после обода, отправились полежать на берегу моря. Женщины

были настроены молчаливо, Асселин лежал в ногах у Дюбюиссон,

в углублении среди камней. Потом мы двинулись обратно. Дю

бюиссон жила отдельно от Тюрка и приятельницы, она зани

мала комнату в отеле, на втором этаже, окнами на улицу. Про

водив ее, мы остановились и минуту спустя увидели голову

актрисы, склонившейся к нам из освещенного окна. Вдруг она,

словно бросая вызов присутствующим, поманила брата к себе.

Надо сказать, что перед домом была решетка; в мгновенье ока

мой брат вспрыгнул на нее и оказался наверху, в комнате, после

чего окно захлопнулось.

Тут вдруг Асселин, очень бледный, хватает меня за руку со

словами: «Вам еще не хочется спать? Пройдемся...» И, приведя

меня снова к морю, на прежнее место, он принимается гово

рить мне, нет, кричать среди тишины и мрака дивной, дышащей

любовью ночи о своей любви к этой женщине; этот великолеп

ный взрыв страсти я и попытался передать в «Актрисе Фостен».

Да, книга вся полна воспоминаний. Сладостное ощущение в

постели при звуках внезапно заигравшего органа — мы с братом

сами его пережили в гостинице «Фландрия», в Брюсселе; даже

имя кучера Раво взято из воспоминаний: так звали старичка,

которого я увидел на похоронах брата, старичка, служившего

у моих кузенов де Вильдей, — сорок лет спустя он все еще по

мнил ребенка, которого сажал к себе на козлы, давая ему иногда

подержать вожжи.

Понедельник, 31 октября.

Афиши всех цветов и размеров развешаны по всему Парижу,

и на них — крупными буквами: «Актриса Фостен». У полотна

железной дороги тянется раскрашенный щит длиною в сорок мет

ров * и шириною в два метра семьдесят пять сантиметров. Се

годняшний номер «Вольтера» вышел в ста двадцати тысячах

экземпляров, которые раздавались прохожим; сегодня же на

бульварах была роздана хромолитография с эпизодом из романа

в десяти тысячах экземпляров, и раздача будет продолжаться

целую неделю.

Среда, 2 ноября.

У меня какое-то странное самочувствие — я не замечаю, что

я ем, вдруг заговариваю сам с собой вслух, голова то совсем

пуста, то полна роем сумбурных мыслей, на душе робкая ра

дость, а тело — обмякшее. Однако к этому растворению в сча-

294

стье примешивается смутное беспокойство, заставляющее под

час уходить из дому, чтобы отдалить хоть на один день неприят

ности, которые могут в любую минуту свалиться на голову.

Четверг, 3 ноября.

Тяжкая грусть. Глубокое уныние. Побывал сегодня в ре

дакции «Вольтера» у Лаффита. Хотя он очень вежливо разгова

ривает со мной, чувствуется, что он раздосадован, чуть ли не

стыдится смелости моего романа, который не завоевал такого ус

пеха, на какой он рассчитывал. Вечером провел несколько минут

вместе с супругами Доде в Одеоне и слушал, как Руссейль вы

ступала со стихами, высмеивающими мою книгу.

Пятница, 4 ноября.

Просто удивительно: оказывается, в Париже можно наде

лать шуму, а на него не будет никакого отклика — ни в газетах,

ни в письмах — нигде. < . . . >

Вторник, 8 ноября.

Все еще длится мучительное ожидание всяческих неприятно

стей, и по-прежнему с утра я ухожу из дома.

До меня не доходит ни единого отзыва о моем романе, ко

торый не могут не читать после такой рекламы, — ни высказы

ваний, ни писем, ни хотя бы намека в прессе. <...>

Пятница, 18 ноября.

Сегодня редакция «Жиль Бласа» * обратилась ко мне с

предложением, из которого я сделал вывод, что мой роман чи

тается: меня просят дать «Актрису Фостен» в виде бесплатного

приложения подписчикам этой газеты. <...>

Четверг, 24 ноября.

Как мне хотелось бы сейчас провести недельку где-нибудь

далеко, в глуши, куда не приходит почта и где я по целым дням

охотился бы на кроликов.

295

ГОД 1 8 8 2

Четверг, 5 января.

Старший приказчик Бинга уведомил сегодня своего хозяина,

что оставляет службу у него... посредством телефона. Да, теле

фона — подумать только! Вполне современно, не правда ли? Вот

способ отказаться от места, обрывающий всякие объяснения.

Вторник, 17 января.

Сегодня вышла в свет «Актриса Фостен». Я ощущаю в воз

духе недоброжелательство. Шарпантье получил от Кларети

странное письмо, в котором чувствуется недоброжелательное от

ношение ко мне людей из редакции «Тан». < . . . >

Четверг, 19 января.

Все книжные лавки выставили «Актрису Фостен» на самых

видных местах. У Марпона я вижу экземпляры пятой тысячи,

а у Лефийеля неожиданно для себя обнаруживаю, что публика

с упоением читает книгу тут же, в магазине. Пока я наблюдал

эту картину, на бульваре вдруг послышались крики: «Отставка

Гамбетты!» * Неужто мне суждено всю жизнь оставаться в роли

человека, опубликовавшего свою первую книгу в день государ

ственного переворота?

Пятница, 20 января.

Сегодня хорошие новости. Утром появилась большая статья

Сеара *. Получил восторженное письмо от Гюисманса *. По сло

вам Доде, его жена целый день писала статью для «Тан» *, —

превосходная получилась статья, — в ней говорится, что я по

преимуществу исследователь женской души. И, наконец, выходя

296

вечером от Шарпантье, я столкнулся в воротах с Бурже, — он

во что бы то ни стало захотел пройтись со мной и поговорить о

достопочтенном Селвине *, который не выходит у него из го

ловы.

Понедельник, 23 января.

< . . . > По сути дела, во всех статьях, которые пишут обо мне,

за мной признается лишь талант невропата.

Вторник, 24 января.

Сегодня молодой лейтенант де Беэн, в письме об «Актрисе

Фостен», упрекнул меня в том, что в образе рыболова с удоч

кой я слишком точно изобразил де Банневиля.

Не могу без раздражения читать это письмо, выхожу из себя

и проклинаю чертово ремесло писателя, который всю жизнь

только и делает, что пререкается и ссорится с человечеством,

к которому стремится подойти поближе; проклинаю ремесло, ко

торое в награду за твои усилия, за твою работу сулит тебе одни

дуэли да преследования. Письмо — пустяк, но этот пустяк вдруг

пробудил во мне черную тоску, черную, как грозовая туча, ко

торая, скопившись в моем мозгу, как будто разослала по всем

частям моего тела электрические заряды раздражения и болез

ненной чувствительности.

Среда, 25 января.

Если подумать, — как это удивительно: всю жизнь я слепо

желал — желаю и сейчас — таких событий в области политики,

которые противоречат моим собственным интересам. Так, во

преки рассудку, я хочу, чтобы Гамбетта завтра же был сбро

шен, а ведь ничего не может быть хуже для продажи моей

книги.

Пятница, 27 января.

Переживет ли моя книга нынешний финансовый и полити

ческий крах? *

Воскресенье, 29 января.

Получил письмо от госпожи Доде, в нем есть одно любопыт

ное место.

В коллеже, где учится ее сын Леон, задали французское со

чинение: описать смерть какого-то персонажа, не знаю, какого

именно. Один за другим три ученика читают свои сочинения,

и оказывается, что все трое списали сцену сардонической аго-

297

нии * из «Актрисы Фостен». И вот — комическое изумление

учителя, совершенно незнакомого с современной литературой;

а тем временем юный Леон посмеивается себе в усы, — которых

у него еще нет.

И тут же мне попадается на глаза газета, где какая-то дама

упрекает меня в том, что моя книга портит нервы женщинам.