Хирург показывал дорогу. За улицей Сен-Луи и улицей Конти начиналась улица Бьенвиль. Сзади послышался грохот — это обвалился сеновал. Сухие травинки мгновенно унесло ветром. Юноша закрыл локтем лицо. Его, как и спутников, почти ослепила соломенная шелуха, забивавшаяся в глаза и в ноздри.
— Уже близко! — крикнул господин Вейль.
Постоялый двор «Серебряный лев» стоял на углу улицы Бьенвиль. Ураганным ветром снесло крыши с небольших домов, в садах чернели обломки сломанных деревьев.
Дверь постоялого двора распахнулась. Юноша и его черный спутник поспешно натянули маски с прорезями для глаз.
— Это вы, господин доктор? Все другие хирурги уже ушли… Мы вас ждем с нетерпением…
Добряк Грегуар с поклоном пропустил в дом господина Вейля.
— Спасибо, дружок! Жар не спал?
— Увы, нет, господин доктор… но… но ведь у нас колотая рана… Господи, неужели нам грозит и заразная болезнь?
Старый Грегуар тревожно уставился на «помощников» в масках. Господин Вейль смущенно кашлянул, но тут же сам надел маску.
— Гм… пока нет… однако лучше готовиться ко всему… предосторожность лишней не бывает… гм… ведите нас…
— Сюда, сударь, прошу вас!
Грегуар устремился к лестнице, освещая ступеньки гостям. Было пять часов, но темень стояла такая, будто уже наступила ночь.
— Клянусь святым Василием, эта троица в масках похожа на воронов! Не к добру это! — проворчал Федор, который вышел из кухни с лоханкой горячей воды как раз в тот момент, когда врач с «помощниками» вслед за Грегуаром поднимались на второй этаж.
Верный Ли Кан выглядывал из-за плеча своего украинского друга, с трудом удерживая в руках груду белья.
— Когда закончится время льва, трехголовый сокол одарит спокойствием того, кто заслужил это!
Казак озадаченно взглянул на китайца. Хотя за двадцать лет он привык к этой цветистой манере выражаться, смысл последней реплики до него явно не дошел.
— О, мисси Флорис… Мисси Флорис не умереть!
Славный Цицерон, утирая слезу, также появился на пороге кухни с кувшином в руках. На черных щеках выделялись светлые бороздки, оставленные солеными каплями. Федор дружески хлопнул по плечу негра — от такого удара могли бы рухнуть трое быков.
— Гром и молния! Конечно, барчук не умрет!
Однако голос украинца предательски дрогнул.
— Что скажете, сударь?
Адриан де Вильнев с тревогой смотрел на нового хирурга. Он надеялся на чудо. Господин Вейль продолжал безмолвно осматривать Флориса. Наконец он поднял голову.
— Дела очень плохи, господин граф… В сущности это смертельные раны… Не обладай господин маркиз таким богатырским сложением, его бы уже давно отпели и похоронили.
— Но… вы попытаетесь что-то сделать?
При этом Адриан недоверчиво покосился на «помощников» хирурга, которые явно чего-то выжидали, забившись в темный угол.
— Господин граф… вам придется выйти… так нам будет легче! Велите слугам принести горячей воды… и оставьте нас наедине с больным!
Адриан не мог решиться. Как оставить брата с этими подозрительными незнакомцами? Доктор Вейль снял маску, Обычно добродушное и открытое лицо хирурга выражало теперь холодную суровость.
— Вы должны довериться мне, господин граф… Полагаю, вы хотите, чтобы ваш несчастный брат выздоровел? Мы спасем его тело… поскольку разуму его уже ничто не может помочь… Ступайте же!
С этими странными словами доктор подтолкнул Адриана к двери. В коридоре молодой дворянин на секунду замер, силясь понять, что хотел сказать господин Вейль. Так и не разгадав эту загадку, Адриан спустился вниз, чтобы передать распоряжения доктора. Через минуту Федор, Ли Кан и Цицерон внесли в комнату лохани с кипятком. Казак и китаец хотели остаться, но господин Вейль властно выставил их за дверь. Опустив щеколду, он повернулся к «помощникам». Те сняли маски. Светловолосый юноша пытался скрыть волнение, напустив на себя высокомерный вид, но руки его слегка подрагивали. Господин Вейль подошел к нему, а негр тем временем вытащил из сундучка связку пахучих трав и стал энергично растирать их с жиром, поливая время от времени кипятком.
— Мадемуазель… гм… — зашептал доктор, еще более понизив голос, — мадемуазель Батистина, вы уверены в этом парне… гм… ведь это же раб… гм… гм…
Девушка взглянула на врача своими голубыми глазами — глазами, которые одержали победу над королем, принцем и маршалом в битве при Фонтенуа.
— Господин Вейль… вы можете спасти его?
— По правде говоря, нет, мадемуазель… ни я, ни мое искусство ничего не могут для него сделать…
— Тогда перестаньте терзаться и предоставьте дело Жанно… ему известны тайны индейских врачевателей…
У рослого негра был хороший слух. Уловив слова Батистины, сказанные шепотом, он с улыбкой поднял голову, и на его черном лице сверкнули белоснежные зубы.
— Да, мисси, ты не бояться… Дикали научить Жанно, когда он быть в плену у чикачей… И я лечить мамзель Батистина, когда ее кусать злая челная змея. Плавда, маленькая плинцесса?
Батистина кивнула, с нежностью взглянув на африканца.
— Это правда, господин Вейль… Жанно спас меня от смертельного укуса, хотя все уже считали меня погибшей! Доверьтесь ему!
— Да, да, конечно…
Однако в тоне доктора не слышалось уверенности. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и, быть может, уже сожалел, что поддался на уговоры Батистины.
Постоялый двор содрогался под порывами ветра. Господин Вейль тревожно поднял голову. Казалось, крыша сейчас рухнет.
Жанно бесстрастно раскладывал растертую с жиром траву на белый платок, сложенный вчетверо.
— Тепель пола. Мисси, мамзель… помогите Жанно!
Господин Вейль и Батистина по знаку негра приподняли безжизненное тело Флориса, а Жанно проворно облепил лоб и затылок раненого красноватозеленой кашицей.
— Ради Пресвятой Богородицы! Что это такое? — пролепетал хирург.
— Холоший сассапалий… будет клепко спать, — ответил Жанно с довольным видом.
— Как?
Господин Вейль, задохнувшись, повернулся к Батистине.
— Это сассапариль[24], господин Вейль, трава, которая используется как снотворное и жаропонижающее.
— Господи Боже! Но ведь этот несчастный уже неделю лежит без сознания, а вы даете ему снотворное… как бы он не заснул навеки!
— Нет, мисси, он не спать, он мучиться… если заснет, поплавится…
Жанно говорил уверенным тоном, а ловкие пальцы его уже обнажили грудь умирающего.
Господин Вейль, не удержавшись, покосился на Батистину. При виде ужасных, черно-фиолетовых ран та едва заметно побледнела.
Девушка машинально поднесла руку к горлу, словно желая расстегнуть душивший ее ворот, а затем притронулась к шее Флориса. На железной цепи висел какой-то странный медальон с непонятными письменами. Господин Вейль вытаращил глаза.
— Мадемуазель, как можно?
Батистина резко сорвала с шеи Флориса медальон и без церемоний сунула себе в карман. Господин Вейль вытер пот со лба. Он все сильнее ругал себя за то, что впутался в эту таинственную авантюру. Ему было трудно понять, как очаровательная девушка, милая спутница, скрасившая долгое путешествие, могла превратиться в настоящую разбойницу, повсюду сопровождаемую негром-рабом… Самые мрачные мысли одолевали почтенного хирурга. Он был очень добрым человеком, но не любил нарушать закон… А эти мошенницы и шлюхи с «Красавицы»? Неужели мадемуазель де Бургиньон по-прежнему держала их при себе? Доктор невольно передернул плечами… В сущности он очень плохо знал Батистину… Они два месяца провели вместе на борту корабля… Фоккер-Дьявол напал на них, захватив судно со всеми пассажирами… А прошлой ночью мадемуазель де Бургиньон вдруг возникла неведомо откуда и рассказала ему такую трогательную историю… Перед этой девицей растаяло бы даже сердце крокодила! Хирургу казалось, будто он вновь слышит волнующие слова:
— Умоляю вас, помогите мне, господин Вейль… Я должна увидеть этого раненого, но так, чтобы никто из окружающих не узнал меня… видите ли, я дала клятву его умирающей матери, моей возлюбленной крестной, что всегда буду помогать ему… ведь несчастный маркиз де Портжуа — слабоумный от рождения, хотя физически совершенно нормален… бедняга, он ведь не виноват в этом.
