Впереди залаял Шандиз. В его басовитом голосе проскальзывали обиженные нотки. Мы подошли ближе. Собака нашла небольшого ушастого ежа. Еж не пытался бежать, рассматривая невиданного зверя. Овчарка, видимо, уже познакомилась с колючками, терла лапами нос, повизгивала, яростно лаяла. Поодаль в ковыле лежало несколько колючих шариков, значительно меньших размеров: ежиная семья была застигнута врасплох.
На острове Барса-Кельмес немало ежей. Они питаются в основном кузнечиками и ягодами, лакомятся и змеями. К змеиному яду ежи не слишком восприимчивы, кроме того, ими выработана особая оборонительная тактика в борьбе со змеями, которая обычно заканчивается гибелью пресмыкающегося. Вскоре мы сделались свидетелями такого зрелища. Марк, заметив еще издали схватку, взял собаку за ошейник. Мы осторожно приблизились, стараясь не шуметь. Под ногами хрустел саксаул, но еж и змея не обращали никакого внимания на окружающее, поглощенные азартом боя. Кто из них был нападающей стороной, сначала определить было трудно. Еж топтался на месте, отрывисто похрюкивая. Змея, не сводя с него глаз, то сжималась в глубок, то стремительно разворачивала толстые кольца, покачивая треугольной головой. Пасть змеи была закрыта, но черный раздвоенный язык то и дело высовывался.
Но вот змее наскучило бездействие, она развернулась, как тугая пружина, и метнулась к ежу. Тот был настороже и, моментально спрятав мордочку, ощетинил иглы. Пресмыкающееся с силой ткнулось головой в колючую броню ежа, укололось и рассвирепело. В бешенстве змея бросалась на ежа, но всякий раз встречала колючую преграду. Змея сильно поранила голову, но продолжала с разинутой пастью наносить удары. Наконец ей повезло. Еж замешкался и тотчас получил укус прямо в вытянутое, как у поросенка, поросшее бурой шерстью рыльце. Мгновенно он свернулся клубком и замер. Мы были в полной уверенности, что змеиный яд сделал свое дело и животное погибло. Я хотел подойти поближе, но Марк меня остановил.
— Подожди, еще не все кончилось. Яд только оглушил его.
Действительно, через короткое время еж, развернувшись, вскочил на ноги и, покачиваясь, как пьяный, заковылял к змее. Снова завязалась ожесточенная схватка. Движения ежа становились более уверенными, он напоминал боксера, вышедшего из нокдауна: с каждой секундой силы прибывали. Вскоре еж перешел от оборонительного боя к наступательному. Он ловко куснул змею в спину и, видимо, повредил ей позвоночник. Пресмыкающееся вытянулось, судорожно подергивая парализованным хвостом. Еж снова набросился на змею, ухватил ее за затылок и, умертвив, тут же приступил к еде.
Мы пошли дальше, восхищаясь отвагой и ловкостью зверька.
— У ежей есть колючки, — заметил Марк, — а вот индийский зверек мангуста не имеет такой защиты, однако почти всегда побеждает кобру, причем маловероятно, чтобы этот зверек не мог в принципе погибнуть от змеиного яда. Известны случаи, когда мангуста дралась против трех и даже пяти змей и в конце концов погибала. Дело не столько в особых свойствах, выработанных организмом, сколько в быстроте и ловкости зверька.
Впереди расстилалась равнина, изрезанная балками. На склоне одной из них Марк придавил рогулькой небольшого полоза и отправил его в мешок. Полоз так извивался, бился и шипел, что легкий мешочек ходил ходуном. Мешки были у каждого из нас. Они были сшиты из тонкого полотна, прямоугольниками. Раньше мы пробовали носить змей просто в наволочках, но это было неудобно, так как змеи при пересадке могли легко выскочить. Поэтому стали пользоваться мешками. В мешке, прикрепленном к поясу, можно носить не более трех крупных змей; в мешке, заброшенном за спину, — шесть–восемь. Вначале носить кобр за спиной было страшновато. Но, как ни странно, сидя в мешке, змея не делает никаких попыток укусить человека. Она впадает в какое-то оцепенение и становится совершенно безопасной. Однако охотнику за змеями не следует ни на секунду забывать о том, что находится в мешке. Забывчивость, рассеянность, беспечность влекут за собой для змеелова роковые последствия. Именно здесь, на острове Барса-Кельмес, произошел со мной случай, который раз и навсегда вылечил меня от рассеянности, и теперь, когда приходится ездить на змеиную охоту, я думаю только о змеях, не позволяя себе отвлечься посторонними мыслями.
Солнце клонилось к закату. Марк, завидев в стороне густой куст саксаула, решил еще раз попытать счастья. В этот вечер нам не очень везло, в основном попадались полозы. До сих пор мы не поймали ни одного щитомордника, хотя приехали на остров исключительно из-за этих существ. Марк даже пожалел, что не отбил у ежа его добычу, все-таки была бы хоть одна змея. Мы подошли к кусту с разных сторон и сразу заметили: под ним что-то есть. Послышался шорох, в ветвях мелькнуло темное тело, зоолог ткнул в куст палкой, и тотчас оттуда выскочил потревоженный щитомордник.
Марк попытался прижать змею рогулькой, но второпях промахнулся и налег всем телом на палку. Раздался треск — палка сломалась. У меня в руках ничего подходящего не было, и, пока зоолог, проклиная излишнюю торопливость, бегал за рогулькой к Василию (он шел метрах в двухстах), я решил изловить змею голыми руками. Щитомордник попытался удрать, но полз медленно, тяжело. Это было кстати. Некоторых змей — эфу, щитомордника, если они недавно приняли пищу, — можно схватить руками за хвост, и змея, отягощенная едой, не сможет подтянуть голову к руке. Повиснув вертикально вниз головой, она истощит свои силы, и ее без труда сажают в мешок. Но подобный эксперимент весьма рискован. Если змея голодна, она дьявольски ловка и увертлива. В таком случае она обязательно вцепится в руку или, напружинившись, метнется в лицо. Быстро же отличить голодную змею от насытившейся трудновато.
Когда я погнался за гремучником, мне показалось, что он недавно поужинал: слишком толстым было тело змеи, слишком неторопливо старалась она улизнуть. Недолго думая, я ухватил щитомордника за кончик хвоста, резким движением поднял его в воздух и тут же увидел, что ошибся в расчетах. Змея изогнулась дугой. Машинально я дернул руку выше, инстинктивно откинул назад голову. В тот же момент разъяренный гремучник подтянул треугольную голову к моему предплечью и остервенело вцепился в рукав ковбойки. Я выпустил из пальцев кончик змеиного хвоста, и змея повисла, вцепившись в рубашку в нескольких миллиметрах от кожи руки. Какое-то время мы оба не двигались. Я стоял в растерянности, гремучник висел на рукаве. Не знаю, чем бы это кончилось, если бы змея не разжала челюстей и не шлепнулась на землю. Я отпрыгнул в сторону. Оглушенный падением, гремучник лежал неподвижно. С моря налетел прохладный ветерок, я почувствовал, что рубашка прилипла к спине. Только сейчас мне стало по-настоящему страшно. В схватках с ядовитыми змеями опасность приходит так молниеносно, что переживания начинаются значительно позже.
Когда Марк подбежал с большим пинцетом, которым мы хватали змей, я остановил его.
— Подожди, обойдемся без щипцов, поймаю руками.
Марк ничего не ответил, он был сам змееловом и понимал, что значит спортивный азарт.
Гремучник между тем оправился и попытался улизнуть, но Марк преградил ему дорогу. Я снял рубашку и, взяв ее за рукав, стал дразнить змею. Щитомордник шипел, бросался на рубашку с раскрытой пастью, кусал ее бессчетное количество раз и, наконец, растянулся на земле в полном изнеможении. Тогда я схватил его за затылок двумя пальцами, другой рукой — за хвост и без промедления отправил в мешок.
Подошел Василий. Я рассказал ему о происшедшем. На рукаве рубашки мы нашли бурую тонкую, едва заметную цепочку — засохший яд гремучника.
Весело смеясь, довольные первым днем охоты, мы возвращались обратно, наша палатка конусом темнела на светлом фоне моря. До нее оставалось каких-нибудь метров восемьсот, когда мешок у меня на спине зашевелился, задергался, там началась какая-то возня. Увлеченный беседой с товарищами, я встряхнул мешок — возня не прекращалась; тогда, решив, что в мешке передрались полозы, я захотел их рассадить и недолго думая запустил туда руку. Тотчас меня что-то укололо в палец. Отдернув руку, я вытащил из мешка вцепившегося в палец щитомордника. Вот тут я испугался по-настоящему. Марк быстро отцепил щитомордника и водворил его в мешок. Я принялся высасывать кровь из ранки[6], периодически сплевывая, и лихорадочно думал, что будет дальше. Василий перетянул ремнем мою руку выше кисти и у локтя. Мы хотели надрезать укушенное место, но ножа под рукой не оказалось. Марк побежал в палатку и к моему приходу разыскал кое-какие лекарства. Палец у меня к тому времени вспух и болел. Марк сделал мне две инъекции раствора марганцовокислого калия, впрыснул еще что-то. Через полчаса посинела вся кисть, потом предплечье. Отек распространился на плечо. Перепуганный Васька вертелся тут же, выполняя приказания Марка.
