– Он не войдет, пока я не уеду, сказал он, а когда я уеду, вы отворите ему.

– Но я должна бы тоже уйти. А как же оправдать пропажу денег, если я останусь!

– Вы правы, нужно уйти.

– Как уйти? Он увидит, когда мы выйдем.

– В таком случае нужно пойти ко мне.

– Вы говорите это таким голосом, что мне делается страшно.

Бонасиё сказала эти слова со слезами на глазах.

Д’Артаньян видел эти слезы и смущенный, растроганный бросился к ее ногам и сказал:

– У меня вы будете безопасны, как в храме, даю вам в том слово дворянина.

– Пойдем, сказала она, – я доверяюсь вам, мой друг.

Д’Артаньян осторожно отодвинул задвижку, и оба, легкие как тени, скользнули чрез внутреннюю дверь в коридор и вошли без шуму по лестнице, в комнату д’Артаньяна.

Войдя к себе, молодой человек запер для верности дверь; они подошли оба к окну и через щелку ставни увидели Бонасиё, разговаривавшего с человеком в плаще.

Увидев человека в плаще, д’Артаньян вскочил и обнажив до половины шпагу, кинулся к двери.

Это был Менгский знакомец.

– Куда вы, сказала Бонасиё, – вы погубите нас!

– Я поклялся убить этого человека, сказал д’Артаньян.

– Ваша жизнь теперь не принадлежит вам. Именем королевы запрещаю вам подвергаться опасности кроме опасности путешествия.

– А своим именем вы ничего не приказываете?

– Своим именем я прошу вас об этом, сказала Бонасиё с сильным волнением. Но послушаем; кажется, говорят обо мне.

Д’Артаньян приблизился к окну и приставил ухо.

Бонасиё отворил дверь и увидев, что в комнате пусто, возвратился к человеку в плаще.

– Она ушла, сказал он, – она верно возвратилась в Лувр.

– Вы уверены, отвечал незнакомец, – что она не подозревала с каким намерением вы ушли?

– Уверен, отвечал Бонасиё с самодовольством; это женщина очень посредственного ума.

– Гвардейский кадет дома?

– Не думаю; как видите, ставня закрыта и в щели не видно света.

– Все равно, надо бы в этом увериться.

– Как же?

– Постучать в дверь.

– Хорошо, постучите.

– Я спрошу у его слуги.

Бонасиё вошел в свою квартиру, прошел через ту дверь, через которую только что прошли наши беглецы, дошел до дверей д’Артаньяна и постучался.

Никто не ответил. Планше на этот вечер был отпущен к Портосу. Д’Артаньян не издал никакого знака.

В ту минуту когда Бонасиё постучал пальцем в дверь, у обоих молодых людей забились сердца.

– Там никого нет, сказал Бонасиё.

– Все-таки войдем к вам; мы будем там безопаснее чем на пороге.

– Ах, Боже мой, прошептала Бонасиё, мы ничего не услышим.

– Напротив, сказал д’Артаньян, – мы услышим еще лучше.

Д’Артаньян поднял три или четыре доски, которые делали из его комнаты Дионисиево ухо, разостлал ковер на полу, встал на колени и сделал знак Бонасиё наклониться к отверстию как он.

– Вы уверены, что никого нет? сказал незнакомец.

– Я отвечаю за это, сказал Бонасиё.

– И вы думаете, что ваша жена…

– Возвратилась в Лувр.

– Не говоривши ни с кем кроме вас?

– Я уверен в этом.

– Это важный вопрос, понимаете?

– Да; следовательно, новость, которую я вам сообщил, имеет значение…

– Очень большое, любезный Бонасиё, я не скрываю от вас этого.

– Так кардинал будет доволен мной.

– В этом я не сомневаюсь.

– Великий кардинал!

– Вы хорошо помните, что в разговоре с вами ваша жена не произнесла ни одного собственного имени?

– Кажется, что нет.

– Она не назвала пи г-жу де-Шеврёз, ни господина Бокингема, ни госпожу Верне?

– Нет, она говорила только, что хотела послать меня в Лондон в интересах одной знатной особы.

– Изменник! прошептала Бонасиё.

– Молчите, сказал д’Артаньян, взяв ее за руку.

– Вы сделали очень глупо, продолжал человек в плаще, что не притворились, будто берете на себя поручение; письмо было бы у вас! Государство, безопасности которого угрожают, было бы спасено, а вы…

– А я?

– А вам кардинал дал бы дворянскую грамоту.

– Он сказал вам это?

– Да, я знаю, что он хотел сделать вам этот сюрприз.

– Успокойтесь, сказал Бонасиё, – жена моя обожает меня, и время еще не ушло.

– Глупец! прошептала Бонасиё.

– Молчите, сказал д’Артаньян, сжимая крепче ее руку.

– Как, время еще не ушло? спросил человек в плаще.

– Я пойду в Лувр, спрошу госпожу Бонасиё, скажу ей, что передумал и принимаю поручение, возьму письмо и побегу к кардиналу.

– Хорошо, спешите; я возвращусь скоро, чтобы узнать об успехе вашего дела.

Незнакомец вышел.

– Бесчестный! сказала Бонасиё, относя это прозвание к своему мужу.

– Молчите, повторил д’Артаньян, сжимая еще крепче ее руку.

Ужасный крик прервал разговор д’Артаньяна и г-жи Бонасиё. Муж ее, заметив похищение мешка, кричал: воры! воры!

– О, Боже мой! сказала Бонасиё, – он созовет весь квартал.

Бонасиё долго кричал; но как подобные случаи бывали нередко, и репутация дома торговца была с некоторого времени не очень хорошая, то никто не пришел на крик. Видя это, он вышел на улицу, продолжая кричать и слышно было по голосу, что он ушел по направлению к улице Бак.

– Так как он ушел, то теперь пора и вам идти, сказала Бонасиё; будьте смелы и главное благоразумны и помните, что вы принадлежите королеве.

– Ей и вам! сказал д’Артаньян. Будьте покойны, прекрасная Констанция, я буду достоин ее признательности; но буду ли я по возвращении достоин вашей любви?

Яркий румянец на щеках был на это ответом.

Через несколько минут д’Артаньян вышел, закутанный в большой плащ, из-под которого виднелись ножны длинной шпаги.

Бонасиё следила за ним глазами так долго, как обыкновенно следит женщина за любимым мужчиной; но как только он исчез на углу улицы, она упала на колени и сказала:

– 0, Боже, спаси королеву, спаси меня!

Д’Артаньян пошел сейчас же к де-Тревилю; полагая, что кардинал через несколько минут будет извещен обо всем через проклятого незнакомца, по-видимому, его агента, д’Артаньян основательно думал, что не должен терять ни минуты.

Сердце молодого человека было переполнено радостью. Случай, представлявший ему приобретение славы и денег, с самого начала порадовал его сближением с обожаемою им женщиной, так что этот случай представлял ему большее счастья, чем он желал.

Де-Тревиль был в зале с своею обыкновенною свитой дворян. Д’Артаньян, который был в доме коротко знаком, прошел прямо в кабинет и велел сказать ему, что ожидает его по важному делу. Он пробыл там не больше пяти минут, как де-Тревиль вошел. При виде радости на лице молодого человека достойный капитан сейчас же догадался, что действительно у него была какая-нибудь новость.

Во все время дороги д’Артаньян думал, довериться ли де-Тревилю, или только просить у него открытый лист по секретному делу. Но де-Тревиль был всегда так хорош с ним, так предан королю и королеве и так искренно ненавидел кардинала, что он решился сказать ему все.

– Вы меня звали, молодой друг мой, сказал де-Тревиль.

– Да, капитан, и надеюсь, вы извините меня, что я вас потревожил, когда узнаете о каком важном деле мне нужно поговорить с вами.

– Говорите.

– Дело идет ни больше ни меньше, как о чести, а может быть, и о жизни королевы, сказал д’Артаньян, понижая голос.

– Что вы говорите? спросил де-Тревиль, осмотревшись кругом и обратив вопросительный взгляд на д’Артаньяна.

– Я говорю, что случай открыл мне тайну.

– Которую вы сохраните, молодой человек, я надеюсь, хотя бы это стоило жизни.

– Но я должен открыть ее вам, капитан, потому что вы одни можете оказать мне помощь в исполнении поручения, данного мне от ее величества.

– Это ваша тайна?

– Нет, капитан, это тайна королевы.

– Уполномочены ли вы от ее величества доверить ее мне?

– Нет, капитан, мне предписано напротив строжайше хранить эту тайну.