решили повременить на случай, если окажется, что а), б) и в) оказали свое профилактическое воздействие.