Можно предположить, что, не откажись Даниил Гранин и прочие литераторы от своего будущего собрата, судьба Бродского могла бы быть иной. Правда, хватало и достойных писателей, поддержавших поэта, от Корнея Чуковского до Анны Ахматовой.
Появилось и заявление молодых ленинградских писателей самых разных направлений, от почвенников до западников, не побоявшихся опротестовать решение суда:
«В Комиссию по работе с молодыми авторами при Ленинградском отделении
Союза Советских писателей.
Уважаемые товарищи!
В Ленинграде работает большое число молодых прозаиков, поэтов, переводчиков и критиков, которые, не являясь членами Союза писателей, уже несколько лет серьезно занимаются литературным трудом и неоднократно публиковали свои произведения в сборниках и журналах. Эти люди разного возраста, разного жизненного опыта и разных профессий объединены интересом к центральным проблемам жизни нашей страны, нравственному росту и становлению нового человека, его внутреннему миру.
Большинство молодых авторов совмещают напряженную творческую работу с трудом по своей основной профессии, с учебой. Некоторая часть вступает в договорные отношения с издающими организациями и фактически находится на положении профессиональных литераторов. Молодые авторы, которые не порывают с производственной деятельностью, в творческих интересах бывают вынуждены на некоторое время прервать ее. Не являясь членами Союза писателей, эти люди оказываются не защищенными от возможных обвинений в тунеядстве со стороны лиц, не компетентных в этой области и не способных разобраться в существе дела.
Как правило, молодые авторы зарегистрированы Комиссией по работе с молодыми литераторами при ЛО ССП. Мы не знаем всех функций этой организации, но считаем, что Комиссия призвана проявлять внимание к проблемам, встающим перед молодыми литераторами. В последнее время произошли события, которые серьезно встревожили нас. Мы видим связь этих событий с появлением на месте секретаря Комиссии Е. В. Воеводина, который по своему положению практически осуществляет решения Комиссии.
Молодые литераторы, сталкиваясь с Е. В. Воеводиным, все более убеждаются в том, что этот человек совершенно чужд их поискам и не желает понять и поддержать то хорошее, что они стремятся внести в литературу. У всех, кто с ним встречался и разговаривал, создалось впечатление, что перед ними человек совершенно случайный, не обладающий культурным уровнем, душевными качествами, необходимыми для этой деятельности. К своим обязанностям Е. В. Воеводин относится легкомысленно. Заявления, поданные в Комиссию, лежат без движения месяцами, устные просьбы не принимаются во внимание. Разговаривать с Е. В. Воеводиным неприятно и бесполезно: он совершенно не уважает людей, обращающихся к нему, держится с ними пренебрежительно, с пошловатой фамильярностью и лишает этой своей манерой желания быть с ним откровенным.
Особенно недостойно и непорядочно повел себя Е. Воеводин на суде над молодым поэтом и переводчиком И. Бродским, которому предъявлялось обвинение в тунеядстве. Мы убеждены, что справедливость по отношению к И. Бродскому будет восстановлена в законном порядке, но Е. Воеводин, выступивший на суде свидетелем обвинения, действовал так, чтобы не допустить справедливого решения дела. Он бездоказательно обвинил И. Бродского в писании и распространении порнографических стихов, которых, как нам известно, И. Бродский никогда не писал. Таким образом, секретарь Комиссии оклеветал молодого литератора.
Он предъявил суду заявление, подписанное им одним, и обманул суд, утверждая, что это заявление, порочащее личность и работу И. Бродского, одобрено большинством членов Комиссии. Так Е. Воеводин совершил подлог и лжесвидетельство.
Мы, молодые литераторы Ленинграда, не можем, не желаем и не будем поддерживать никаких отношений с этим морально нечистоплотным человеком, порочащим организацию ленинградских писателей, дискредитирующим в глазах литературной молодежи деятельность Союза писателей.
Я. Гордин, А. Александров, И. Ефимов, М. Рачко, Б. Иванов, В. Марамзин, Б. Ручкан, В. Губин, А. Шевелев, В. Халупович, Я. Длуголенский, Е. Калмановский, М. Данина, Г. Шеф, В. Соловьев, С. Вольф, А. Кушнер, М. Гордин, А. Битов, И. Петкевич, В. Бакинский, Н. Королева (с оговоркой: „Согласна не со всеми положениями письма, но считаю, что после выступления на суде Е. Воеводин не может оставаться в комиссии по работе с молодыми авторами“), А. Городницкий, М. Земская (с оговоркой: „Не имея собственных претензий к Е. Воеводину по отношению ко мне лично, присоединяюсь к заявлению в целом“), Е. Рейн, В. Щербаков, Р. Грачев, А. Зырин, Т. Калецкая, А. Леонов, Штакельберг, Д. Бобышев, Н. Столинская, А. Вилин, А. Ставиская, И. Комарова».
Думаю, не все подписавшиеся были согласны с Бродским, но здесь уже действовала писательская солидарность. Если труд писателя никчемен, то завтра могут точно так же осудить писателя любого направления. По сути, это был суд над творчеством любого литератора, от Михаила Шолохова до Александра Солженицына. Решение суда неоспоримо утверждало: литературное творчество — это не труд. Потому и подписались в защиту Бродского и почвенники, и западники, люди самых разных взглядов.
Очень скоро позор этого судебного процесса прочувствовали и все литературные чиновники, и кремлевские власти. Из Москвы посыпались всевозможные запросы и уточнения. Какое-то время питерские прокуроры упирались и отстаивали решение суда, но когда подключились всемирно известные писатели и ученые, Москва поторопилась смягчить приговор. Бродский был освобожден из ссылки после письма Жана Поля Сартра Председателю Президиума Верховного Совета СССР Анастасу Микояну от 17 августа 1965 года. Уже 4 сентября последовало постановление Верховного Совета об изменении срока наказания, но документ был ошибочно направлен вместо Архангельской области в Ленинградскую, и Бродского освободили только 23 сентября.
Прошло время, судьи и прокуроры стали стыдливо оправдывать свое поведение — мол, судили тогда не поэта, а антисоветчика. Даже провокатор и клеветник Яков Лернер представил свой вариант записи судебного процесса, опубликованный в книге Ю. К. Бегунова «Правда о суде над Иосифом Бродским». В этой книжке фальшивыми называются отчет и стенограмма Ф. Вигдоровой, лживыми — письма и свидетельства З. Топоровой, Н. Грудининой, Г. Глушанок, И. Инова, кем-то сфабрикованными — телеграммы Шостаковича и Чуковского… Подлинные документы суда и следствия над Бродским, хранящиеся в государственных архивах, были якобы «уничтожены за истечением срока хранения», при этом утверждалось, что у Лернера и его знакомых могли сохраниться и копии, и оригиналы документов, и фотографии, и даже магнитофонные записи всего процесса.
Я внимательно прочитал вариант записи суда, якобы сохраненный Лернером. Увы, он лишь подтвердил абсурдность всех обвинений против Бродского. Если бы это не было лернеровской фальшивкой, за явно антисоветские высказывания на суде Бродскому бы не поздоровилось. По Лернеру, Бродский прямо на суде утверждал: «И не работал я потому, что вашей партии и Ленину я не верил и не верю». Думаю, после такой стенограммы суда Нобелевскую премию поэту дали бы гораздо быстрее. Но и судебный срок у поэта был бы гораздо больше. Лернером излагается дикая смесь антисоветизма и антисемитизма, ни на каком советском суде ничего подобного бы просто не допустили. Бродский якобы заявлял: «Мне говорить нечего. За меня все сказано. А жить я буду, как и раньше. Мне наплевать, что думают обо мне коммунистические дружинники, все они связаны с милицией и партийными секретарями и не дают жить так, как хочется, особенно, если еврей. Найдутся, и уже есть, хотя и далеко от нас люди, которые помогут таким, как я. Вот и все». Такого на советском суде просто не могло быть. Неужели Бегунову и его сторонникам это не ясно?
Известно, что сам Бродский не любил вспоминать об этом процессе. Ему важно было мнение о нем, как о поэте, а не очередное припоминание суда над «тунеядцем». Его откровенно бесило, что именно судом и ссылкой многие на Западе объясняли его поэтическую известность и даже присуждение ему Нобелевской премии. Он хотел, чтобы его ценили за то, что он написал, а не за то, что его наказывали в СССР. Не случайно, когда Е. Г. Эткинд издал свою книгу «Процесс Иосифа Бродского» (1988) после получения Бродским Нобелевской премии, Иосиф был в ярости и навсегда порвал отношения с Ефимом Григорьевичем. Уж кто-кто, а Эткинд должен был понимать важность Бродского для русской и мировой литературы как поэта, а не как жертвы системы. Уклонялся он и от разговоров о стенограмме Фриды Вигдоровой.
