«Доят» змей один раз в 2–3 недели. Обычно сотрудник серпентария, осторожно взяв змею в руки, подставляет ей специальный сосудик, в край которого змея вцепляется. Чтобы увеличить количество яда, который змея выделяет во время «доения», человек массирует места, где расположены железы, или использует более совершенный метод — раздражает нёбо змеи слабым током. В результате в сосудике остается капля яда, точнее — маленькая капелька: 300 милиграммов дает гюрза, около 200 — кобра, менее 150 — щитомордник, 50 — эфа и совсем мало — 30 милиграммов — гадюка Ренарда. Однако свежий яд — это еще не то, что надо, это еще «сырье». После высушивания в специальных вакуумных установках количество его уменьшается в несколько раз. Вот тогда-то и получается тот драгоценный яд, который с таким нетерпением ждут врачи и фармакологи, в котором так нуждаются больные.

Серпентарии значительно увеличивают количество яда, получаемого от змей, и облегчают его добычу. Однако беда заключается в том, что в питомниках только добывают яд, а используют для этого опять-таки змей, пойманных в природе. Змеи в серпентариях — временные жильцы, которых через определенный срок приходится заменять новыми. Правда, благодаря методам, разработанным советскими учеными, удалось увеличить продолжительность жизни гадюк в неволе до трех лет, кобр — до шести, других змей — до года-полутора. Это, конечно, немалый шаг вперед в вопросе охраны и сохранения ядовитых змей, но главная задача ученых — наряду с увеличением срока жизни змей в питомниках — добиться и их размножения там.

Раньше такое казалось невозможным, сейчас становится реальным. Советские ученые доказали это: например, в серпентарии под Москвой уже размножаются гадюки. Ведутся работы в отношении других змей. Есть успехи, немало еще и неудач. Но начало положено. В настоящее время над подобными вопросами работают ученые многих стран. Любопытные опыты проводят герпетологи Австралии: из змеиных яиц в специальных инкубаторах они выводят змеенышей, которых затем выращивают в неволе. Если такой метод привьется, то благодаря ему исчезнет необходимость добывать змей в природе, изымать их из биоценоза.

Очень интересную работу по спасению змей проводят ученые Индии: вблизи города Мадраса они организовали уникальное учреждение — Змеиный парк, в котором для змей созданы условия, предельно близкие к природным. Охрана змей для Индии имеет особое значение: согласно верованиям большинства жителей этой страны, ни одно животное нельзя убивать. Естественно, что нельзя убивать и грызунов. Поэтому люди практически не борются с грызунами, и змеи там являются единственной силой, сдерживающей их размножение.

Змеиный парк служит разнообразным целям. Он является и просветительским учреждением — у многих индусов, несмотря на их давнее знакомство со змеями, часто весьма искаженное представление об этих животных, и медицинским — там добывают яд. Но главная задача парка — разработка методов содержания и размножения змей в неволе, в искусственных условиях, а также разработка мер по охране этих пресмыкающихся в природе. Недаром у входа в парк каждого посетителя встречает надпись: «Не убивайте змей!»

К этому призывают сейчас ученые Индии. К этому призывают сейчас ученые многих стран. К этому еще в прошлом веке призывал известный русский герпетолог А. А. Емельянов. На любом собрании он обращался к присутствующим с тремя фразами: «Дамы и господа! Змеи — друзья человека. Берегите змей!»

Хочется надеяться, что книга Ю. Ильинского, несмотря на некоторую ее односторонность, поможет читателю понять, как важны для человека эти животные, и послужат делу охраны ядовитых и неядовитых змей.

Юрий Дмитриев

От автора

Мы дружили с раннего детства. И хотя у нас были совершенно разные специальности, мы все же находили общий язык. Нас объединяла и роднила страсть к путешествиям, любовь к родной природе. Мы ездили на рыбалку и на охоту, а если нам случалось провести отпуск на Черном море, мы обязательно брали с собой все снаряжение подводного охотника-исследователя и сидели в море до тех пор, покуда окончательно не замерзали и не вылезали из воды почерневшими от холода.

Один из нас был зоологом, и это делало наши поездки более целесообразными и целенаправленными. Позже, когда Марк поступил в аспирантуру, он выбрал себе специальность герпетолога — человека, посвятившего себя изучению змей. Некоторые знакомые Марка, не связанные с биологией, смотрели на него, как на рехнувшегося, ибо возня с ядовитыми змеями, как им казалось, к добру не приводит.

Мы, друзья Марка, восприняли его «змеиную страсть» как нечто само собой разумеющееся, хотя нам по милости Марка пришлось пережить немало. Никто из нас до этого не держал в руках даже безобидного ужа, не говоря о ядовитых змеях.

Во время странствий по степям и пескам Средней Азии нам порой приходилось нелегко, но нас ободряла мысль о том, что работа наша принесет пользу людям. Мы ловили ядовитых змей. Собственно, вначале ловил Марк, а мы только присутствовали при этом. Потом, расхрабрившись, стали ему помогать, а потом, освоившись (это было не так-то просто), принялись работать в полную силу.

Змеи были нужны различным научным учреждениям страны. Из змеиного яда приготовляют ценные лекарства.

Мы не искали каких-либо материальных выгод, дух коммерции над нами не витал, зато беспокойный дух странствий и познания нового не покидал нас ни на минуту.

Новый год мы обычно справляли вчетвером, по всей вероятности, потому, что собраться нам всем вместе удавалось только по большим праздникам. Меня наш редактор часто гонял по командировкам, Марк-зоолог и Николай-художник постоянно пропадали, первый — в террариуме, второй — в мастерской, и извлекать их оттуда было хлопотным делом. Только Васька-шофер, горячий сторонник любого начинания, увлекающаяся озорная натура, был всегда под рукой и обладал редкой способностью появляться в самую нужную минуту.

Обычно в канун Нового года мы обсуждали план летней экспедиции. Так произошло и на сей раз. Марк с бокалом в руке предложил:

— За змей!..

— Можно и за них, — охотно откликнулся Васька, — но…

— Именно за них. Мы едем в Среднюю Азию. Я уже списался с Курбаном. Это знаменитый охотник за змеями.

Мы недоуменно посмотрели друг на друга, но Васька уже восторженно хлопал зоолога по плечу.

— Романтика! Обязательно поедем и привезем своим знакомым пару очаровательных змеек!

…В вагоне благодаря Ваське все пассажиры знали, куда мы едем, сочувственно вздыхали, просили Марка, как специалиста, рассказать о предстоящей охоте. Но зоолог, застенчивый, как девушка, и молчаливый, как испорченный приемник, возился со своим рюкзаком, зато Васька, заполучив внимательную аудиторию, поражал слушателей ужасными историями. По словам Васьки, население жарких стран только и занималось тем, что боролось со змеями. Рассказы о людях скончавшихся от змеиного яда, о самих змеях — многометровых чудищах с кинжаловидными зубами, и многое другое, порожденное лихим Васькиным воображением, леденили пассажирам кровь.

Однако когда после приезда мы вышли в испепеленную солнцем степь и чернобородый змеелов Курбан попросил нас внимательно смотреть под ноги, Васька прикусил язык и стал необычно серьезен и сосредоточен.

Стояла невероятная жара. От раскаленной, потрескавшейся, морщинистой земли поднималось плотное горячее марево.

— Она чем-то похожа на кожу слона, — заметил Марк.

— Кто? — удивился я.

— Земля.

Я шел рядом с Курбаном. Он невысок, коренаст. У него живые черные глаза, узкая смоляная бородка окаймляет лицо. Курбан уже семь лет занимается опасным промыслом — ловит ядовитых змей для зоопарков и научно-исследовательских институтов. Он досконально изучил повадки пресмыкающихся, и даже Марк-зоолог с уважением прислушивается к советам Курбана.