И так непохоже на небольшую копию грязного цвета, которую я видела, разглядывая диораму в Британском музее. Но форма — та же самая. Краски живых существ тускнеют после того, как те испускают свой последний вздох, мягкая, эластичная кожа и гибкие мышцы разлагаются за несколько недель. Но кости иногда сохраняются — правдивые отголоски формы, последние свидетели того великолепия, что когда-то существовало.

Створчатые ноздри неожиданно открылись с пугающим шипением; снова все замерло; и создание погрузилось под воду, оставив после себя расходящиеся круги.

Когда оно появилось, я поднялась на ноги. И, должно быть, бессознательно подошла ближе, чтобы рассмотреть его, потому что оказалось, что я стою на одной из каменных плит, выдающихся в воду, и смотрю, как волны угасают и поверхность озера вновь разглаживается.

Я еще немного постояла там, глядя на бездонное озеро.

— Прощай, — сказала я наконец пустынной воде. Встряхнулась и повернулась к берегу.

Наверху стоял человек. Сначала я испугалась, потом узнала в нем одного из погонщиков нашего отряда. Его звали Питер, припомнила я, а ведро в его руке объясняло, что он здесь делает. Я уже собиралась спросить, видел ли он зверя, но выражение его лица ответило само за себя. Он был белее, чем лепестки ромашки у его ног, а с бороды капал пот. Вокруг глаз тоже все было белым, как у испуганной лошади, а руки тряслись так, что ведро колотилось о его ноги.

— Все в порядке, — сказала я, добравшись до него. — Он ушел.

Вместо того, чтобы обрадоваться, он, кажется, снова пришел в ужас, уронил ведро, упал передо мной на колени и перекрестился.

— Бу-будьте милосердны, леди, — заикаясь, произнес он. К моему величайшему смущению, он распластался передо мной на траве и вцепился в подол моего платья.

— Не будь смешным, — сурово заявила я. — Вставай. — И слегка подтолкнула его ногой, но он только задрожал и еще сильнее вжался лицом в землю. — Вставай, — повторила я. — Глупец, это просто… — И замолчала, пытаясь сообразить. Вряд ли ему что-то скажет латинское название.

— Это просто небольшое чудовище, — решила, наконец, я и, схватив его за руку, заставила подняться на ноги. Пришлось еще и воды в ведро набрать, потому что он (и не сказать, что неблагоразумно) отказался подходить к озеру. В лагерь он пришел вслед за мной, держась на некотором расстоянии, и сразу удрал к животным, кидая на меня через плечо испуганные взгляды.

Мне показалось, что не стоит рассказывать об этом существе другим, поэтому я решила молчать. Дугал, Джейми и Нед были людьми образованными, но все остальные — обычными невежественными горцами из отдаленных гленов земель Маккензи. Они были отважными бойцами и неустрашимыми воинами, но во всем остальном — такими же суеверными, как примитивные племена Африки и Ближнего Востока.

Поэтому я спокойно поужинала и отправилась спать, все время чувствуя на себе подозрительный взгляд погонщика Питера.

На следующий день мы опять повернули на север, все приближаясь к намеченному месту свидания с Хорроксом, и Джейми время от времени становился рассеянным: возможно, думал, насколько важными окажутся новости английского дезертира.

Я больше не видела Хью Мунро, но среди ночи проснулась и обнаружила, что Джейми нет на одеяле рядом со мной. Я пыталась не уснуть и дождаться его возвращения, но когда луна начала заходить, не выдержала и заснула. Утром он спал рядом, а на моем одеяле лежал небольшой сверток, завернутый в тонкую бумагу и скрепленный хвостовым пером дятла. Я осторожно развернула его и увидела большой кусок необработанного янтаря. Одна сторона была отполирована, и через нее виднелась крохотная стрекоза, застывшая в вечном полете.

Я разгладила обертку. На испачканной сажей белой поверхности мелким и удивительно изящным почерком было что-то написано.

— Что здесь говорится? — спросила я Джейми, щурясь на странные буквы. — Кажется, это по-гаэльски.

Он приподнялся на локте, разглядывая бумагу.

— Нет, это латынь. До того, как попасть в плен к туркам, Мунро был школьным учителем. Это отрывок из Катулла, — сказал он.

— …da mi basia mille, diende centum, dein mille altera, dein secunda centum…

Когда он начал переводить, мочки ушей у него порозовели:

— И пусть любовные поцелуи расцветают на твоих устах, тысяча, и сотня, и два десятка сотен, и еще одна тысяча.

— Гм. Это гораздо лучше, чем обычная валентинка, — рассмеялась я.

— Что? — удивился Джейми.

— Не обращай внимания, — поспешно сказала я. — Мунро нашел Хоррокса?

— О да. Все устроено. Я встречусь с ним в небольшом местечке в горах, милях в двух над Лэг Кримом. Займет четыре дня, если ничего не случится.

При мысли о том, что что-то может случиться, я занервничала.

— Ты уверен, что это безопасно? Я хочу сказать — ты доверяешь Хорроксу?

Джейми сел, потирая сонные глаза и моргая.

— Английскому дезертиру? Боже, нет, конечно. Думаю, он бы продал меня Рэндаллу так же быстро, как плюнул, да только он и сам не может отправиться к англичанам. Они вешают дезертиров. Нет, я ему не доверяю. Поэтому я и присоединился к Дугалу, а не стал сам разыскивать Хоррокса. Если он что-нибудь задумал, у меня, по крайней мере, есть компания.

— О! — Что-то меня не обнадеживало присутствие Дугала, учитывая отношения Джейми и его интриганов-дядюшек. — Ну, если ты так думаешь… — с сомнением добавила я. — Во всяком случае, вряд ли Дугал воспользуется случаем и подстрелит тебя.

— Он меня уже подстрелил, — весело сказал Джейми. — Тебе-то это известно, ты же сама перевязывала мне рану.

Я выронила гребень.

— Дугал? Я думала, тебя подстрелили англичане!

— Ну, англичане стреляли в меня, — поправил он. — И я не уверен, что подстрелил меня именно Дугал. Скорее, это был Руперт — он самый меткий стрелок среди людей Дугала. Понимаешь, когда мы убегали от англичан, я вдруг понял, что мы находимся совсем рядом с землями Фрэзеров и решил воспользоваться этим шансом. Поэтому я пришпорил коня и срезал влево, чтобы обойти Дугала и остальных. Заметь, стреляли много, но пуля, поразившая меня, прилетела сзади. А у меня за спиной тогда были Дугал и Руперт. Англичане все были впереди — так что, когда я свалился с пони и покатился вниз с холма, то буквально приземлился к ним на колени. — Джейми наклонился над ведром, которое я принесла, и начал пригоршнями плескать холодную воду в лицо. Потом потряс головой и заморгал, ухмыляясь. Сверкающие капли скатывались с густых ресниц и бровей.

— Потом-то, конечно, Дугалу пришлось здорово посражаться, чтобы отбить меня. Я лежал на земле, толку от меня никакого не было, и он стоял надо мной и одной рукой тянул меня за пояс, чтобы поставить на ноги, а другой, в которой держал саблю, бился с драгуном — тот твердо решил, что знает, как меня вылечить. Дугал его убил и усадил меня на своего пони. — Джейми потряс головой. — Это я помню смутно — думал только, как тяжело, наверное, животному подниматься в гору с грузом в четыреста фунтов.

Я растерянно смотрела на него.

— Но… если он намеревался… Дугал мог бы убить тебя прямо там?

Джейми покачал головой и вытащил бритву, которую дал ему Дугал. Он немного подвинул ведро, чтобы смотреться в воду, как в зеркало, и изобразил мученическую гримасу, как это делают все бреющиеся мужчины.

— Нет, не на глазах у своих людей. Кроме того, Дугал и Каллум не так уж сильно хотят, чтобы я умер, особенно Дугал.

— Но… — У меня опять помутилось в голове. Похоже, это происходит всякий раз, как я пытаюсь разобраться в сложностях семейных отношений шотландцев.

Джейми говорил теперь приглушенным голосом — он как раз выпятил вперед подбородок, пытаясь добраться до щетины под ним.

— Все дело в Лаллиброхе, — объяснил он, проверяя рукой качество бритья. — Это не только отличная земля. Поместье расположено за горным перевалом, понимаешь, с единственным хорошим проходом в горах. Если дело дойдет до нового Мятежа, эта земля станет особенно ценной. А если бы я умер до того, как женюсь, она вернулась бы в клан Фрэзеров. — Джейми ухмыльнулся и погладил себя по шее. — Нет, я для братьев Маккензи — как кость в горле. С одной стороны, я угроза для юного Хеймиша в качестве вождя, и они хотят, чтобы я умер. С другой — они хотят, чтобы я — точнее, моя собственность — оказалась в их руках, а не в руках Фрэзеров, если дойдет до войны. Поэтому и решили помочь мне с Хорроксом. Пока я вне закона, ничего не могу сделать с Лаллиброхом, хотя земля и принадлежит мне.