Не более года оставался он в ней. Она была в близости от Петербурга, и как Государю стоило, так сказать, протянуть к нему руку, то он и не утерпел, чтобы не призвать проученного им приверженца и не назначить инспектором всей артиллерии. Мне неизвестна причина новой немилости к нему Царя; вероятно, наговоры и происки бесчисленных неприятелей; только вторично должен был он удалиться. Вызванный в последний раз, он въезжал в заставу столицы в ту самую минуту, когда прекращалась жизнь его благодетеля. Сельское житье его было мучительно для несчастных его крестьян, между коими завел он дисциплину совершенно военную. Ни покоя, ни малейшей свободы, ни веселия, плясок и песен не знали жители села Грузино, некогда поместья князя Меншикова. Везде видны были там чистота, порядок и устройство, зато везде одни труды, молчание и трепет. И эта каторга должна была служить после того образцом изобретенных им военных поселений. Непонятно, как мог император Александр, который знал, что в царствование отца его Аракчееву поручено было тайно присматривать за его деяниями[88], как мог он вновь избрать его начальником всей артиллерии? Не служит ли это доказательством, что личностями[89] умел он иногда жертвовать пользе службы? Войдя раз в частые сношения с молодым Императором, он лучше, чем отца его, успел его обольстить своею грубою, мнимо откровенною покорностию; все убеждало Александра в его чистосердечии, самый девиз в гербе, при пожаловании ему Павлом графского достоинства им избранный, «Без лести предан». Он умел уверить Царя, что, кроме двух богов, одного на небе, другого на земле, он ничего в мире не знает и знать не хочет, им одним служит, им одним поклоняется. В явном несогласии с общим мнением, во многом к нему несправедливым, Государь выбором графа Аракчеева в военные министры как будто хотел показать, что он сим мнением не дорожит и более щадить его не намерен. Такой человек, как Аракчеев, безусловно[90] не мог принять министерство. Он потребовал устранения графа Ливена[91] от военных дел, уничтожения канцелярии военно-походной, причисления ее к его собственной канцелярии и распространения его власти до того, чтобы сами главнокомандующие армиями должны были принимать его приказания. Обстоятельства ему благоприятствовали; назло недовольным, Государь на все изъявил свое согласие <…> Весьма важную ролю <…> играл в это время [после войны 1812 года] один частный человек, отставной статский советник Иван Антонович ***[92]. Он женился на побочной дочери какого-то богатого боярина, которому для нее был нужен чин, чтобы законным образом оставить ей свое наследство. [Пукалов] был слишком благоразумен, чтобы ревновать жену моложе его тридцатью годами. Он пользовался ее имением; она пользовалась совершенной свободой. Я знавал ее лично, эту всем известную Варвару Петровну, полненькую, кругленькую, беленькую бесстыдницу. Она была типом русских Лаис, русских Фрин[93]. Из славянских жен одни только польки умеют быть увлекательны, прелестны, даже довольно пристойны и благородны среди студияний[94] своих; русские в этом искусстве все как будто не за свое дело берутся. Аракчеев, сначала сопровождавший Государя, еще из Праги давно уже воротился. Он жил, казалось, совсем без дела и, по-видимому, ни во что не вмешивался. Но чрез происки свои интересованные в том лица дознались, что он ведет тайную частую переписку с Императором, и оттого оказывали ему всевозможное почтение. На досуге завел он любовные связи с [Пукаловой]. С грубостию его чувств утонченность ума не могла бы уловить его сердце; его расчетливости нравилась и самая дешевизна этой связи, ибо [Пукалова] из чести лишь одной[95] предалась ему. Зато от других, от искателей фортуны, принимала она подарки, выпрашивала, даже вытребовала их. Она стала показываться на всех балах и изумлять своею наглостию. Все высокомощные стали ухаживать за нею и за мужем ее. А сей нечестивец, сей плут всех уверил, что через жену делает из Аракчеева что хочет. У Салтыкова, Горчакова[96], Молчанова[97] почитался он домашним другом; да и многие другие в надежде на его подпору ни в чем ему отказывать не умели. Он прослыл источником всех благ и просящим, разумеется не даром, раздавал места. Между тем сам Аракчеев охотно принимал его, ласкал, все из него выведывал, все помечал и обо всем доносил. Любовь над сим твердым мужем не имела довольно силы, чтобы заставить его забыть свой долг <…>
Во время оно, когда посещал я дом госпожи Танеевой[98], видел я у нее все аракчеевское общество и раза два его самого. На балах, на вечеринках встречал я семейства Апрелевых[99], Дибичей[100], Клейнмихелей[101] и других и никак не мог предвидеть будущего их величия. Судьба Аракчеева сходствует с участию Наполеона, когда тот и другой гасли в заточении: люди, ими взысканные, ими созданные, удерживались, а некоторые и возрастали в могуществе. <…> В. А. Сухово-Кобылин. Граф Аракчеев по рассказам В. А. Сухово-Кобылина[102] Граф Аракчеев оставил по себе ненавистную память, но, по свидетельству Сухово-Кобылина, потомство оказалось слишком строго в своем приговоре. «Неоспорно, — говорит он, — что Аракчеева было бы странно назвать человеком добрым; неоспорно и то, что он был неумолим к иным проступкам, как, например, ко взяточничеству или нерадению по службе. Тому, кто пробовал его обмануть (а обмануть его было трудно, почти невозможно), он никогда не прощал; мало того: он вечно преследовал виновного, но и оказывал снисхождение к ошибкам, в которых ему признавались откровенно, и был человеком безукоризненно справедливым; в бесполезной жестокости его никто не вправе упрекнуть. Правда и то, что он оказался беспощадным, когда производил следствие после убиения Настасьи; но мудрено судить человека, когда он находится в ненормальном состоянии. К этой женщине он был сильно привязан, и ее смерть взволновала все страсти его крутой природы». В. А. Сухово-Кобылин был записан 19 лет в гвардейский артиллерийский баталион, в чине подпоручика, и пожелал в 1803 году поступить в полевую артиллерию, куда и был переведен штабс-капитаном и получил приказание ехать немедленно в Москву, чтоб поступить в 8-й артиллерийский полк, где назначен был командиром роты. Отец его[103], прощаясь с ним, приказал ему заехать в Грузине, чтоб представиться Аракчееву, инспектору артиллерии. Тогда ему пришлось в первый раз видеть александровского любимца. Аракчеев был высок и худощав. Он остался верен павловским модам, носил камзол старого покроя, и волосы его были подобраны в небольшой пучок на затылке[104]. Холодный, проницательный его взгляд и строгое выражение лица не смягчались сардонической улыбкой, которая появлялась часто у него на губах. Он говорил медленно, немного в нос и казался постоянно озабочен. 23-летний В. А. Сухово-Кобылин испытал понятную робость в присутствии человека, о котором все привыкли думать с невольным чувством страха; но Аракчеев поразил его изысканной учтивостью и приветливостью, с которой встречал обыкновенно своих посетителей. вернуться По свидетельству самого А., он отказался выполнять это поручение Павла I (см. ниже заметки И. Р. Мартоса). вернуться Тут в значении: личными отношениями. вернуться Безусловно — здесь: не выставляя своих условий. вернуться Став в 1808 г. военным министром, А. потребовал устранения генерал-адъютанта Христофора Андреевича Ливена (1777–1838) от заведования военно-походной канцелярией императора. 26 января 1808 г. она перешла к А., а в 1812 г. была упразднена. Ливен был близок к императору в 1800-х гг., находился в его свите во время Аустерлицкого сражения и свидания с Наполеоном в Тильзите; с 1809 г. посол в Берлине, в 1812–1834 гг. — в Лондоне, с 1834 г. попечитель великого князя Александра Николаевича. вернуться Имеется в виду И. А. Пукалов (Пуколов), чиновник Коллегии иностранных дел, затем секретарь Сената; с 1799 г. статский советник и обер-секретарь Синода, обер-прокурор (с 1801). В 1801–1802 гг., не гнушаясь привлечением лжесвидетелей, успешно провел дело о браке покойного бригадира П. А. Мордвинова, дочь которого Варвара, родившаяся до свадьбы родителей, была признана законной наследницей. После этого Пукалов потребовал ее руки и женился на ней в январе 1803 г. В сентябре того же года указом императора был «за происки его и мздоимство лишен в Синоде места, отослан в Герольдию» (Записки А. А. Яковлева. М., 1915. С. 27) — впрочем, с производством жалованья; в феврале 1804 г. было предписано не определять его ни к каким делам, в ноябре (по личной просьбе петербургского митрополита Амвросия) — вновь причислить к Герольдии, но на этот раз без жалованья. В сентябре 1805 г. подал на высочайшее имя прошение о восстановлении в службе (РО РНБ. Ф. 609. № 430. Л. 8), оставшееся, видимо, без удовлетворения. Следующим этапом своей карьеры Пукалов был обязан А.: «<…> когда под Аустерлицом французы отняли у нас всю артиллерию, когда Аракчеев был назначен военным министром, и Иван Антонович принят в службу, и в непродолжительное время видели Пукалова уже действительным статским советником! Он был философ — не знаю, какой секты или, лучше сказать, секты, собственно им придуманной; он ум и совесть считал товаром и продавал их тому, кто больше дает денег; тело супруги также отпускал напрокат, да граф Алексей Андреевич // Аракчеев абонировал тело г-жи Пукаловой на бессрочное время. Иван Антонович, наконец, уклонился от службы по собственному желанию, но как абонемент тела супруги его продолжался, то он был у графа домашним человеком, другом дома и занимался промышленностью — доставлением желающим табуреток (табуретками Пукалов называл орденские звезды) и миндалий (миндалями он называл медали) a pris fixe [по установленной цене — фр.]. — Табуретка стоила 10 000 руб., миндаль — 5000 руб.» (Тургенев A. M. Записки // PC. 1885. № 11. С. 264); ср. замечание Н. М. Карамзина в письме из Петербурга от 6 марта 1816 г.: Пукалов «здесь выше всех статс-секретарей, по уверению знающих людей» (Неизданные сочинения и переписка Н. М. Карамзина. СПб., 1862. С. 170); Ф. В. Ростопчин в письме к А. Ф. Брокеру от 11 июня 1816 г. называет Пукалова «самым ближним» к А. человеком (РА. 1868. Стб. 1894); П. М. Строев сообщает своему московскому корреспонденту, что в столице деликатесы можно найти «только у знатных и богатых <…>: например, я ел ботвинью с белужиной у любимца гр. Аракчеева Пукалова» (Письмо к К. Ф. Калайдовичу от 15 июня 1818 г. // Записки Отдела рукописей ГБЛ. М., 1987. Вып. 46. С. 175). Дружеские письма А. к Пукалову из-за границы (1813–1814) с жалобами на отсутствие внимания со стороны императора, на нездоровье, неустроенность и усталость см.: РА. 1891. № 1. С. 130–143; письма Пукалова к А. — Дубровин; Отечественная война в письмах современников. СПб., 1882; РО РНБ. Ф. 29 (Аракчеева). № 22 (Входящие грузинские дела 1818 г.). Л. 31–32. В 1818 г. Пукалов был советником Военной коллегии. вернуться Лаиса, Фрина — греческие гетеры (IV в. до н. э.). вернуться Студияния (правильнее — студодеяния) — «распутство, непотребство» (Даль). вернуться Цитата из поэмы В. Л. Пушкина «Опасный сосед» (1811). вернуться Горчаков Алексей Иванович (1769–1817) — в 1812–1814 гг. управляющий делами Военного министерства, генерал от инфантерии (1814), военный министр (1814–1815). вернуться Молчанов Петр Степанович (1770–1831) — с 1807 г. статс-секретарь «у принятия прошений», с 1808 г. — управляющий делами Комитета министров (совмещал обе должности до конца 1815 г.), сенатор (с 1812). вернуться Танеева Екатерина Николаевна (1762–1833) — жена С. М. Танеева (о нем см. в примеч. к «Запискам» И. С. Жиркевича). вернуться Апрелев Федор Иванович (1763–1831) в 1776–1780 гг. учился в Артиллерийском и инженерном кадетском корпусе, по выпуске определен в бомбардирский полк штык-юнкером; с 1781 г. унтер-цейхвартер в Петербургском арсенале, с 1785 г. — подпоручик 2-го канонерского полка, с 1789 г. — поручик над мастеровыми в Дерптском арсенале; в 1792 г. в чине капитана по требованию великого князя Павла Петровича был откомандирован в Гатчину для исправления орудий и обучения артиллеристов, а уезжая, рекомендовал А. На свое место. Апрелев «всеми силами старался отделаться от Гатчины, и говорят, будто он первый шепнул про своего тверского земляка Аракчеева, с которым был в приятельских отношениях. Не имея положительных к тому указаний, не можем принять это за достоверное; но безграничное расположение, которое постоянно граф Аракчеев оказывал впоследствии Апрелеву, может служить некоторым подтверждением, хотя оно могло быть и следствием того, что отказу Апрелем Аракчеев был обязан своим назначением к великому князю» (Ратч. С. 84). С 1800 г., произведенный в генерал-майоры, служил в Артиллерийской экспедиции, в 1809 г. вышел в отставку «по болезни», через несколько лет вернулся на службу и дослужился до чина генерал-лейтенанта. Весной 1825 г. ходили слухи о том, что министром внутренних дел будет назначен «Аракчеева любимец Апрелев, доброй фрунтовик с дурною душою» (PC. 1917. № 3. С. 347; Апрелев в это время состоял при генерал-фельдцейхмейстере великом князе Михаиле Павловиче в чине артиллерии генерал-майора). Дружеские отношения с Апрелевым и его семейством — женой Анастасией Ивановной (1778–1858), детьми: Александром (1798–1836; в 1824 г. поручик, в 1825 г. — капитан гвардейской артиллерии), Иваном (ум. 1874; в 1824 г. также поручик, в 1825 г. — штабс-капитан гвардейской артиллерии, адъютант А., в 1831 г. полковник 1-й гвардейской артиллерийской бригады, состоял «по особым поручениям» при герцоге Александре Вюртембергском; впоследствии сенатор, действительный тайный советник, в 1850-х гг. управлял хозяйственными делами гр. Д. Н. Шереметева), Анной (ум. 1875), Елизаветой (ум. 1881), Марией (ум. 1871), Софьей (ум. 1861) — А. поддерживал в течение всей жизни: ссужал деньгами, был восприемником детей, покровительствовал сыновьям по службе; отойдя от дел, навещал своего «истинного приятеля» в его имении в Тихвинском уезде Новгородской губернии и принимал его у себя в Грузине (семь писем А. (1826–1828) к Апрелеву и его жене см.: [Шереметев С.Д.] Семейство Апрелевых. СПб., 1898. С. 7–19). Утверждение Н. К. Шильдера о том, что «Апрелев пользовался покровительством Аракчеева и по его выбору в 1793 г. поступил в гатчинскую артиллерию, а в 1797 г. назначен был адъютантом к цесаревичу» (Шильдер Н. К. Император Павел I. СПб., 1901. С. 403), ошибочно: здесь имеется в виду Петр Сидорович Апрелев (1778–1829), окончивший Артиллерийский и инженерный кадетский корпус в 1793 г. со званием подпоручика. В 1796 г., до восшествия на престол Павла I, он был поручиком гатчинской артиллерии; в 1797 г. полковник, адъютант великого князя Александра, 1 октября 1799 г. был отставлен от службы в чине генерал-майора (также по делу о краже в Арсенале); впоследствии генерал-лейтенант (1812). вернуться Имеются в виду члены семьи будущего графа Дибича: его отец — барон Ганс Эренфрид (Иван Иванович) Дибич-старший (1737–1822), подполковник прусской службы (1791), в 1798 г. вступивший в русскую службу с чином полковника, генерал-майор (1800); в 1808 г. директор Сестрорецкого оружейного завода, с 1811 г. — директор 1-го кадетского корпуса; мать— Екатерина Дибич (урожд. Вельцин; ум. 1828); жена (с 1815 г.) — Женни (Анна Егоровна) Дибич (урожд. баронесса фон Торнау; 1798–1830), впоследствии статс-дама; брат — барон Дибич Василий Иванович (1770–1838), полковник, и его жена. вернуться Клейнмихель Андрей Андреевич (1757–1815) — знакомец А. еще с начала 1780-х гг. (по службе в Гатчинских войсках); с 1784 г. был определен в Артиллерийский и инженерный кадетский корпус с переименованием в подпоручики артиллерии. В 1800–1815 гг. директор 2-го кадетского корпуса; генерал-лейтенант (1812), директор Инспекторского департамента Главного штаба (с 1814). Его сын Петр Андреевич (1793–1869) — с 1812 г. адъютант А., флигель-адъютант (1814); начальник штаба Управления военными поселениями (с 1819), с 1826 г. генерал-адъютант. После удаления А. от дел о Клейнмихеле говорили: «Аракчеева нет, но зубы его остались» (Дельвиг. Т. 1. С. 389; ср. более ранний пессимистический прогноз А. А. Закревского: «Мне кажется, что Клейнмихель со временем будет еще хуже его [А.]» — письмо к П. Д. Киселеву от 15 декабря 1819 г. // Сб. ИРИО. Т. 78. С. 214). С 1832 г. дежурный генерал Главного штаба, с 1835 г. — директор Департамента военных поселений и Инспекторского департамента Военного министерства; граф (1839). В 1842–1855 гг. главноуправляющий путей сообщения и публичных зданий. вернуться Сухово-Кобылин Василий Александрович (1780 или 1784–1873) — участник войны 1812 г., вышел в отставку в чине полковника артиллерии; в конце 1840–1850-х гг. смотритель Выксунского чугунолитейного завода (Владимирская губ.) и имения, принадлежавшего семье его жены (урожд. Шепелевой); отец драматурга А. В. Сухово-Кобылина. Фрагменты его воспоминаний печатаются по: РА. 1906. № 7. С. 432–438; запись Т. Толычевой (псевдоним писательницы Е. В. Новосильцевой). вернуться Имеется в виду Александр Васильевич Сухово-Кобылин (1748–1815) вернуться К концу XVIII в. камзол был вытеснен из дворянского обихода жилетом. Пучок или коса, на ношении которых настаивал Павел I, в 1803 г. были редкостью: мужчины стриглись, завивали волосы. |
