— А при чем тут я? В смысле — при чем тут мы? — сердито спросила я.

Он немного подумал, прежде чем ответить.

— Ну, Джейми очень полезен, когда дело касается лошадей. А что касается тебя, девушка, Каллум решил, что мудрее всего отвезти тебя в форт Уильям. Тамошний командир сможет… помочь тебе в поисках твоей семьи во Франции.

Или помочь тебе, подумала я, выяснить, кто же я такая на самом деле. И о чем еще вы забыли мне рассказать? Дугал уставился на меня, откровенно пытаясь понять, как я отнесусь к этой новости.

— Хорошо, — невозмутимо заявила я. — Мысль довольно неплохая.

Невозмутимая внешне, внутренне я ликовала. Какая удача! Теперь не придется совершать рискованную попытку и бать из замка. А уж на дороге, да верхом на пони, я запросто смогу улизнуть, думала я. И отправиться к холму Крейг на Дун. К кругу из торчащих камней. И, если повезет, домой.

Из ворот замка Леох мы выехали через два дня, на рассвете. По двое, трое и четверо, пони осторожно процокали копытами по каменному мосту. Время от времени я оглядывалась, пока громада замка не скрылась позади, за завесой мерцающего света. Мысль о том, что я больше никогда не увижу эту мрачную груду камней и ее обитателей странным образом вызывала в душе чувство сожаления.

Туман заглушал стук копыт. Голоса странным образом разносились в сыром воздухе, так что отлично слышно было, о чем говорят в другом конце длинной колонны, тогда как слова, сказанные совсем неподалеку, удивительным образом превращались в неразборчивое бормотание.

Мое место оказалось посреди колонны, между оруженосцем, чьего имени я не знала, и Недом Гованом, маленьким писцом, которого я видела за работой в доме Каллума. Впрочем, разговорившись с ним в дороге, я обнаружила, что он является не просто обычным писцом.

Нед Гован оказался стряпчим. Он родился, получил воспитание и образование в Эдинбурге, — и выглядел как типичный столичный житель. Невысокий, аккуратный мужчина в летах, он носил плащ из добротной ткани, шерстяные штаны и белую полотняную рубаху, скромно украшенную кружевом, — весьма разумный компромисс между требованиями дороги и его социальным статусом. Небольшие очки в золотой оправе, аккуратная лента в волосах и черная треуголка довершали картину. Он казался настолько типичным стряпчим, что при взгляде на него я не могла удержаться от улыбки.

Он ехал рядом со мной на смирной кобылке, груженой двумя объемистыми кожаными тюками. Он пояснил, что в одном находились все предметы его ремесла: чернильница, перья и бумага.

— А что в другом? — поинтересовалась я, с любопытством косясь на тюки. В то время как первый казался набит битком, второй выглядел полупустым.

— А, это для сбора арендной платы, — пояснил поверенный, ладонью похлопывая по мешку.

— Похоже, ее ожидается немало, — заметила я. Мистер Гован добродушно пожал плечами в ответ.

— Не так уж и много, моя дорогая. Но по большей части арендаторы расплачиваются натурой, или мелкой монетой. Пенсы занимают куда больше места, чем деньги покрупнее. — Тонкие губы изогнулись в улыбке. — Впрочем, даже столь весомый груз меди и серебра все же легче в перевозке, чем основное богатство Маккензи.

Он оглянулся на повозки, сопровождавшие наш караван.

— Мешки с зерном и тому подобным, по крайней мере, остаются без движения. Против домашней птицы, должным образом связанной, либо рассаженной по клеткам, я тоже не возражаю. Равно как и против коз, невзирая на их неразборчивость в еде; в прошлом году, к примеру, одна из них сжевала мой носовой платок. Хотя в том, что я позволил уголку ткани торчать из кармана, безусловно была моя вина — Тонкие губы решительно поджались. — Однако в этом году мои указания были непререкаемы: мы не станем брать живых свиней.

Именно для защиты повозок и седельных сумок мистера Гована наш отряд и сопровождали человек двадцать вооруженных верховых охранников, составлявших костяк каравана, который вез с собой также и провиант. На прощание мистрисс Фитц сообщила мне, что условия в путешествии будут самые непритязательные, и ночевать зачастую придется в чистом поле.

Мне было любопытно узнать, что толкнуло такого человека как Гован, с его опытом и образованием, занять должность в шотландской глуши, вдали от привычной роскоши цивилизации, к которой он был явно привычен.

— Ну, что касается всего этого, — пояснил он, в ответ на мой вопрос, — то в юности я служил в Эдинбурге. Дом с кружевными занавесками на окнах и медной табличкой с моим именем у входа. Но мне скоро наскучило составлять дарственные и завещания, и видеть одни и те же лица на улице, изо дня в день. Вот я и уехал, — закончил он просто.

Он купил лошадь и еды в дорогу, и пустился в путь, куда глаза глядят.

— Видите ли, должен признаться, — продолжил он, промокая нос платком с монограммой, — что страдаю от… любви к приключениям. Однако ни мой статус, ни семейное воспитание не подготовили меня к жизни моряка или разбойника с большой дороги, — это были самые авантюрные профессии, которые я мог себе в ту пору вообразить. В качестве альтернативы я решил отправиться в нагорья, чтобы там наняться на службу к одному из клановых вождей.

И действительно, в пути с одним из таких вождей ему довелось повстречаться.

— Джейкоб Маккензи, — заметил он с добродушной усмешкой, — был злобным, рыжим негодяем. — При этом мистер Гован кивком указал на ехавшего впереди Джейми Мактэвиша, чья рыждая шевелюра развевалась на ветру. — Внук на него очень похож. При первой же встрече Джейкоб наставил на меня пистолет и попытался ограбить. Я отдал ему лошадь и всю поклажу добровольно, ибо иного выхода все равно не было. Но, кажется, он был весьма изумлен, когда затем я пожелал его сопровождать, даже пешком, если потребуется.

— Джейкоб Маккензи? — уточнила я. — Отец Каллума и Дугала?

Пожилой стряпчий кивнул.

— Именно так. Конечно, в ту пору, он еще не был лэрдом. Это случилось пару лет спустя… с моей скромной помощью, — застенчиво добавил он. — В ту пору, тут все еще было не настолько… цивилизовано, как сейчас. — В его голосе звучала ностальгия.

Муртаг сидел за кухонным столом, усердно поедая ветчину, насаженную на конец кинжала. Проходя мимо него с большим плоским блюдом, мистрисс Крук проворно наклонилась и бросила еще три горячих лепешки ему на тарелку, даже не замедлив шага.

Дженни посмотрела через плечо Муртага на стремительно пустеющую тарелку.

— Ни в чем себе не отказывай, приятель, — бросила она. — В конце концов, в загоне есть и еще один кабанчик.

— Жалеешь родственнику кусок хлеба? — спросил он, не прекращая жевать.

— Я? — Дженни уперлась руками в бока. — Боже, нет! Да ты и съел-то пока всего четыре порции. Мистрисс Крук, — окликнула она выходившую из кухни экономку, — когда допечете лепешки, обеспечьте этого голодающего большой миской овсянки, чтобы проконопатить все щели. Вы же понимаете, мы не хотим, чтобы он свалился в обморок прямо на пороге.

Тут Муртаг увидел в дверях меня и тут же подавился куском ветчины.

— М-м-мх-м, — промычал он вместо приветствия, пока Дженни колотила его по спине.

— Я тоже рада тебя видеть, — улыбнулась я, садясь напротив. — Кстати, спасибо тебе.

— М-м-мх-м? — половина лепешки, политой медом, заглушила вопрос.

— За то, что привез мои вещи из замка.

— М-мп. — Он небрежно отмахнулся от моих благодарностей, и его рука как бы сама собой потянулась к блюду с маслом. — Я еще привез тебе твои растения и все такое, — мотнул он головой в сторону окна. — Там, во дворе, в моих седельных сумках.

— Ты привез мой медицинский ящик? Это потрясающе! — Я пришла в восторг. Некоторые лекарственные растения были весьма редкими, и не так просто было бы снова их найти и правильно приготовить. — Но как тебе это удалось? — Придя в себя после суда над ведьмами, я часто задумывалась о том, как обитатели замка восприняли мой арест и побег. — Надеюсь, особых сложностей не возникло?