— Я велел ей быть готовой в любую минуту, — сказал Джордж, — но она не знает, что это сегодня. Не хочу суеты.

Кобыла начала подниматься наверх, туда, где находилась гостиница «Баран». После того как лошадь остановилась, мы услышали в тишине тихое монотонное пение в саду. Мы сидели спокойно в повозке и смотрели через двор, где поднимались пучками высокие белые лилии. За цветами виднелась Мег, она склонилась к кустам крыжовника. Потом заметила нас и пошла по тропинке с миской крыжовника. В чистеньком платье и белом переднике. Ее черные тяжелые волосы блестели в лучах солнца, а лицо искрилось смехом.

— Вот уж не думала, не гадала! — воскликнула она, стараясь не показать, что она догадалась о причине его приезда. — Забавно, что вы сегодня приехали рано утром.

Ее глаза, счастливые черные глаза, не встревоженные ничем, такие искренние и добрые, смотрели на нас вопрошающим взглядом малиновки. Ее глаза отличались от глаз Сакстона: темные, они никогда не застывали, никогда не замирали, никогда не выражали боли, обиды или восторга.

— Ты готова? — спросил он, улыбаясь ей сверху.

— Для чего? — спросила она в смущении.

— Чтобы пойти и расписаться со мной… У меня есть разрешение.

— А я собиралась готовить пудинг, — воскликнула она.

— Бросай все дела… надень шляпу.

— Но ты посмотри на меня! Я же сейчас собирала крыжовник. Посмотри! — она показала ему ягоды и царапины на руках.

— Ай-яй-яй! — сказал он, потянув ее за рукав. Она вырвала руку, улыбаясь и лучась от счастья. Я почувствовал запах белых лилий.

— Но ты ведь не это имеешь в виду, да? — сказала она, подняв к нему лицо, круглое и сияющее, как вишня. Вместо ответа он развернул разрешение на брак. Она прочитала его и в смущении отвернулась, проговорив:

— Ну, я к этому была готова. Ты не зайдешь, не скажешь бабушке?

— А есть ли в этом необходимость? — спросил он.

— Да, пойди и скажи ей, — настаивала Мег.

Он пошел. Я же предпочел не заходить в дом. Мег выбежала из дома со стаканом пива для меня.

— Мы не задержимся, — сказала она. — Я только надену другое платье.

Я услышал, как Джордж тяжелой походкой поднялся по лестнице наверх и как он открыл дверь туда, где лежала бабушка.

— Что случилось, паренек? Что привело тебя к нам так рано? — спросила она.

— Как себя чувствуешь, тетушка? — спросил в свою очередь он.

— О, прискорбно, прискорбно! Немного осталось до того момента, как меня вынесут отсюда…

— Не надо, так говорить, не надо!.. Я только что из Ноттингема… Хочу, чтобы Мег поехала со мной.

— Зачем? — резко воскликнула старуха.

— Хочу на ней жениться, — ответил он.

— Что! Что ты сказал? А брачное разрешение, а кольцо, а все такое прочее?

— Обо всем этом я позаботился, — ответил он.

— Ну, вот это здорово, должна я сказать! Что же это за свадьба получается! Тяп-ляп, и все!

— Вы же знаете, что я хотел жениться на ней. Я же об этом прямо говорил. И не хотел никакой лишней болтовни на эту тему.

— То есть решил потихоньку! А что плохого, если народ станет говорить об этом? Не за негра же она замуж выходит, чего тут бояться?.. Никогда я этого от тебя не ожидала… Чего вы опасаетесь, почему все так вдруг?

— Мне кажется, что никакой спешки нет.

— Никакой спешки!.. — воскликнула старая леди с сарказмом. — Я не допущу никакой спешки! Она не поедет с тобой сегодня.

Он засмеялся, тоже саркастически. Старая дева была рассержена. Она вылила на него свое раздражение, заявив, что она не примет Мег в свой дом и не даст ей ни пенни, если та выйдет за него замуж в этот день.

— Ну и не надо, — сказал Джордж, тоже рассердившись.

Мег поспешила в комнату.

— Сними шляпу! Сними шляпу! В этот день я запрещаю тебе. Он что, думает, что ты корова, свинья, чтобы так вот запросто тащить тебя замуж? Сними шляпу.

— Ну, бабушка!.. — начала Мег.

Кровать скрипнула, поскольку старая леди попыталась встать.

— Сними, а то я сама сниму! — крикнула она.

— Ой, бабушка, не вставай, ты можешь навредить себе, ты же знаешь…

— Ты идешь Мег? — спросил вдруг Джордж.

— Нет! — воскликнула старуха.

— Ты идешь, Мег? — повторил Джордж терпеливо.

Мег начала плакать. Полагаю, она смотрела на него сквозь слезы. Потом я услышал плач старухи и звуки шагов.

— Ты уводишь ее, точно она гусыня, служанка! Ты больше не войдешь в этот дом! Не возвращайся домой после этого, девчонка! — кричала старуха все громче и громче. Джордж появился в дверях, держа Мег под руку. Она была несколько расстроена и плакала. Поля ее шляпы с большими розами из шелка закрывали глаза. На ней было белое платье. Они уселись в повозку. Я передал ему вожжи и перебрался на заднее сиденье. Старуха слышала через открытое окно, как мы отъезжаем, и кричала:

— Не попадайся мне на глаза больше, неблагодарная девчонка. Не приходи ко мне…

Мы уезжали, а вслед нам неслись эти слова. Джордж сидел и молчал. Мег тихо плакала. Мы проехали большое расстояние и очутились под буками церковного двора, высоко над дорогой. Мег, поправив шляпу, наклонила голову, задувал ветер. Ей было уже некогда плакать, надо было спешно привести в порядок свою одежду.

Мы объехали болото по краю, потом проделали короткую дистанцию верх по холму в Уотналл. Кобыла пошла медленней. Мег, спокойно приводившая себя в порядок, воскликнула жалобно:

— Ой, у меня только одна перчатка! — Она смотрела на старую шелковую перчатку, лежавшую у нее на коленях, потом поискала среди юбок. — Должно быть, я оставила ее в спальне, — сказала она с горечью.

Он засмеялся, и его гнев вдруг пропал.

— Какое это имеет значение? Обойдемся.

При звуке его голоса она вновь собралась с мыслями и опять заплакала, захныкала.

— Не надо, — сказал он, — не надо беспокоиться о старухе. Завтра она изменит свое отношение. А если этого не произойдет, пусть пеняет на себя. А помогать ей будет Полли.

— Но она же такая несчастная… — захныкала Мег.

— Сама виновата. В любом случае не делай несчастной себя…

Он огляделся, потом обнял ее рукой за талию и поцеловал, мягко и ласково сказав:

— Завтра с ней будет все в порядке. Мы зайдем к ней, навестим ее, и она будет рада видеть нас. Мы сдадимся на ее милость, бедной старой бабуси, она сможет снова помыкать тобой, а заодно и мной с завтрашнего дня столько, сколько ей захочется. Она все болезненно воспринимает, потому что прикована к кровати. Но сегодняшний день — наш, ведь правда? Сегодняшний день наш, ты же не испытываешь сожалений по этому поводу, ведь так?

— Но у меня нет перчаток, и я не уверена, что у меня в порядке прическа. Вот уж никогда не думала, что она может так отнестись к этому.

Джордж рассмеялся.

— Нет, — сказал он, — у нее просто плохое настроение. Но мы можем достать тебе перчатки сразу в Ноттингеме.

— А у меня денег ни фартинга, — сказала она.

— Зато у меня много! — засмеялся он. — И попробуй надеть это.

Им сразу стало весело после того, как он примерил ей обручальное кольцо, они стали тихо разговаривать, он был особенно нежен. Кобыла спокойно бежала по дороге. Шляпа Мег несколько пострадала от веток вязов. Желтые хлеба колосились на полях и шевелились на ветру, словно золотая одежда.

Мы проезжали мимо коттеджей, где в садиках цвели красные лилии, похожие на вспышки пламени, и похожие на стелющийся синий дым высокие живокости. Иногда мы чувствовали запах солнца в коричневых хлебах, а иногда благоухание от тени листвы. Это был головокружительный запах свежих стогов сена. Затем мы тряслись по булыжникам Синдерхилла, направляясь к подножию высоких холмов, образованных из выброшенной породы с шахт, пахнувших серой, горевших медленным красным огнем в солнечных лучах и покрытых коркой пепла.

Мы проехали дальше и перед собой увидели город, раскинувшийся на холмах. Я отыскал квадратную башенку моей старой школы и острый гордый шпиль Святого Андрея. Над городом висела хмарь, тонкое грязное покрывало закрывало синее небо.