— Я должна была… — Лайза помолчала и вытерла глаза. — Я должна была больше ценить ее.

— Как давно вы были знакомы?

— Три года. — Она шмыгнула носом. — Как только девочки пошли в садик. Я приходила три раза в неделю, по понедельникам, средам и пятницам, и сидела у нее с часу до половины седьмого. Когда она уезжала в город, то садилась в поезд на час двадцать две и к шести уже была дома, практически всегда. И звонила предупредить, если задерживалась.

— Как часто она ездила в Нью-Йорк?

— По-разному. — Лайза снова повозила чашку по столу. — Иногда не выходила из дома. У нее в спальне был компьютер. Там она и работала.

Я взглянула на ее руки и увидела, что ногти были безжалостно обкусаны, кутикулы в заусенцах и ссадинах.

— Вы знаете, что она делала в городе?

— Она мне не сообщала, а я не спрашивала.

По словам Лоры Линн Бэйд, Китти работала дома. Они общались по телефону и по электронной почте — дивная халтура с гибким графиком на неполный рабочий день. Что могло быть лучше для матери семейства, сидящей дома, которая сказала мне, что никогда не оставит своих детей? Значит, если Китти ездила в город не по работе, тогда чем она там занималась?

У меня появилась версия. Точнее, догадка.

— А как она одевалась? Как будто собиралась работать или…

Вопрос повис в воздухе, а в голове пронеслось: «Или встретиться с таинственным мужчиной в тихом отеле и провести там часы, предаваясь незаконной страсти и попивая спиртное по завышенной цене из мини-бара».

— Или заниматься чем-нибудь иным?

— Не помню — ответила Лайза, внимательно осмотрев мой наряд, выставляющий напоказ нижнее белье. — Просто одевалась. Юбки, свитера…

Да, конечно. Одевалась как всегда.

— Бьюсь об заклад, у вас хорошо развита интуиция, — заметила я, используя один из приемов Джейни: если сомневаешься, начинай льстить. — Человек, который хорош с детьми — а я слышала о вас очень хорошие отзывы, — наверняка хорошо разбирается в людях.

Лайза пожала плечами, но по слабому румянцу на ее щеках я догадалась, что она польщена. А может, у нее просто аллергия на нижнее белье.

— Какой вам казалась Китти? Была ли она счастлива, обеспокоена, скучала? Как вы думаете, у нее… — Я помолчала, собираясь с силами. — У нее был любовник?

Румянец Лайзы усилился.

— Не знаю, — тихо произнесла она.

Она теребила заусенец на левом большом пальце, пока не пошла кровь, а потом спросила:

— Сколько часов в неделю вам нужно?

Я не сразу вспомнила, под каким предлогом пригласила ее в кафе.

— Трудно сказать. Может десять? Или пятнадцать? Это для начала. Вам надо будет только присматривать за детьми. Никакой домашней работы, и на звонки отвечать не нужно.

Я отхлебнула из чашки и снова сосредоточилась, прежде чем спросить самым безразличным тоном:

— А вы когда-нибудь отвечали на звонки в доме Китти?

«Хороший вопрос, Кейт, — мысленно сказала я. — Тонкий. Все равно, что пукнуть в лифте».

Она покачала головой… и я увидела, что на ее лице появляется озадаченное выражение.

— Она велела, чтобы все звонки поступали на автоответчик. Я так и делала. У вас нет автоответчика?

— Конечно же, есть. Но иногда, знаете ли, неплохо услышать голос живого человека.

Да что же это такое? Подобными темпами я никуда не доберусь. Вот и конец карьере Кейт Кляйн, блестящего детектива, специалиста по расследованию правонарушений в пригороде с восьми тридцати до без четверти двенадцать по понедельникам, средам и пятницам.

Я уставилась Лайзе в глаза, стараясь пригвоздить ее своим взглядом так, чтобы она не сбежала или, что еще хуже, не начала снова договариваться о работе нянькой.

— Когда мне было столько же лет, сколько вам сейчас, я тоже сидела с детьми, — продолжила я.

Лесть не сработала, попробуем сыграть на сопереживании.

— Мне очень нравилось, за исключением того, что отцы иногда думали, ну вы понимаете, что это их конституционное право попытаться приставать ко мне.

Разумеется, это была выдумка. Когда училась в старших классах, я подрабатывала бебиситтером, но никто из отцов не пытался хотя бы задержать мою руку в своей во время рукопожатия. Скорее всего, все они были музыканты, и Рейна могла поломать их карьеру одним взглядом. Однако я сомневаюсь, что моя плохая кожа, плюс мешковатые футболки вкупе с сутулостью могли кого-либо привлечь.

— Надеюсь, времена изменились, — произнесла я, потом внимательно посмотрела на Лайзу и заметила, что ее румянец стал еще интенсивнее, а губы задрожали.

— Я… — прошептала она.

«У нее в спальне был компьютер», — сказала она о Китти. Как могла она об этом знать, если хозяйка сама не показала ей? Хозяйка или хозяин?

Я перегнулась через полированный деревянный стол и понизила голос:

— У вас с мужем Китти было…

Она покачала головой и сжала губы. По щекам покатились две большие слезы и упали на ее серую рубашку.

— Полиция с вами беседовала?

Лайза кивнула, хлюпая носом.

— Вам нужен адвокат?

— Фил — мистер Кавано — нашел мне адвоката.

Кевин Долан? Их друг?

Она высморкалась в экологически чистую салфетку.

— Не надо было мне…

— Что не надо?

Лайза уронила голову на руки, ее шея казалась гибким белым стебельком под вздрагивающим хвостиком волос. Я перегнулась через стол и ухитрилась правой грудью сшибить чашку на пол.

— Что не надо? — переспросила я, не обращая внимания на то, что раскрошившийся лед медленно просачивался сквозь замшу сапога Джейни.

Она вновь затрясла головой и вскочила так быстро, что стул перевернулся и ударился о пол с грохотом, перепугавшим всех трех официанток. Потом бросилась к двери.

«Ну, что ж, — подумала я, залпом допивая свой кофе, — Кейт, все прошло замечательно».

— Вопрос к тебе, мой друг, — однажды Джейни обратилась к Эвану за ужином.

Мы жили в нашей квартире на Джейн-стрит уже шесть месяцев и поставили себе цель попробовать все кухни мира, по крайней мере те из них, что можно было заказать на дом в Нью-Йорке.

Сегодня у нас была греческая еда, и мы пировали, наслаждаясь сулваки, виноградными листьями, приготовленными на гриле, заедая тармасалатом, запеченным в теплой пите. Джейни положила себе еще оливок и феты и спросила:

— А ты, вообще-то, работаешь?

Эван улыбнулся и проглотил последний кусочек мусаки.

— Она думает, я пустышка, — сценическим шепотом пояснил он.

— Разве это не птичка? — усмехнулась Джейни.

— Птичку зовут пустельга, — подсказала я.

Джейни свирепо посмотрела на нас.

— Пожалуйста, не учите меня. И не уходите от темы.

— Даже и в мыслях не было, — произнес Эван, вставая, чтобы собрать остатки еды с тарелок и аккуратно поставить контейнер в холодильник.

— А ты знаешь, что глагол от слова «слуга» будет «прислуживать»?

— А ты знаешь, что глагол от слова «жених» будет «пожениться»? — сладким тоном поинтересовалась Джейни. — Кстати, вы с Мишель уже назначили дату свадьбы?

Эван покачал головой.

— Мы не можем договориться даже о месте. Или даже о времени года. Она хочет летом на Малибу, а я хочу осенью в Нью-Джерси, — улыбнулся он.

Мишель как раз находилась в Майами, на съемках для каталога купальников, и на выходные Эван был мой — ну наш. Это уже вошло в привычку. Мишель уезжает, и Эван нас удочеряет. Мы возвращались домой с работы с кучей материалов (бульварной прессы) для изучения и сталкивались с ним у почтовых ящиков.

— Приветствую, дамы, — говорил он. — Что новенького?

Джейни закатывала глаза и корчила мне рожи, пока я сообщала ему последние новости из мира звезд — кого арестовали, посадили, отправили на реабилитацию, и что они сотворили для того, чтобы заработать все это.

Эван шел следом за нами до лифта, изображая мальчика на побегушках.

— Поднести сумки, мэм? Почистить ботинки, начальник? Взять этот пакет? Принять для вас сообщение? Помочь вам?