Жольетта де Ла Бюисоньер также лишилась всего и приехала к своей подруге. Флорис и Адриан на несколько дней задержались, чтобы помочь рабам построить хижины и вытащить из-под развалин уцелевшее добро. Затем наступил час прощания.

— Флорис… Флорис, любовь моя, останься! — робко прошептала на рассвете Мари-Бланш.

Они провели ночь на влажном матрасе в шалаше. Флорис осторожно обнял виконтессу. Раны его еще болели.

— Я вернусь, дорогая… Но сначала я должен уладить одно семейное дело!

На следующее утро Флорис, Адриан и их спутники уселись в шлюп, купленный Федором за бешеные деньги. Проток Сен-Жан, вобравший в себя воды разлившейся Миссисипи, превратился в бурную реку.

— Мой славный Грегуар, быть может, тебе лучше подождать нас здесь? — сказал Адриан, когда припасы и снаряжение были загружены в лодку.

— О, господин граф, скажите прямо, что считаете меня слишком старым! — обиженно воскликнул верный слуга, побагровев от волнения.

— Да нет же, Грегуар, — вмешался Флорис, — просто плавание будет нелегким и… и, возможно, опасным…

— Все равно поеду! Поеду, господин Флорис, потому что от меня вам таиться нечего! Я прекрасно знаю, куда вы направляетесь, и хочу быть с вами!

С этими словами Грегуар решительно прыгнул в шлюп, который едва не перевернулся от толчка, но Федор железной рукой удержал его на плаву.

— У Старой Осмотрительности слово всегда было твердым, а мудрость равна уму двухсот восьмидесяти тысяч прославленных ученостью мужей из крепости, что стоит на трех белоснежных слонах! — наставительно заметил Ли Кан, спускаясь в лодку.

— Мисси Грегуар очень важная, хозяин слушаться! — сказал Цицерон, обращаясь к Жоржу-Альберу.

Обезьянка подмигнула ему. Положительно, этот Цицерон был неглупый малый! По унылым лицам Флориса и Адриана он безошибочно определил, что старый слуга взял верх над молодыми господами — и к тому же признал в Жорже-Альбере достойного собеседника.

Плавание и в самом деле оказалось небезопасным. Приходилось постоянно лавировать между стволами деревьев, грозивших перевернуть небольшое суденышко. Сменяя друг друга, путники гребли два дня; на ночь лодку привязывали к упругой ветке ивы, а утром вновь пускались в путь.

Флорис чувствовал себя все лучше и лучше. Раны его уже совсем затянулись. В сущности, он не был создан для придворной жизни, для его пылкой натуры гораздо больше подходила нынешняя опасная ситуация. Впрочем, иногда он погружался в непривычное молчание, и Адриан говорил себе, что гордец Флорис сильно изменился после дуэли.

Однако старший брат пока не сумел определить, чем это было вызвано.

— Ты править прямо… теперь на запад… теперь на север… поворачивать на восток!

Цицерон оказался превосходным лоцманом, и его советы очень помогали гребцам.

Из протока Сен-Жан они переправились в проток Маншак, пострадавший от урагана ничуть не меньше, чем первый.

К вечеру второго дня они выплыли из протока.

— Долго придется лететь розовой голубке, прежде чем достигнет она незапятнанной вершины на земле, несущей успокоение! — важно промолвил Ли Кан.

Китаец был прав. Белоснежные хлопковые поля перестали существовать. Истерзанная земля была усеяна камнями и глубокими бороздами с липкой жижей.

Плантации госпожи де Гонджибурно больше не было. На месте, где стоял дом, возвышалась груда обломков.

— Эй! Есть здесь кто-нибудь?

Никто не отозвался на крики молодых дворян и их спутников. Быстро темнело, и им пришлось расположиться на ночь возле холма, где было посуше.

На следующее утро вода немного схлынула. Федор первым двинулся вперед. Грязь доходила ему до колен.

— Разойдемся в разные стороны и прочешем все вокруг! К полудню возвращайтесь сюда! — приказал Адриан.

В полдень шестеро путников собрались у холма. Никто ничего не нашел. Сомнений не оставалось: канонисса, ее кузина и рабы исчезли.

— Если бы они погибли, трупы должны были бы всплыть! — мрачно заметил Флорис.

Ли Кан почесал свою косицу.

— Благоуханная рука Будды не может оставить без поддержки крылатых стрекоз, которые…

Федор нетерпеливо прервал маленького китайца.

— Гром и молния, старый друг, кончай молоть чепуху! Лучше помоги!

Казак был сегодня явно не в духе. Сощурив свой единственный глаз, он тщетно пытался раздуть костер, и шрамы на его лице побагровели от натуги. Трут отсырел, влажные листья и ветки дымились, не желая гореть. Пришлось жевать холодное сало с маисовым хлебом.

Грегуар съел свой завтрак с недовольным видом. Горячая похлебка была бы гораздо лучше. Жорж-Альбер, напротив, сиял, поскольку обнаружил в лодке несколько бутылок вина.

Флорис бесцеремонно прервал пиршество обезьянки.

— Поторопимся, друзья! Грязь уже подсыхает!

Лодку надо было тащить волоком до следующего протока примерно одно лье. Солнце вновь палило немилосердно, и земля кое-где уже начинала трескаться. Флорис и Адриан изумленно переглядывались: они еще никогда не видели, чтобы с такой быстротой спадала вода.

— Ты знаешь, как добраться до Баратарии? — вдруг спросил Флорис у Цицерона.

— Да, мисси, только на пути много крокодилов… и хуже — злые дикари нападать на всех… и хуже — в лесу вампиры пить твою кровь… и хуже — огромные летучие мыши летать…

Флорис не без раздражения прервал этот фантастический рассказ. — Ты мне об опасностях не говори, скажи просто — сможешь проводить нас туда?

Цицерон на секунду заколебался, но все же ответил:

— Да, мисси… ты спуститься по протоку, там будет Красная река… потом большое озеро… потом маленькое озеро Баратария… потом бухта Баратария и острова!

— Прекрасно! Плывем туда! — нетерпеливо воскликнул Флорис, сделав мощный гребок веслом.

Адриан поднял руку, чтобы немного утихомирить младшего брата.

— Минутку! Как думаешь, Цицерон, сколько времени нам понадобится, чтобы добраться туда на таком шлюпе?

Цицерон поскреб свою курчавую голову.

— Спуститься можно за три или четыре дня… потом снова подняться… если бы ты иметь хорошую пирогу и крепких индейских гребцов, тогда…

Хор возмущенных голосов прервал рассуждения славного парня.

— Клянусь белым градом Киевом, черный друг, уж не хочешь ли ты сказать, что мы гребем хуже дикарей? Взгляни на эту руку, под которой согнулся Баку, признав власть великого гетмана Саратова…

— Рыба с Сумрачной Чешуей не ведает мощи алого веера, развернувшегося…

— Довольно! — вскричал Адриан, который не терпел пустых споров. — Цицерон, ты можешь найти пирогу и гребцов?

— Да, мисси… Раз, два, три, четыре, пять, шесть… нас шестеро!

— Благодарю, старина! — проворчал Жорж-Альбер. — Со мной нас семеро!

Цицерон не обратил внимания на реплику обезьянки.

— Ты иметь две пироги и по шесть гребцов в каждую!

— Отлично, две пироги и двенадцать гребцов… Где их можно найти? — осведомился Адриан.

— У моего друга, вождя Старый Волос! — величественно промолвил Цицерон.

— У него есть двенадцать гребцов?

— У него двенадцать сыновей, мисси!

Дальнейших разъяснений не потребовалось.

Зеленые глаза Флориса не отрывались от берегов Красной реки, по которой стремительно неслись две узкие пироги.

Флорис, Адриан, Цицерон и Жорж-Альбер разместились в первой лодке. Во второй сидели Федор, Ли Кан и Грегуар.

Сыновья Старого Волоса принадлежали, как и их отец, к племени мирных натчезов. Все они откликались на имя Мокасин — чтобы не путать, их называли Красный Мокасин, Желтый Мокасин, Белый, Зеленый, Синий… Впрочем, французам нелегко было в этом разобраться, ибо славные парни все как один ходили босые… Тем не менее Флорис и Адриан нарадоваться не могли на их расторопность и нисколько не сожалели о бочонке с медвежьим жиром, отданном отцу в оплату за их труды. Индейцы гребли неутомимо с восхода до заката.

До устья оставалось еще примерно двенадцать лье. Флорис томился — бездействие было для него мучительнее всего. Особенно угнетающее действовали густые заросли по обоим берегам реки — на вид они казались совершенно непроходимыми. Нити дикого ириса пересекли реку и терялись в плотных наростах испанского мха, облепившего дубы.