Постояв у двери, он быстро обошел комнату, беззвучно скользя от двери к окну, а оттуда к кровати. То, как он держал руку, подсказало мне, что в ней оружие, хотя в темноте я не видела, какое именно. Убедившись, что опасности нет, он сел рядом со мной и убрал кинжал (или что там было) на место, над изголовьем кровати.

— С тобой все в порядке? — шепнул он, проведя пальцами по моей влажной щеке.

— Да. Прости, что я тебя разбудила. Мне приснился кошмар. Какого черта… — я хотела спросить, почему он так неожиданно вскочил.

Крупная теплая рука погладила меня по голой ноге, помешав закончить вопрос.

— Ничего удивительного — ты застыла.

Все та же рука подтолкнула меня под одеяло, на нагретое, только что освободившееся место. — Это я виноват, — пробормотал он. — Перетянул на себя все одеяла. Боюсь, что я еще не привык делить постель с женщиной.

Он уютно закутал меня одеялом и лег рядом. Еще через миг протянул руку и прикоснулся к моему лицу.

— Это из-за меня? — тихо спросил он. — Ты меня не переносишь?

Я то ли истерически рассмеялась, то ли всхлипнула.

— Нет, не из-за тебя.

И потянулась к его руке, чтобы прижать ее к себе. Пальцы наткнулись на одеяло, потом на теплую плоть, но наконец я нашла то, что искала. Мы лежали рядом и разглядывали низкие балки потолка.

— А если бы я сказала, что не переношу тебя? — вдруг спросила я. — Что бы ты тогда сделал?

Он пожал плечами, и кровать скрипнула.

— Сказал бы Дугалу, что ты требуешь аннулировать брак из-за отсутствия консуммации.

На этот раз я рассмеялась вслух.

— Отсутствие консуммации! При всех этих свидетелях?!

В комнате уже сделалось достаточно светло, и я хорошо разглядела улыбку на повернувшемся ко мне лице.

— Ну да. Свидетели там или не свидетели, а ведь сказать точно можем только ты и я, верно? А я лучше опозорюсь, чем останусь мужем женщины, которая меня ненавидит.

Я повернулась к нему.

— Нет никакой ненависти.

— У меня тоже. А многие удачные браки начинались с куда меньшего.

Он нежно повернул меня спиной к себе и умостился сзади, так что мы лежали, как в гнездышке. Его рука обняла мою грудь, не приглашая и не требуя; просто казалось, что ей там самое место.

— Не бойся, — шепнул он мне в волосы. — Нас здесь двое.

И впервые за много дней я почувствовала, что мне тепло, спокойно и безопасно. И уже уплывая в сон, вспомнила о ноже, висевшем над моей головой, и снова подумала: какая угроза может заставить человека спать в комнате для новобрачных вооруженным и настороженным?

Близость, завоеванная с таким трудом ночью, кажется, испарилась вместе с утренней росой, и между нами снова возникла заметная скованность. Мы молча позавтракали в комнате и поднялись на небольшой пригорок позади гостиницы, время от времени обмениваясь напряженными любезностями.

На вершине я уселась отдохнуть на поваленное дерево, а Джейми сел прямо на землю в нескольких футах от меня, опершись спиной на молодую сосенку. В кустах у меня за спиной шебуршилась какая-то птичка, зяблик, а может, дрозд. Я прислушивалась к этому шороху, смотрела на плывущие над головой небольшие пушистые облачка и обдумывала сложившееся положение.

Тишина сделалась весомой и почти непереносимой, как вдруг Джейми произнес:

— Надеюсь… — замолчал и покраснел. Хотя мне казалось, что краснеть следовало мне, я все равно обрадовалась тому, что хоть один из нас оказался на это способен.

— Что? — сказала я как можно более ободряюще. Он, все еще красный, мотнул головой.

— Неважно.

— Говори. — Я вытянула ногу и прикоснулась к нему пальцами. — Честность, помнишь?

Это, конечно, было с моей стороны нечестно, но я больше не могла выносить нервного прокашливания и отведения глаз.

Он обнял руками колени и качнулся назад, глядя прямо мне в лицо.

— Я хотел сказать, — мягко начал он, — что я надеюсь: мужчина, которому ты оказала честь и который впервые в жизни оказался в постели именно с тобой, был к тебе так же великодушен, как и ты ко мне. — И довольно робко улыбнулся. — Но подумал и понял, что это звучит не совсем правильно. Я имел в виду… в общем, я просто хотел сказать тебе спасибо.

— Великодушие не имеет к этому никакого отношения! — огрызнулась я, глядя вниз и энергично отчищая несуществующее пятно с платья. В поле зрения возник большой башмак, прикоснувшийся к моей щиколотке.

— Честность, помнишь? — эхом повторил он. Я подняла глаза и увидела широкую ухмылку и саркастически поднятые брови.

— Ну, — защищаясь, добавила я, — во всяком случае, после первого раза.

Он захохотал, а я, к своему ужасу, поняла, что еще не разучилась краснеть.

На разгоряченное лицо упала прохладная тень. Пара крупных рук решительно взяла мои ладони, Джейми поднял меня на ноги, сел на мое место на поваленный ствол и приглашающе похлопал себя по коленям.

— Садись, — предложил он.

Я неохотно повиновалась, отвернув в сторону лицо. Он удобно устроил меня, прижав к груди, и обнял за талию. Я слышала, как в спину мне глухо и ровно стучит его сердце.

— Вот что, — сказал он, — раз мы пока не можем разговаривать свободно, не прикасаясь друг к другу, будем прикасаться. Скажи, когда снова ко мне привыкнешь.

Он немного отклонился назад, и мы оказались в тени сосны. Он молча обнимал меня и размеренно дышал. Я чувствовала, как вздымается и опускается его грудь, как его дыхание шевелит мои волосы.

— Хорошо, — ответила я, помолчав.

— Отлично.

Джейми немного ослабил хватку и повернул меня лицом к себе. На таком близком расстоянии я разглядела золотистую щетину у него на щеках и на подбородке и провела по ней пальцем. Она походила на плюш, которым обит старомодный диван, одновременно и жесткая, и мягкая.

— Прости, — сказал он. — Я не смог утром побриться. Дугал дал мне бритву перед венчанием, а потом отобрал — наверное, побоялся, что после брачной ночи я перережу себе глотку.

Он усмехнулся, глядя на меня, и я улыбнулась ему в ответ.

Упоминание о Дугале напомнило мне вчерашний разговор.

— Интересно… — произнесла я. — Вчера ночью ты говорил, что Дугал и его люди встретили тебя на побережье, когда ты вернулся из Франции. А почему ты поехал с ним, вместо того, чтобы вернуться домой, на земли Фрэзеров? Я хочу сказать, что Дугал относился к тебе, как… — Я неуверенно замолчала.

— О… — Джейми переместил ногу, чтобы я сидела ровнее. Я почти слышала, как он думает. Впрочем, к решению он пришел довольно быстро.

— Мне кажется, это ты должна знать. — Он нахмурился. — Я рассказывал тебе, почему оказался вне закона. Ну, и какое-то время после того… после того, как я оставил форт Уильям, меня не интересовало… ничто не интересовало. Отец к этому времени умер, а сестра… — Он снова замолчал, и я почувствовала, что в душе у него происходит борьба. Я обернулась, чтобы взглянуть на него.

Обычно веселое лицо затуманилось каким-то сильным чувством.

— Дугал мне сказал, — медленно произнес он, — Дугал мне сказал, что… что моя сестра понесла. От Рэндалла.

— О Боже!

Джейми искоса глянул на меня и отвернулся. Глаза его засверкали, как сапфиры, и он торопливо заморгал.

— Я… я не смог заставить себя вернуться домой, — почти беззвучно произнес он. — Снова увидеть ее — после случившегося. Кроме того… — он вздохнул и сжал губы. — Дугал сказал, что… после того, как ребенок родился, она… конечно, а что она могла сделать? Она осталась одна — черт возьми, я оставил ее одну! Он сказал, что она спуталась с другим английским солдатом из гарнизона, он не знает, с кем именно.

Джейми тяжело сглотнул и продолжил более решительно.

— Конечно, я посылал ей денег, сколько мог, но не мог… в общем, не мог заставить себя написать ей. А что я мог написать? — И беспомощно пожал плечами. — Ну, а потом мне надоело воевать во Франции. И тут я услышал от своего дяди Элика, что до него дошли слухи об одном английском дезертире по имени Хоррокс. Тот бежал из армии и перешел на сторону Френсиса Маклина из Дунвери. Однажды он был навеселе и рассказал, что служил в гарнизоне форта Уильям, когда я оттуда бежал. И видел человека, который в тот день застрелил сержанта.