— Гэл, мир устроен не так, как кажется двадцатилетнему юноше, и на твоём месте было бы умнее во всём довериться нам. Ты ведь веришь, что мы знаем, как должно быть?
— Я ничего не знаю, Джек, я совсем запутался. Я уже не помню, с чего всё началось…
— Гэл, мы знаем, что должно случиться, и удел живущих -это принять. Мы никогда никого не обманываем и честно обо всём предупреждаем.
— Эта фраза мистера С. о любви к мёртвому поэту была прекрасным предупреждением, Джек, и главное -понятным, -в отчаянии сказал я.-Господи, ну как вы могли такое придумать?! Какой толк будет от того, что я буду по вечерам сидеть один и выть на луну? Или это и есть ваша пресловутая плата за осуществление желаний?!
— Гэл, не суди преждевременно, -осторожно сказал мистер Джек.-Ты будешь жить с этим, и это даст свои плоды.
— Но смерть, Джек…
— Смерть! Ах, смерть! Самая обыденная вещь на свете -из категории тех, которые случаются со всеми. Люди умирают, Гэл, люди умирают когда угодно и по разным причинам. Ты можешь сходить с ума, корчиться на полу от боли, а можешь принять это спокойно, как нечто неизбежное. Это ведь зависит только от тебя. В твоей жизни будет ещё много смертей, прежде чем наступит твоя собственная. Может умереть твой кумир, твой друг, твоя бабушка или тётя, и тебе опять будет больно, Гэл, — и так до бесконечности. И каждый раз ты будешь спрашивать: ЗАЧЕМ это случилось?! Ну, знаешь, Гэл, ещё никто не получал ответа на этот вопрос, не получишь и ты.
— Но мне очень сильно кажется, что вы знаете ответ.
— Я не стал бы говорить об этом столь уверенно, Гэл. В конце концов ведь решаю не я. Каждому суждена своя норма боли, и никто никогда её не превысит. Из всего всегда извлекается польза, и поверь мне -скоро это сделаешь ты сам. Видимо, кое-кто знает, как всё лучше устроить. Моё дело — лишь помогать процессу. Надеюсь, я не сказал ничего лишнего, Гэл? -Спохватился он. -Ничего такого, что бы позволило тебе заподозрить меня в сговоре с дьяволом, например?
— Не волнуйтесь, Джек, -мрачно улыбнулся я.-Я давно оставил подобные мысли. Куда уж дьяволу тягаться с вами!
Всё получалось как нельзя хуже. Все маленькие кусочки в виде разговоров и событий складывались в мозаику, понятную и страшную. Всё-таки Керт был прав — меня водили за нос. Меня приняли с королевскими почестями и купили с потрохами обещанием исполнить моё единственное желание, и я, по своей наивности, полагал, что всё так и будет. Однако прошёл уже почти год, и ничего не изменилось, а меня кормили умными разговорами и стращали ужасными намёками. Теперь оказалось, что я, сам того не ведая, стал участником одной большой игры, и, не зная, исполнится ли моё распроклятое желание, должен был принести в жертву своё внезапно вспыхнувшее чувство. Впору было кричать; «Я беру обратно свои мечты!».
Мистер Джек дал мне понять, что без смерти Элли моей грядущей славе не бывать, но, вот беда — без Элли она мне была не очень-то и нужна, эта слава!
Однако так не считал Рекс Гейран. Он не стал ходить вокруг да около, а прямо сказал, что в своём новом фильме хочет видеть меня в главной роли — роли героя, спасающего свою возлюбленную, заключившую договор с Кертом. Ирония судьбы! Но особых надежд я всё равно не питал — в первый раз Гейран мне тоже много чего обещал, а потом просто не узнал или сделал вид, что не узнал. Теперь я ожидал, что могу снова оказаться обманутым, и предпочитал чувствовать себя таковым с самого начала, чтобы избежать разочарований.
Элли закончила свою книгу, и мы устроили вечеринку по этому поводу. В отличие от её дня рождения, на котором не случилось никаких примечательных событий и который поэтому я не стал описывать, вечеринка была потрясающей. Может, сказалось то, что мы устроили её на ночном пляже, и морской воздух освежил наши мысли и улучшил настроение, а может, мне так показалось потому, что Гейран стал снова заигрывать с Мерс.
— Я боюсь за неё, Элли, -сказал я, -по-моему, у него снова что-то на уме.
— А по-моему, ему просто стало скучно, -пожала плечами Элли.-Но, по крайней мере, сегодня она заснёт счастливой.
Созерцание Рекса и Мерс привело меня в неописуемый восторг. Я даже не верил, что такое возможно — они сидели рядом и разговаривали, словно и не было последних месяцев, слёз и таблеток, бесконечного сна и остановившегося времени.
— Мерс -просто безвольная дура, -сказала Элли.-Никогда бы не подумала, что она такая слабая. Ей бы послать к чёрту этого идиота, а она вся светится от счастья.
— Ничего ты не понимаешь, Элли, -вздохнул я.-И даже, наверное, к лучшему, что уже не поймёшь.
Я завидовал Мерс и думал, что предпочёл бы оказаться на её месте, а не на своём. Рекс всё-таки был жив и был рядом, и ей были дарованы эти минуты, а может даже и не минуты, — как знать? Ей было, на что надеяться, ради чего просыпаться и принимать душ. А что случится со мной, если рядом не будет Элли? И если я буду знать, что её больше нет нигде — ни в России, ни в Африке, ни в соседней комнате? Зачем тогда мне ездить на студию и бестолково пялиться на свой портрет в газетах? Кому, скажите, тогда это будет нужно?!
Я словно попал в другое измерение, отделённое от нашего стеной, сделанной из чего-то вязкого и мутного. До меня долетали обрывки фраз, доносились когда-то любимые запахи, иногда я различал силуэты людей и даже мог их узнавать. Но это всё находилось там, за стеной, смутно улавливаемое и далёкое. Я никак не мог пройти сквозь эту стену, она засасывала меня и не пускала. Зато я совершенно чётко видел и осязал Элли. Она была не со мной — она умела проникать сквозь стену. Она ходила туда-обратно, а я мучительно боялся, что однажды она может не вернуться и превратиться в один из едва различимых силуэтов, а я останусь совершенно один, отрезанный от всего мира этой жуткой стеной.
После вечеринки мы остались вдвоём на ночном пляже, наблюдая, как прислуга убирает остатки нашего пикника.
— Давай посидим ещё чуть-чуть, -попросила Элли.-Море всегда вызывало у меня вдохновение.
— Хочешь что-то написать?-Спросил я, доставая из кармана ручку, с которой не расставался в последнее время, зная, что она может ей понадобиться.
— Не сейчас, -ответила она.-Я хочу как следует отдохнуть для начала.
Она босиком вошла в тёмную воду и остановилась. Её силуэт на фоне чернеющей бездны показался маленьким и хрупким, и у меня защемило сердце.
— Не заходи далеко, Элли, -попросил я.-Я так за тебя боюсь…
Она удивлённо повернулась, но, встретившись со мной глазами, сразу же отвела взгляд. Её смутило то, с какой неприкрытой грустью смотрел я на неё, и как отчаянно просил, чтобы она меня не покидала. Сколько ещё у меня в запасе таких дней, вечеров и ночей до того дня, когда я останусь наедине с самим собой и её стихами, а её нечёткий образ, который не сумеет сохранить предавшая меня память, станет для меня наваждением и наказанием за все так и не совершённые мною ошибки?
— Я люблю тебя, Элли, -сказал я.
— Ну и что?-Ответила она.-Я давно это знаю.
Где— то вдалеке вспыхнул и погас огонь маяка.
— Я люблю тебя, -снова повторил я.
Она пожала плечами и вышла из воды. Остановившись напротив, она тяжело вздохнула и сказала:
— Не надо.
— Я знаю, что не надо, -ответил я.-Но я должен был тебе это сказать…
Она стояла на берегу, и ветер нежно ласкал её волосы. Я смотрел на неё, не сводя глаз, без всякой надежды, а с одной лишь болью. Она подошла ко мне и села рядом, так близко, что у меня захватило дух. Я прикоснулся к её волосам, и она не отстранилась. Сердце у меня в груди застучало так громко, что я испугался, что могу оглохнуть.
— Элли, -прошептал я.-Элли…
Она словно окаменела, и я прижался губами к её виску, чувствуя, что вот-вот разрыдаюсь. Это было совершенно невыносимо — прикасаться к ней и думать, что она ничего не чувствует и уже никогда не почувствует.
— Не надо, -вдруг прошептала она, но не шевельнулась.-Не надо, Гэл, пожалуйста…
